Телохранитель Генсека. Том 3 (СИ). Страница 4

Быстро позавтракав, взял тревожный чемоданчик и вышел из дома.

По Николаю можно сверять часы — он уже ждал меня на месте.

— В аэропорт? — уточнил он, когда я сел в машину.

— Да. Во Внуково.

Завтра будут хоронить Андропова. Урну с его прахом замуруют в Кремлевской стене. Будут речи, будет прощание с «верным ленинцем», будет телевидение. Но меня Бог миловал от участия в этом торжественно-мрачном действе. Я лечу в Крым, подготовить госдачу в Ореанде к приезду Генерального секретаря.

До аэропорта ехал с открытыми окнами, но даже это не помогало избавиться от жары. С тоской вспоминал о кондиционерах в машинах двадцать первого века.

Но зато в Крыму никакой духоты не чувствовалось. Полуостров встретил свежестью, ароматом цветов и запахом моря.

В этот приезд Леонида Ильича не планировалось никаких важных мероприятий. Мне предстояла просто стандартная проверка безопасности.

Забросив в свою комнату чемодан, немедленно приступил к работе. С водолазами обследовали дно возле пляжа, полностью прочесали и сам пляж. Проверил посты по периметру дачи.

Все-таки госдача в Ореанде расположена удачнее с точки зрения безопасности, чем в Пицунде. Единственная асфальтированная дорога, которая вела к Нижней Ореанде, перекрывалась постом задолго до территории дачи. А если идти сверху, по Солнечной (или, как ее называли раньше — Царской) тропе, то можно увидеть только кусок пляжа и крыши. Спуститься к даче из-за крутых горных склонов с тропы невозможно.

Брежнев прилетит только послезавтра, потому у меня выдался свободный день, чтобы побыть с семьей.

Светлана в этот раз не поехала в санаторий, как я думал поначалу. Они с девочками остановились в Ялте, в небольшом домике у моря. Домик этот принадлежал Светланиной тетке, старшей сестре ее матери. Она была рада встретиться с племянницей, с удовольствием общалась с девочками, а мой приезд только добавил шума и радости в ее скромное жилище.

— Ой, папа приехал! — Леночка увидела меня первой. Она сидела на плоской крыше веранды и ела фрукты. Большая чашка с персиками, яблоками и грушами стояла рядом. — Папа! Лови меня, я к тебе прыгну сейчас!!!

И дочка, раскинув руки, ласточкой сиганула с крыши. Я едва успел бросить сумку и поймать ее. Хорошо, что с доверием у девочки все в порядке, и хорошо, что этого не видела Светлана — ей бы точно стало плохо от такой акробатики. Все-таки Леночку нужно отдавать в спорт, и лучше не на художественную, а на спортивную гимнастику.

— Леночка, больше так не делай. А то мама увидит — испугается. Она же переживает за тебя…

— Ой, да мама вообще всего боится, — дочка фыркнула, каким-то немыслимым ужом выскользнула из моих объятий и с криками: «Ура! Папка приехал!», унеслась в дом.

Света вышла ко мне навстречу, в легком ситцевом сарафанчике и белой косынке на голове. Такая тонкая и почти невесомая, будто сошла с картины художника. Но уже немножко загоревшая по сравнению с последним разом, когда я ее видел.

Я обнял жену и закружил, оторвав от земли.

— Володя! Володечка! Поставь меня на место сейчас же! — заливисто смеясь, потребовала жена.

— А где Таня? — спросил я, оглядываясь по сторонам.

— Пойдем, покажу! — Леночка, выскочившая из дома следом за матерью, поманила меня за собой. Светлана поддержала дочку:

— Пойдем, пойдем!

Заинтригованный, отправился с ними.

Мы пересекли чисто выметенный дворик. Прошли вдоль забора, увитого вьющимися розами. На сваренном из арматуры навесе сплелись три виноградные лозы. За навесом расположился сарайчик. Рядом с ним я увидел Таню, сидевшую на соломе возле большой плетеной корзины.

— Таня, дочка! — позвал я.

— Тише, папа, они же спят! — шикнула на меня Танюша, с головой погруженная в свое сверхважное дело.

Я подошел к ней, заглянул в корзину. В ней спали, свернувшись калачиками, два пушистых щенка. Один полностью черный, второй — серый с рыжим ухом и большим светлым пятном на спинке. Щенки были еще маленькими — месяца полтора, не больше. Но уже видно, что лапки толстые, крепкие — вырастут серьезные псы, а не мелкие шавки.

