Отморозок 5 (СИ). Страница 17

— Ой смотри Петрович, узнает внучка, она с тобой разговаривать перестанет — хмыкнул Валентин Степанович.

— А откуда она узнать сможет — хитро прищурился дед Вики, — если ты не расскажешь конечно. Смотри, я тебя тогда в гости звать перестану.

— Нет, я могила — рассмеялся его собеседник, — Не лишай меня удовольствия поесть стряпню твоей супруги. Но ты ведь сам воспитывал внучку и учил все замечать и анализировать. Она и без чьей-то помощи, сама может до всего дойти

— Вот то-то же, — усмехнулся Виктор Петрович. — А с Викой я утрясу все. Два года это большой срок.

Глава 5

Лежу с закрытыми глазами на не застеленном простыней матрасе на верхней полке плацкартного вагона. Сопровождающий нашу команду из одиннадцати призывников красномордый капитан к вечеру накушался поднесенной ему «в уважение» «столичной» по самые уши и теперь, счастливо посапывая, дрыхнет в соседнем купе. Перед тем как уйти в аут, кэп назначил дневального и велел ему блюсти за порядком среди вверенных его попечению призывников. Вот только новоиспеченный дневальный, незнакомый мне рыжий веснушчатый парень, уже и сам давно лыка не вяжет. Сидя за столиком на нижней боковой полке, он чего-то невнятно мычит своему собеседнику, который положил голову на столик и спокойно дрыхнет, не слушая бессвязную речь рыжего.

Внизу, прямо подомной, болтают еще несколько парней, с которыми волей судьбы мне предстоит провести несколько месяцев в учебке. Парни уже прилично выпили, приговорив несколько бутылок припасенного на дорогу портвейна, и теперь кое-кого из них несет. Языки у всех развязались, разговоры стали громкими, мне наверху слышно все так, как будто я сам сижу в этой компании.

Громче всех разговаривает Сергей Карасев — здоровенный битюг с большими сильными руками и сильно порченными кариесом зубами. Он еще в военкомате, когда нас «отдали» «покупателю» прибывшему в столицу откуда то из Астраханской области, захотел взять на себя функции лидера нашей команды, пытаясь сбить под себя компанию. Я сразу показал ему, что мне не интересно сбиваться в кучу ни под чьим лидерством. Впрочем, и сам я пока не претендую на роль лидера. Рано еще, надо присмотреться к ребятам, кто из них чего стоит. К тому же, нас после учебки раскидают по разным частям, там и надо будет строить отношения с коллективом и подбирать себе команду, а сама учебка это не надолго, да и там все гораздо проще. Карасев попытался было качнуть меня на вшивость, но наткнувшись на мой насмешливый и уверенный взгляд, сразу же сдал назад, и теперь старался меня просто не замечать. Тем лучше для него же.

К Карасеву все же прибилась парочка крепеньких призывников решивших, что в компании с этим здоровяком им будет легче выбить себе место под солнцем в новом незнакомом и пугающем мире. Остальные пока думают, присматриваясь к новым знакомым, и не спешат принимать какие-то серьезные решения.

— Москвичей нигде не любят, — со знанием дела втолковывает Карасев сидящим рядом пацанам. — В учебке нам надо держаться всем вместе. Тогда мы будем силой, и никто не сможет нас припахать или заставить что-то делать.

— За учебку нечего париться, там все фигня, — послышался голос высокого белобрысого уверенного в себе парня, которого, кажись, зовут Виктор Романов. — В учебке нас никто особенно трогать не будет. Гонять, конечно, будут сильно, но по уставу. Там всем заправляют сержанты. В учебке даже подраться между собой как следует не дадут, будут постоянно следить за этим, им там бардак не нужен, это для самих сержантов будет залет. В учебке пацаны все одного призыва поэтому, вроде бы, равны между собой. Когда все равны, конфликты возникают не часто и быстро тухнут. Вот когда попадешь в часть, там то все и начнется. Не дай бог попасть туда, где чурки или кавказцы верховодят, тогда вообще амба. Как говорится — «Вешайтесь духи!». Но и в других местах поначалу будет тяжело. Нужно будет привыкать ко всякому, а это не просто.

— Много ты там знаешь. — Презрительно отозвался со своего места Карасев. — Чего ты пугаешь? Мы тут все битые и пуганные. Я у себя в ПТУ на первых курсах такого насмотрелся, куда там армия. Знаешь как у нас третьекурсники беспредельничали? Стипендию отбирали, за сигаретами гоняли, и просто чморили самых бедолаг. И ничего, все пучком, отбились.

