Отморозок 5 (СИ). Страница 20

Ну да, при недостатке информации в ход всегда идет фантазия, а она у восемнадцатилетних пацанов весьма богатая. Я и на самом деле ни в военкомате, ни в поезде особо ни с кем не общался. В поезде я основном лежал на своей полке, медитировал, гонял энергию по меридианам и занимался идеомоторными тренировками. Ну а что мне еще было делать? Пить вместе с этой пацанвой, слушать байки об армии, и болтать о всякой не интересной мне хрени? Нет уж увольте, у меня есть гораздо более интересные занятия. Время от времени ходил разминаться в тамбур. Там, конечно особо не развернешься, поэтому я после разминки работал над изометрией по системе Александра Засса, известного еще до революции атлета под псевдонимом «Железный Самсон». Для упрощенной работы по системе Засса, не нужно почти никаких приспособ. Только свое тело, стены, и какой-нибудь прут или пояс. Суть в том, что нужно развивать на короткое время от 10 до 30 секунд максимальное напряжение определенной группы мышц. Например, пытаясь изо всех сил толкать стену, или согнуть несгибаемый стальной прут, или разорвать толстый пояс. В общем, при желании, прилично нагрузиться можно даже в очень тесном пространстве.

— А я с Перово, не смог поступить мединститут в прошлом году, и до призыва работал на заводе «Серп и Молот» токарем, — делился со мной Бергман. — После армии планирую снова поступать в медицинский. Подготовлюсь в следующий раз получше и обязательно поступлю.

— Поступишь, конечно. На кого планируешь там выучиться? — из вежливости поинтересовался я.

— На стоматолога, — застенчиво ответил Роман. — У меня в семье и папа и мама врачи терапевты. Они в нашей поликлинике работают, а мне нравится стоматология. Хочу быть протезистом.

— Классная специализация, точно при деньгах будешь, — глубокомысленно кивнул ему я. — Зубы у людей будут болеть всегда, так что без работы точно не останешься.

Наша машина, подскакивая на ухабах, бежала по накатанной грунтовке, оставляя за собой длинный пыльный след, а мы болтали об оставшейся позади гражданской жизни, даже не представляя, что нас ждет впереди.

— Дай сюда, тебе все равно уже не пригодиться, а «дедушке» нужно в чем-то в город выйти.

По раздевалке солдатской бани шли четверо сержантов придирчиво рассматривая вещи вновь прибывших призывников, которые уже успели раздеться и собирались идти на помывку. Все мало-мальски пригодное для того чтобы выйти в город, они изымали, складывая в мешки которые держали в руках. За чьи то ношенные кроссовки даже разгорелся не шуточный спор, но потом оказалось, что они маленького размера и подходят только маленькому смуглому сержанту с плоским лицом и узкими глазами. Тот довольный засунул их в свой мешок и пошел дальше копаться в одежде напуганных такой бесцеремонностью вновь прибывших. Сержанты как крысы копались в чужих сумках, забирая оставшиеся у пацанов с дороги продукты, и другие мелочи вплоть до зубной пасты.

Кто-то, кажется Карасев, попытался было протестовать, но тут же получив в грудь пудовым кулаком от самого здорового из сержантов, уселся на скамейку, схватившись за солнечное сплетение, и ловя широко открытым ртом влажный воздух. Никто не пришел ему на помощь, даже двое парней, с которыми он вроде как скорешился за время пути, предпочли не связываться, безропотно отдав все, что понравилось сержантам.

— Жадным для «запахов» быть плохо и глупо, — поучительно поднял указательный палец в гору здоровый сержант, с усмешкой окидывая нас белесыми «рыбьими» глазами. — Жадных учить надо.

Наткнувшись на мой насмешливый взгляд, он тут же двинулся ко мне.

— Эй ты «запах», вытряхивай то, что там у тебя в рюкзаке, — потребовал он, не обращая внимания на мою старую одежду, висевшую на крючках, которую я, собираясь в военкомат, специально надел, уже зная эти армейские приколы из позднего СССР. Я уже успел помыться и теперь стоял в одних синих семейниках на коричневом кафельном полу и, глядя прямо в глаза здоровяка, в котором, наверное, было больше метра девяноста, ответил.

— Ты забыл сказать пожалуйста, и к тому же, я не подаю по пятницам, даже бычкам переросткам.