— А где же их мама? — поинтересовался я.

— А у них нет мамы, — сообщила Леночка. — Мы нашли их на улице! Они так громко плакали, бедняжечки… И баба Аня тоже заплакала и забрала их. Мы ведь спасли щенков, да, мамочка?

— Да, дорогая, — ответила Светлана, присев на корточки рядом с дочками.

— А мы заберем их в Москву? — Таня встала, схватила меня за руки и умоляюще посмотрела в глаза. — Ну давай, папочка, заберем? Разрешаешь? Они же такие хорошие!

— Давайте об этом поговорим позже, — я ушел от ответа, не желая портить детям настроение. К сожалению, в связи с предстоящим переездом о собаках в новой квартире не могло быть и речи.

К сарайчику подошла тетка супруги — Анна Ивановна — с двумя бутылками молока в руках. На горлышки бутылок были натянуты обыкновенные аптечные соски. Мы такими пользовались, когда родилась Леночка, а у Светланы не было молока, чтобы кормить грудью.

— Володя, ты с каждым годом все шире в плечах становишься, скоро в двери боком заходить будешь, — «поприветствовала» меня родственница и тут же, бесцеремонно отодвинула в сторону, — не мешай, Володя, у нас тут важное дело — малышня голодная.

Она присела рядом с корзинкой. Проснувшиеся щенки завозились, начали тявкать и облизываться. требуя еду. Девочки тоже запищали — от восторга.

— Пойдем, пусть покормят, — позвала меня жена. Мы со Светой вернулись ко входу в дом. Я присел на скамейку у стены, похлопал рукой рядом с собой. Света аккуратно расправила широкий подол сарафана, устроилась рядом. Я обнял супругу за плечи, притянул к себе. Света положила голову мне на плечо, закрыла глаза.

— Конечно, никаких собак мы в Москву не повезем, да и тетя Аня не отдаст, — сказала жена. — Она с ними, как с внуками нянчится.

— Свет, это понятно. Про другое поговорить бы надо. Серьезно.

— Давай попозже? Сейчас ужинать будем, потом девочки спать лягут. Они за день так набегаются, наплаваются, что вечером только до подушки — и как выключаются.

Ужин накрыли во дворе, под навесом. Девочки выпили по стакану молока с булкой, и Света увела их в дом. А Анна Ивановна, подмигнув мне, выудила из-под стола бутыль с вином.

— Ну что, зятек, за твой приезд? — предложила она, но, вспомнив, что я не пью, налила только себе.

Анна Ивановна была полной противоположностью моей тещи — как в переносном смысле, так и в самом прямом, даже и не скажешь, что они родные сестры. Крупная, пышная женщина, с коротко подстриженными седыми кудрями, смешливая, разговорчивая, шумная. И, в отличии от Валентины Ивановны, гостеприимная и щедрая.

Мы просидели примерно час, слушая в основном ее. Вставить хотя бы слово в бесконечные рассказы о бурной молодости тети Ани было невозможно.

— Ох, молодая была — шууустрая! — увлеченно говорила она, не забывая подливать в стакан вино. — А сейчас старая стала, толстая…

— Светка, знаешь, какая у меня талия была? Вот такая! — Анна Ивановна соединила в кольцо ладони. Я скептически хмыкнул, но благоразумно промолчал. — А сейчас что? Вот недавно к подруге ходила, она в панельном доме живет, на третьем этаже… Значит, иду я, иду — едва ноги переставляю, правую ногу на одну ступеньку… передохну… потом левую на другую… а сама думаю: как в молодости-то было хорошо! Тогда левую ногу в одно окно, правую в другое, трусы на зеркале, а лифчик в форточку вылетел… Всю ночь искали, хи-хи, — штук восемь нашли. Мой самый большой был! Ой, что-то я немного пьяненькая… давайте молодежь, не засиживайтесь. Я вам под навесом постелила — ночи теплые. А я спать пошла…

И она пошла, покачиваясь, к дому, тихонько напевая: «Напилася я пьяна, не дойду я до дома…»

— Все время поражаюсь тете Ане, вроде бы с мамой родные сестры, а такие разные, — сказала Светлана, задумчиво глядя вслед тетке.

— Ничего удивительного, ты на наших девочек посмотри, — хмыкнул я. — Вот уж кто меньше всего похож на родных сестер, так это наши дети.