Тень правды (СИ). Страница 14

Да уж, есть чем гордиться. Хорошо, что это картину увидело не так уж много людей. Только я, Кастрицын и Углов. Последний — крайне нежелательный свидетель, но мне кажется, что он не придал этому особого значения.

Не хотелось бы, чтобы Евгения Балашова считали зверем в теле человека только из-за каких-то слухов.

Хотя чего уж тут скрывать, он именно зверем пока что и является. Чёртов Полкан отказывается подчиняться. Собака есть собака. Её повиновения можно достигнуть только посредством дрессировки.

— Не понимаю, что сегодня случилось, — прошептал Кастрицын. — Мне казалось, что мы их всех уже давно истребили.

— Кого? Вы про этих Чернобожцев? — поинтересовался я.

— Про некромантов, — ответил Роман Васильевич. — За такими, как они, всегда стоит человек, управляющий некротикой без помощи артефактов. Не знаю, откуда они взялись. Я ведь всю свою жизнь положил на то, чтобы навсегда избавиться от этих уродов. Но они всё равно выползли. Как тараканы на крошки хлеба. Почему-то мне кажется, что они пришли за мной, Алексей Александрович. Решили отомстить за то, что я десятилетиями истреблял подобных им. Наверное, это я виноват в произошедшем.

А вот это уже интересно. Похоже, Кастрицын знает куда больше, чем я думал. Надо бы подробнее обсудить с ним этот вопрос.

Вот только кое-что прервало наш разговор, и мы были вынуждены отложить эту беседу. Евгений Балашов очнулся, сделал вдох, схватился за сердце, а затем ойкнул, когда почувствовал жгучую рану на своей груди.

— Алексей… — прошептал он. — Чёрт меня раздери, что это было? Я готов поклясться, что проспал несколько дней. Ж-ж-уткое чувство.

Опа! А вот это точно не Полкан. Евгения не сложно узнать по коронному «Ж-ж-жу!» Похоже, пёс на какое-то время всё же решил отступить.

— Роман Васильевич, можете нас оставить ненадолго наедине? — попросил Кастрицына я. — Мы продолжим с вами беседу. Буквально минут через пятнадцать.

— Без проблем, я всё прекрасно понимаю, господин Мечников. Боевой товарищ нуждается в добром слове. Я через это уже проходил, — кивнул он. — Подожду вас в фойе госпиталя. Там и продолжим наш разговор.

Я дождался ухода Кастрицына, а затем произнёс:

— Ты чуть не погиб. На здание суда произошло нападение. Мы с Романом Васильевичем чудом спасли тебе жизнь.

— Я ничего не помню. Будто меня на суде и не было вовсе. Я давал показания? — спросил он. — Надеюсь, не наговорил какой-нибудь ерунды, находясь в бреду?

— Вообще-то, тебя на суде не было, — объяснил я. — Тебя заменил Полкан. Но он здорово помог нам в процессе. Перегрыз глотку одному из нападавших сектантов.

— Милостивый Грифон… — прошептал Евгений. — То-то я понять не могу, почему у меня во рту такой отвратительный привкус.

— Пока что неизвестно, что будет дальше. Как раз сейчас пойду разбираться в ситуации. Но от тебя в ближайшие дни точно больше ничего не потребуют. Задача у тебя, Евгений, всего одна. Научиться контролировать своего чёртового Полкана. Ах да, ну ещё и выздороветь. Это даже важнее.

— Да я понятия не имею, откуда у него такая власть! — выругался Балашов. — Пока я был в теле клеща, он ни разу не брал меня под свой контроль. А теперь выскакивает, как только жрать захочет.

— Значит, не голодай, — посоветовал ему я.

— Ага, отъемся в итоге, как мой покойный братец. Нет уж. Мне центнер жира точно не нужен, — усмехнулся он.

И то верно. У Виктора Балашова, как мне кажется, даже мозги жиром заплыли.

— В любом случае пока что постарайся сконцентрироваться на борьбе с Полканом. Твоя задача взять тело под полный контроль. Тебя уже хотели отправить в психиатрическую лечебницу, — отметил я. — Но мы этого допустить не можем. Мне передали твой титул, Евгений. Титул барона Балашова. Как только ты выйдешь отсюда, я передам его тебе.

— Хитро ты придумал! — усмехнулся он. — Даже не стану спрашивать, как ты это провернул.

