Тьма. Том 5 (СИ). Страница 12

Всё это происходит одновременно с тяжёлыми боями против отродьев Тьмы на южной границе Ишимского княжества. Подробнее о положении в городе расскажет наш особый осведомитель…

— Я не так уж и много знаю, Федь. Это брат был помешан на истории рода. А я ещё тогда для себя решила, что не хочу идти по граблям предков… — мама вздохнула. — Но кое-что я, конечно, помню.

— Брат все уши прожужжал? — догадался я.

— Да, — мать улыбнулась. — Он так и не смог смириться с потерей дворянства. Он старше меня, и для него всё это было не смутным детским воспоминанием, а… Всем детством, наверно. Всей юностью. Слуги, которые помогали по дому, уважение «обычных» на грани пресмыкательства… А мне, честно говоря, на подобное смотреть противно было.

— И ты решила удариться в обратную сторону? — не удержался от укола я.

— Ну… Это как-то само собой вышло. Сначала я просто просила брата оставить прошлое позади, забыть о том, что было… Жить новой жизнью… — мать слабо улыбнулась, погрузившись в воспоминания, а затем нахмурилась. — Он не услышал. Мне в детстве казалось, что двусердые вообще не готовы такое услышать. Но ты ведь сказал той девочке, Авелине, то же самое… И она тебя услышала. Наверно, это и заставило меня посмотреть вокруг, Федь.

— Вообще-то я дал ей совет избавиться от того, что заставляет старых врагов её преследовать. А это, на секундочку, всё имущество Покровских… — пояснил я.

— Её преследуют? Спустя столько лет? — удивилась мать, а потом покачала головой. — Вот это мне и не нравится в том, чтобы быть дворянкой, Федь. Они ведь никогда ничего не забывают… Обиды могут лелеять сотни лет… Зато добро, что ты им сделал, забывают уже на следующий день. Как будто их честь страдает только оттого, что их обидели. Но ведь самый страшный урон они ей сами наносят, когда отталкивают тех, кто им помог.

— Знаешь, мам… Это всем людям, похоже, свойственно, — заметил я. — Просто дворяне могут себе позволить враждовать десятки лет, а обычные люди — нет.

— Да, не буду спорить… Но я это поняла поздно. Тогда, в детстве, мне казалось, что только у дворян так. Старшие всегда обсуждали какие-то другие рода, кто и что кому должен, за что надо отплатить… Наш род, возможно, действительно обижали… Я не знаю… Но для меня всё это было дико… Вот и Покровские страдают от того же. Бедная девочка!

Мать обхватила себя за плечи руками:

— Даже если она всё продаст, это не остановит её врагов. Они жестоки и всегда идут до конца.

— Кто её враги? — спросил я. — И кто наши враги?

— Я уже не помню, Федь… Мне было так на это наплевать, когда мы стали обычными — ты даже представить себе не можешь!.. В этот самый миг никто из дворян больше не имел права нас трогать! Это лишение дворянства было сродни благословению Господню. Царь думал, что наказывает нас, а я понимаю, что он нас тогда спас… Спас от полного уничтожения.

— Но ведь на нас и не охотились так, как на Покровских, — возразил я. — Что мешало врагам рода нанять обычных, чтобы они разобрались с тобой и братом? Похоже, вы им были не нужны.

— Возможно… Я никогда не думала об этом, Федь. Я радовалась, что всё закончилось, и от нас отстали, — мать качнула головой. — Но ты, наверное, прав. Покровская сказала, что им было нужно сердце рода. Брат говорил, есть два вида таких артефактов. Один — созданный людьми из обычных материалов при помощи рун и теньки. Другой — что-то вроде воплощения теньки в материальном мире. А ещё он говорил, что толком никто не понимает, как появляются такие артефакты.

— Наше сердце и сердце Покровских — из таких? — догадался я.

— Да, так и есть. Во всяком случае, как мне брат говорил, — не стала отрицать мать. — Когда-то давно жили два друга-приятеля Панкрат и Тимофей. У обоих были братья и сёстры младшие. И у обоих не было родителей. Жили они где-то под Владимиром… Перебивались с хлеба на воду, семьи тянули, как могли… Когда повзрослели, решили идти в очередной поход, который цари собирали. Сколотили ватагу из приятелей, вооружились, кто чем, ну и присоединились к войску. А перед этим зашли за благословением в храм Покрова-на-Нерли. Так и начался поход нашего предка Панкрата по прозвищу Седой. Он ведь потом и имя почти не использовал, только прозвище…

— Это более длинная история, чем Авелина рассказывала, — заметил я.