— Да я не пугаю, а рассказываю. Много не много, но кое-что знаю, — не уступил Романов, — У меня два старших брата служили, они понарасказали всякого. Но если не хотите слушать, я не буду дальше тут перед вами распинаться.

— Да нет, давай, рассказывай — загалдели остальные парни и шикнули на Карасева, — Чего ты мешаешь человеку, пусть говорит. Интересно же.

Я услышал, как Карасев возмущенно засопел, задетый отповедью, но против коллектива не попер. А Романов получив карт бланш тут же продолжил.

— Ладно пацаны, слушайте дальше. В армии есть три основных порядка. Самый распространенный это «дедовщина». Первые полгода ты будешь «духом» или «салабоном», то есть вообще никем. «Духа», те кто старше призывом, по любому всегда припашут, и трендюлей от них «дух» получает по поводу и без. Тут ничего не поделаешь, придется перетерпеть, пока следующий призыв не придет. После прихода нового призыва, следующие полгода ты уже «слон», или «шнурок». У «слона» уже есть какие-то поблажки, он уже может припахать «духа» и дать ему трендюлей, но не дай бог ему косо посмотреть на «черпака», или на «дедушку» тут ему звиздец и настанет. Чтобы из «духа» стать «слоном», ты должен получить пряжкой солдатского ремня по голой жопе, или табуреткой по голове. Можешь, конечно, и отказаться получать, но тогда ты так и останешься «духом», а это, я вам скажу, совсем не здорово. Следующая после «слона» ступень достигается через год службы. Ты становишься «черпаком», или «котлом». «Черпак» уже может припахивать и «слонов» и «духов», и вломить так же может и тем и другим. Но слово «дедушки» и для «черпака» — это закон. Еще через полгода «черпак» уже сам становиться «дедушкой», который нагибает всех, кто ниже его по призыву, ну или не нагибает, если он добрый. «Дедушке» можно все, а вот «слон» или «черпак», если не поддерживают установленный порядок, могут слететь и стать «летунами». «Летунов» не уважают правильные «слоны» и «черпаки» одного с ними призыва и даже могут припахать, но это бывает редко, чтобы не портить авторитет своему призыву. Самый высокий разряд в армии это «дембеля». «Дедушка» переходит в разряд «дембеля» после приказа. Дембеля — это вообще полубоги, и им все в армии до фонаря, они как не от мира сего и даже рукоприкладством они не занимаются, максимум поджопника дадут, нерасторопному «духу». «Дембелям» уже не по статусу кого-то бить, для этого есть «черпаки».

— А еще какие могут быть порядки кроме «дедовщины»?

Услышал я чей то тонкий голос. Скорее всего, это был худосочный темноволосый парнишка в очках с характерной семитской внешностью, по виду типичный интеллигент заучка.

— Есть еще «землячество». — Охотно продолжил свой рассказ Романов. — Это когда в части собирается слишком много борзых земляков из одной республики и остальные «дедушки» и «черпаки» не могут с ними совладать. Тогда земляки навязывают свои порядки всем остальным. Чморят то есть. Там уже не важно, кто и сколько прослужил, а важно, чтобы ты был из одной республики с теми, кто держит там шишку. Главари подтягивают к себе земляков из нового призыва, оберегают и натаскивают их на остальных военнослужащих. Так что какой-нибудь «дух» может гонять подсрачниками «черпака» под гогот своих земляков из старшего призыва. Чаще всего этим отличаются таджики, узбеки и прочие чурки. Их почти всегда много и они никогда не дерутся один на один, предпочитая сразу налетать толпой. Когда их количества недостаточно чтобы верховодить, они обычно тихие и спокойные. «Моя твоя не понимай» — это любимое их выражение, все они понимают, только придуриваются чтобы откосить. Но если их много, тогда всем остальным хана наступает, массой они кого хочешь задавят. Еще «землячеством» сильно отличаются кавказцы. Эти, даже если они из разных республик, обычно сбиваются в стаи и начинают щемить остальных, если стая получается достаточно сильная. У себя дома на Кавказе они могут не любить и даже ненавидеть друг друга, но оказавшись в одной части, все распри откладываются в сторону и они выступают единым фронтом. Кавказцы обычно самые жестокие, среди них много спортсменов, борцов, боксеров. Драться они умеют и любят, чуть что, хватаются за табуретки, ремни или пруты из кроватных спинок и тогда начинается реальное месиво. Иногда бывает, что в землячество объединяются хохлы или молдаване, но это редко. Русских землячеств не бывает. Русские вообще очень редко вписываются за своих, предпочитая молчать и прятать глаза, в надежде, что их не тронут. А пацанам из таких городов как Москва и Ленинград труднее всего. Их вообще никто в армии не любит и стараются как-то прижать.