Да уж. Лучше не спрашивать. Как оказалось, новый титул мне всучили только для того, чтобы я прогнулся под Мансуровых. Столько хитрых ходов, угроз, предательств, несколько смертей, десятки нарушенных законов… И всё ради чего? Они просто хотели, чтобы я стал вассалом Аркадия. До чего же всё-таки мелочный ход. Я бы даже сказал — мелочный ход с огромным размахом.

Дать человеку дворянский титул только ради того, чтобы получить над ним контроль. Хитро и глупо одновременно.

— Ах да, Евгений, забыл у тебя спросить, — перед уходом произнёс я. — У тебя ранее не было заболеваний крови? Не случалось такого, чтобы обычная царапина кровоточила несколько суток?

— Нет, — помотал головой Балашов. — Звучит ужасно. А почему ты об этом спрашиваешь?

— Потому что, к сожалению, тебе теперь придётся мириться с гемофилией. Постарайся не получать даже малейших ранений.

Я кратко пояснил Евгению, что произошло из-за соединения его тела и клеток Полкана, после чего попрощался с другом и покинул его палату. Разумовский тем временем, как в задницу ужаленный, носился по госпиталю, куда уже успели доставить других пострадавших из здания суда. Я бы хотел помочь ему, но силы были уже на исходе. На Евгения ушли последние крупицы энергии.

— Александр Иванович, — позвал его я. — Понимаю, что вы сейчас перегружены, но, пожалуйста, не забудьте поставить Балашову капельницу. Ему нужно обязательно восполнить запас жидкости.

— Всё будет сделано, Алексей Александрович, скоро к нему подойдут, — ответил он. — А вы идите домой. Отдыхайте. Не могу даже себе представить, что вам пришлось пережить. Я — единственный из состава преподавателей, кто не пришёл в здание суда. Мне очень хотелось вас поддержать, но пациентов оставить было не на кого. Когда я узнал, что суд атаковали какие-то сумасшедшие сектанты… Мне стало стыдно. Жаль, что я не смог помочь вам.

— Забудьте, мы с господином Кастрицыным неплохо справились. Жертв не так уж и много, — произнёс я. — Лучше скажите, не стоит ли вам позвать кого-то на помощь? Как я понял, всех пострадавших привезли именно к вам.

— Вы уже сделали всё, что могли. Ваша группа «3В» согласилась помочь мне. Многие из них даже готовы остаться на ночь. Не знаю, как вы смогли изменить этих студентов всего за месяц, но я их, если честно, даже не узнаю. Теперь мне действительно кажется, что из них могут получиться выдающиеся лекари.

Я покинул отделение Разумовского, спустился на первый этаж — в фойе, где всё ещё дожидался меня Роман Кастрицын.

— Как ваш друг, Алексей Александрович? — обеспокоенно спросил он.

— В надёжных руках, — ответил я. — Предлагаю вам пройтись. Давайте переговорим в академическом сквере. Всё-таки здесь слишком много пациентов и их родственников. А наш разговор не должен достичь чужих ушей.

Мы покинули госпиталь, прошлись до сквера, в котором не оказалось ни одного человека. После того, что случилось в суде, все люди попрятались по своим домам.

— Я понимаю, что вы сейчас чувствуете, — произнёс Кастрицын. — Я воевал с некротикой несколько десятков лет. Столько добрых товарищей потерял — вы не представляете. Очень тяжело прощаться с ними. До сих пор помню в лицо каждого, кого пришлось потерять. Но это придаёт мне сил. Во мне до сих пор кипит гнев, и я направляю его на убийство этих подонков, которые смеют распространять некротику среди мирных граждан.

Насчёт гнева — я заметил. В зале суда он словно ураган пронёсся между сектантами и перерубил их с такой скоростью, что я даже не успел понять, как прервалась жизнь этих безумцев.

— Ничего, Балашов выкарабкается, — ответил я. — Мне хотелось поговорить о другом, господин Кастрицын. Как я понял, вам уже доводилось сталкиваться с сектантами. Что они из себя представляют? У вас нет предположений, почему они вдруг ворвались в здание суда?

— А вы считали, сколько лекарей находилось в суде, Алексей Александрович? — гневно усмехнулся он.

— Тридцать три человека, — тут же ответил я.

— Значит, вы и без меня знаете, зачем они туда ворвались. Сильно сомневаюсь, что они хотели как-то повлиять на решение судьи. Их целью были мы. Я, вы, Синицын, студенты, преподаватели и семья Мансуровых.