Кореец (СИ). Страница 43

Он слегка кивнул, не делая попытки пожать руки. Это был один из братьев, о которых говорил Стасик. Но почему он представился один? Где второй?

— Михаил, — ответил я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Николай.

Колька молча кивнул, продолжая изучать ковер, но я видел, как напряглись его плечи.

Равиль Оруджев прошел к письменному столу, опустился в массивное кресло, которое жалобно скрипнуло под его весом. Алла тут же поднялась и встала рядом, почтительно, как секретарь при директоре. Моя теория о «подруге босса» рассыпалась — здесь явно были другие отношения. Может, дочь? Или просто доверенное лицо?

— Стасик в общих чертах обрисовал ситуацию, — начал Равиль, неторопливо закуривая «Мальборо». — Вас интересует наш главный местный продукт. В количестве. Верно?

— Верно, — подтвердил я. — Нас интересует икра. Белужья. Высшего сорта. В экспортной упаковке. Четыреста пятьдесят банок по сто тринадцать грамм.

Я произнес это четко, глядя ему прямо в глаза. Надо было сразу показать, что мы люди серьезные и знаем, чего хотим.

Равиль выпустил струйку дыма и посмотрел на Аллу.

— Все готово? — спросил он тихо.

— Да, Равиль Ибрагимович, — ответила она. — Товар на месте, упакован. Ждет отправки.

Равиль кивнул и снова перевел взгляд на меня.

— Цена вас устроит. Стасик передал наши условия. Четыре пятьсот за партию. Деньги вперед.

— Деньги здесь, — я похлопал себя по внутреннему карману пиджака, где лежала пухлая пачка сотенных купюр. — Но у нас тоже есть условия.

Равиль чуть приподнял бровь. Похоже, он не привык, что ему ставят условия.

— Любопытно. И какие же?

— Нам нужна помощь с транспортировкой. До Махачкалы. Морем.

Лицо Равиля осталось непроницаемым, но в глазах мелькнул холодный блеск.

— Транспортировка — это отдельный разговор. И отдельные деньги.

— Мы готовы заплатить, — сказал я. — Но нам нужны гарантии безопасности. Товар специфический, сумма немаленькая. Мы не хотим неприятностей ни с вашими конкурентами, ни с властями.

— Дело не в этом. Перевозкой я не занимаюсь. — спокойно ответил Равиль. — Договаривайтесь на месте.

— Хорошо, — сказал я. — скажите хотя бы примерную цифру.

— Ну, не знаю… рублей пятьсот, — он глянул на меня вопросительно.

Я пожал плечами и сделал неопределенную физиономию.

— Тогда порядок такой, — Равиль затушил сигарету в тяжелой мраморной пепельнице. — Сейчас передаете деньги, Алла их проверит. Потом пообедаете… и отдыхайте. Вечером, как стемнеет, вас отвезут на причал. Товар на острове. Там загрузитесь — и Аллах в помощь.

— Прошу к столу, господа москвичи, — Равиль жестом пригласил нас за обеденный стол. — Подкрепитесь перед дорогой. Каспий ошибок не прощает. А голодный человек — всегда ошибка.

Он поднялся, давая понять, что основная часть переговоров закончена. Остались детали, которые, видимо, должна была уладить Алла. Мы с Колькой переглянулись.

— Хьюстон, у нас проблемы, — шепнул я ему.

— Чего?

— Я говорю, у нас нет пятисот свободных денег. Максимум, триста.

— Не ссы, что-нибудь придумаем, — отмахнулся Колян.

Я рад бы не ссать. При том, что пока, все шло подозрительно гладко. Но игра началась, и ставки сделаны. Оставалось только надеяться, что этот лысый каспийский пират держит свое слово.

Когда тяжелая дверь за Равилем Оруджевым закрылась, в кабинете повисла тишина, густая, как верблюжье молоко. Слышно было только, как на улице тарахтит мотор уехавшей «Волги» да как Колька сопит, изучая очередной узор на ковре.

Алла, между тем, вернулась к своему занятию. С серьезностью кассира в Госбанке она пересчитывала нашу пачку денег. Медленно, купюра за купюрой. Пальцы ее — тонкие, смуглые, с аккуратным маникюром — порхали над сторублевками, словно бабочки над ядовитым цветком. Она ощупывала каждую бумажку, подносила к свету, терла между пальцами. Зрелище было завораживающее и немного комичное.

— Чего ты там колдуешь? — лениво протянул я, наливая себе еще коньяку. — Деньги советские, с дедушкой Лениным с улыбкой глядели на нас. Видишь, улыбается? Ему тоже все нравится.