— Так и она не всё рассказала. Может, не помнит. А может, не хочет рассказывать. Ты девочку не вини: ей тяжко в жизни пришлось… В общем, где-то здесь, под Ишимом, войско столкнулось с огромной ордой отродьев. Поначалу вои побеждали, погнали врага на юг. Но к югу от будущего Покровска-на-Карамысе случился страшный бой. Передовые отряды людей столкнулись с новой ордой отродьев. Многих перебили, другие заняли высоту и окопались. Дрались несколько дней, пока основные силы подходили. А когда царское войско пришло, оказалось, что в живых остались только Панкрат и Тимофей.

— А сердца рода? — спросил я.

— А вот сердца их и защитили. Главная сила сердец Покровских и Седовых — это как раз защита. Царь тогда назвал наши два рода «трисердыми». Ведь артефакты бились, как живые сердца. Говорят, что защита у них была такой, что пробить никто не мог. Под этой защитой царь повелел Панкрату и Тимофею город основать и держать. Чтобы два друга отныне всю южную границу от Тьмы охраняли.

— А почему, кстати, правителями земель стали именно Покровские?

— Тимофей происходил из семьи священника. Умел читать, писать и счёт освоил хорошо. Слово Божие знал, говорить умел. А Панкрат был умным, хитрым, но всё больше воином да охотником. Вот и разделили они обязанности. Один правил, судил и хозяйственные вопросы решал. А другой — больше охранял. Так два наших рода и прожили до самого двадцатого века.

— А потом? — спросил я, потому что мать замолчала.

— Да рассорились они, Федь! — ответила мать, горько усмехнувшись. — Уже и не помнит никто, в чём причина ссоры-то была… В итоге, наш род собрал вещи и перебрался в Ишим, под крыло Дашковых. А Покровские остались в Покровске-на-Карамысе… Оттуда новости разные приходили, Дашковы в те земли нос не совали: отдельный же род у Покровских был, почти княжеский. А потом стало известно, что местные рода устроили войну с Покровскими. Кремль спалили, много людей погибло… Тогда-то в первый раз царь и приказал вмешаться. Прислал войска. Вражду вроде бы остановили… Но уже столько крови пролилось, что такой пожар, Федь, не затушить. Продолжали они убивать друг друга. И никакие увещевания не действовали. Так, почти за столетие, и добили весь большой род. Много там было людей, а почти никого не осталось.

— А зачем Покровские к нам приезжали в девяностые годы? — спросил я.

— Ты знаешь, да? — удивилась мать.

— Нашёл одну подшивку, где новость была.

— Ну, мне тогда меньше рассказывать… Да, так и было: приехали. У нас большой праздник тогда объявили… — мать улыбнулась, взгляд её затуманился. — Танцы устроили, весь наш род собрался… Причину я не знаю, Федь. И брат не знал, почему так встретили. Но в ту ночь праздник обернулся большой кровью… На нас напали сразу несколько родов. Первый час сердце рода держало защиту, а потом они всё-таки прорвались. Твоя бабушка погибла, защищая поместье. А я видела, как её, мою маму, разорвало напополам заклятьем… Я кричала, плакала, но на меня не обращали внимания — бой же был. А под утро, победив, но потеряв своих гостей, взрослые будто с ума сошли. Да и немудрено. Правда… Я ведь сама чуть не спятила тогда. Помню, как кричала: «Убейте их!» и держалась за мамину руку… На юге Ишима в тот день полыхало зарево пожаров. Отомстил наш род кроваво, да…

— И нас пытались остановить? — спросил я.

— Брат рассказывал, что отец заперся в кабинете. Ему царь позвонил. Они недолго проговорили, а когда отец вышел, сказал, что всё, обратного пути нет. А потом все ушли. Ну а утром вернулся только дядя. Его казнили через неделю. Осталась я, брат и одна из бабушек, которая не была двусердой.