Сержант шагнул по ближе и с ходу, молча, выкинул кулак мне в грудь. Я не стал блокировать и уклоняться, хотя мог легко сделать это, а просто принял его довольно сильный, но не поставленный удар, попавший точно в солнышко. Меня даже отбросило назад, но я устоял на ногах. Терпимо, бывало и хуже.

— Это все? — Резко выдохнув, поинтересовался я и продолжил, — А теперь моя очередь.

На скачке, хорошо вложившись, влепил сержанту ответный удар кулаком и тоже в солнышко. Бычка переростка тут же согнуло и он, схватившись обеими руками за живот, повалился на пол. В раздевалке установилась тишина. Все удивленно смотрели на меня. Первым опомнился тот самый водила младший сержант Мансуров, который сегодня привез нас в часть.

— «Запах», ты че наделал то? Ты че, типа самый тут борзый?

— Слышь, сержант, ты тоже поиграть хочешь? — Посмотрел на него я. — Так подходи не стесняйся, я тебе дам право первого удара, а потом не обессудь, ударю я и, ты ляжешь рядом с этим мордоворотом.

— Мы с тобой сегодня вечером поиграем, — угрожающе процедил Мансуров и вместе с другим сержантом подскочил к уроненному мной бычку, помогая подняться.

Тот все еще бледный и не восстановивший дыхание, попытался еще раз двинуться ко мне, но остальные его удержали, что-то шепча ему на ухо. Все четверо сержантов, прервав сбор трофеев, прихватив свои мешки вышли из раздевалки, бросая на меня полные угрозы взгляды.

— Ну ты и дал, раздал! — восхищенно загомонили пацаны подходя ко мне.

— Не думай, что все на этом закончится, — тихо сказал мне подошедший Виктор Романов, тот самый, что рассказывал пацанам из нашей команды в поезде про армейские порядки. — Они к тебе реально после отбоя придут на разговор.

— Как придут так и уйдут, или вернее уползут — равнодушно пожал я плечами и стал не спеша одеваться.

Мы переодетые в выданную нам хбшку сидим за длинным столом в солдатской столовке и пытаемся есть бигос из капусты со следами картошки, который пахнет отвратительно, выглядит мерзко, а на вкус так вообще гадость. Парни пытаются есть эту мало аппетитную пищу, морщатся и в основном налегают на хлеб. Ну да, они пока еще не привыкли к армейской еде и не отошли от мамкиных котлет. Мне приходилось есть и худшую пищу, чем это несчастный бигос, а то и вовсе голодать, поэтому я без удовольствия, но все же съедаю всю порцию. Организму ведь нужны силы.

Через неделю все вновь прибывшие будут просто вылизывать свои тарелки до блеска, так что и мыть не нужно Солдат в первого года службы всегда голоден и постоянно ищет чтобы украсть и сожрать. «Черпаки» уже бывают сыты, потому что, им достаются лучшие куски от раздатчиков и за столами они первыми подходят к бачкам с едой и выбирают все самое лучшее. Ну а «дедушки», те почти не ходят в столовую, предпочитая питаться из солдатских посылок, которые они отбирают у младших призывов, или из чипка, как называют магазин, где можно отовариться солдатам. Либо «деды» могут забирать продукты со склада и припрягать молодых жарить себе картошку с тушенкой. Появившийся в столовой дед, имеет право первой ночи на любую еду и «молодым» лучше не попадаться ему на дороге. Поэтому «молодые» должны ходить только по правой от входа в столовую стороне, чтобы не мешать вальяжной проходке «дедушек» и «дембелей» по левой стороне.

Свои гражданские вещи мы сдали, получив взамен комплект военной формы, кирзачи, и прочую необходимую солдату ерунду. Я незаметно сунул шустрому прапору с мордой пройдохи, который был на выдаче, десять рублей, и получил все новое и по размеру, а кирзачи специально на размер больше, будет куда намотать портянку и утеплиться в случае надобности. С собой у меня припрятано еще чуть более пятисот рублей. Это мой запас, для решения первоочередных вопросов, ну а потом, я надеюсь как-то освоиться и вопросов станет меньше. Деньги у меня в основном сотками так что, туго свернутые в трубочку, они места много не занимают. Три десятки я оставил в кармане и как раз одну из них вручил прапору, чтобы тот подобрал одежду получше. И не прогадал.