Алла подняла на меня свои миндалевидные глаза, в которых теперь не было и следа былой насмешливости.

— Денежка счет любит, — ответила она сухо. Особенно чужая. И большая. Если что не так — с кого спрос будет? С бухгалтера. А я неприятностей не люблю.

Бухгалтер! Не дочь, не любовница, а бухгалтер мафии! Впрочем, одно другому не мешает. Красивая женщина, умная, деловая… почему бы не совместить приятное с полезным? Старый Марк Северин внутри меня немедленно начал строить планы соблазнения. Молодой организм Михаила тут же откликнулся приятной тяжестью в паху. «Поехали в нумера!» — пронеслось в голове. Стоп! Так мы же и так почти в нумерах…

Я решил сменить тему, чтобы разрядить обстановку. Да и любопытство разбирало.

— Слушай, Алла, а вот эти комнатки… там, в коридоре… это что, номера гостиничные?

Она закончила пересчет, аккуратно сложила деньги в стопки, перевязала резинкой и убрала в маленький сейф под столом. Заперла на ключ. Только после этого ответила:

— Можно и так сказать. У нас тут как? Построят типовую «стекляшку» у дороги — кафе, значит. А кто в него пойдет? Пустыня кругом. Тогда директор, человек предприимчивый, правдами и неправдами пристраивает сзади несколько помещений: кабинет для себя, для шеф-повара, кладовку какую-нибудь. А вечером, когда начальство уезжает, эти «кабинеты» легким движением руки превращаются… превращаются в элегантные «нумера» (Нет, «Бриллиантовую руку» она всё же смотрела). Для тех, кому надо переждать, переговорить или… отдохнуть. Конспирация и комфорт.

Она усмехнулась, и в ее глазах, которые при тусклом свете лампы под бахромой абажура казались почти черными, вдруг проступил их истинный цвет — неожиданно светлый, серо-голубой. Странный диссонанс с восточной внешностью.

Я присвистнул. Вот это сервис! Советская система во всей красе — двойная жизнь, двойная бухгалтерия.

— Да уж, изобретательно, — пробормотал я. — А какие новости в большом мире? А то мы тут, в поезде, совсем от жизни отстали. Кроме передовиц «Правды» и хрипа «Панасоника» — никакого просвета.

— Мир велик, Михаил, — Алла снова улыбнулась, наливая себе гранатового сока. — Есть макромир, есть микромир… В макромире, говорят, американцы на Луну собираются. Опять. Или уже слетали? Не упомнишь за ними. А у нас в микромире все по-старому: план горит, камыш не растет, рыба в сетях путается. Вот тебе и все новости. Но ты не переживай, все самое важное происходит именно в микромире, в мире маленьких людей.

— Маленький человек? — переспросил я. — Это кто такой? Тот, кому вечно чего-то не хватает?

— Не обязательно, — она пожала плечами. — Маленький человек — это тот, кто до поры до времени позволяет другим решать за него его собственные проблемы. И живет так, словно в запасе еще одна жизнь имеется.

— Тогда я — маленький человек, — вдруг признался я сам себе. — Совсем маленький. Вот та-кой… — я свел большой и указательный пальцы, оставляя между ними крошечный зазор.

Алла рассмеялась — тихо, мелодично.

— Самокритично. Но, боюсь, ты лукавишь, Михаил. Не похож ты на маленького человека. Глаза у тебя… больно наглые.

В этот момент дверь приоткрылась, и в кабинет снова заглянул тот самый худенький мальчик-официант в очках, похожий на персонажа из детского театра — не то верблюжонок, не то любопытный страусенок. Он что-то быстро сказал Алле на местном наречии, она кивнула. Официант исчез и тут же вернулся с большим подносом, на котором дымился шашлык из осетрины, лежали горкой румяные лепешки-чуреки, зелень, нарезанный лимон. Ловко, как заправский метрдотель, он сервировал стол, сменил наши опустевшие тарелки.

— Кто этот вундеркинд? — спросил я Аллу, когда он вышел. — Выглядит так, будто только что сбежал с урока физики.

— А, это Алишер, — отмахнулась Алла. — Сын директора. Местный гений коммерции. Между прочим, у него уже свой счет в сберкассе имеется, — она понизила голос до заговорщицкого шепота. — Сигареты американские нужны? «Мальборо», «Кент»? Пожалуйста. Пиво чешское ящиками? Доставит прямо в багажник твоей «Волги», если она у тебя есть. С девочками познакомиться? За скромные комиссионные устроит рандеву с лучшими красавицами Красноводска (они даже лучшие, не ахти какие). Маленький делец с большим будущим.