Женщины. Страница 58

Фрэнки следом за Барб направилась к машине и села на пассажирское сиденье.

Барб завела двигатель, врубила «Криденс» и улыбнулась:

— Готова?

Фрэнки вздохнула. Нервы были напряжены до предела. Все это ошибка.

— Поехали уже, Барбара.

В округе Колумбия они были к полуночи.

Потомакский парк, пункт их назначения, расплывался черным пятном среди освещенных городских улиц. В темноте Фрэнки едва различала силуэты бесконечных палаток. «Ветераны» превратили парк в настоящий лагерь.

— Надо найти свободное место, — сказала Фрэнки.

Барб припарковалась на обочине.

— Доставай палатку из багажника.

На другой стороне улицы тянулась длинная шеренга полицейских в полном обмундировании.

— Лучше молчи, — предупредила Фрэнки, когда они проходили мимо полицейских. — Я серьезно. Не хочу, чтоб нас арестовали еще до начала марша.

Барб кивнула. Они дошли до самого края огромного парка. Ничего не говоря — ни друг другу, ни остальным участникам, — поставили палатку и сели на складные стулья перед входом. Они сидели в темноте, слушая, как десятки молотков стучат по колышкам для палаток. К парку подъезжало все больше машин, огни фар разрезали темноту ночи. Где-то вдалеке звучала музыка, нарастал гул голосов.

— Интересно, мы тут единственные женщины? — спросила Фрэнки, потягивая кофе из термоса.

— Как и всегда, — вздохнула Барб.

Утром, когда Фрэнки вышла из палатки, она увидела вокруг целое море мужчин в поношенных армейских рубашках, джинсах и форменных панамах, их были сотни, если не тысячи, почти все ее ровесники. Рядом с парком стояло множество машин, обвешанных лозунгами. Еще больше машин было припарковано прямо на траве.

Пока Фрэнки глазела по сторонам, в парк завернул старенький школьный автобус. Двери открылись, и на траву начали спрыгивать парни, распевавшие: «Для чего нужна война? Лишь для всякого говна!» [36]

В самом центре парка лохматый мужчина с мегафоном забрался на пикап с надписью «Хватит!».

— Мои боевые братья, пришло время! Сегодня мы выходим на улицу, чтобы быть услышанными. Мы пускаем в ход наши голоса, не кулаки или пушки, чтобы сказать: «Хватит. Пора вернуть наших солдат домой!» Стройтесь за Роном, он вон там, в инвалидной коляске. В единую, неразрывную колонну. И помните — это мирный протест. Не дайте им ни единого повода нас остановить. Вперед!

Мужчины начали строиться в колонну, возглавили которую ветераны в инвалидных колясках. За ними встали мужчины на костылях, мужчины с обожженными лицами, мужчины без рук и слепые, которых вели друзья. Все, кто мог, держали в руках флаги.

Барб и Фрэнки были единственными женщинами в парке. Они взялись за руки и присоединились к своим братьям, колонна двинулась через мост Линкольна.

«Ветераны Вьетнама» настоящей рекой заполонили проезжую часть, они скандировали лозунги и размахивали плакатами. По дороге к ним присоединялось все больше людей, некоторые были с транспарантами, они пытались протолкаться к голове колонны.

Кто-то с силой врезался в спину Фрэнки, она упала, выпустив руку Барб.

— Барб!

— Фрэнки!

Но их уже разделяла толпа.

Фрэнки не видела Барб, но все же крикнула:

— Встретимся у палатки!

— Мэм, вы в порядке? — Перед ней стоял светловолосый парень с неряшливой рыжеватой бородой. Он придержал ее под локоть, помог подняться. На нем была поношенная камуфляжная куртка без рукавов, на каске намалеван пацифик. В руке плакат «Ветераны Вьетнама против войны».

Людской поток подхватил их, заставляя неустанно двигаться вперед.

— Стоп войне! Верните их домой! Стоп войне! Верните их домой!

— Вам лучше отойти в сторонку, мэм, — сказал парень.

Фрэнки снова толкнули, она с трудом устояла на ногах.

— Я тоже участвую в марше.

— Простите, леди. Это марш ветеранов. Мы пытаемся заявить о себе. Надеюсь, этот придурок из Белого дома нас услышит и перестанет врать всей стране.

— Я тоже ветеран.

— Здесь только ветераны Вьетнама, — нетерпеливо сказал он.

— Я была там.

— Во Вьетнаме не было женщин.

«Стоп войне! Верните их домой!» — все громче скандировала толпа.

— Если ты не встречал таких, как я, ты счастливчик. Я…

— Просто отойдите, мэм. Это марш тех, кто сражался. Тех, кто воевал. — И парень растворился в толпе форменных рубашек, голых торсов и камуфляжных курток. Длинных волос, объемных афро и зеленых шлемов.

Какого черта?

Здесь ее тоже отвергают?

— Я БЫЛА ТАМ! — в отчаянии заорала Фрэнки.

Она продиралась вперед сквозь толпу протестующих, пока пересекали мост.

— Стоп войне! — Она вскинула сжатый кулак. — Верните их домой!

Ее было не слышно в этом гуле мужских голосов, но она продолжала кричать, все громче и яростнее, — она кричала на Никсона, на правительство, на северных вьетнамцев. Чем громче она кричала, тем сильнее вздымалась в ней злость, и когда они дошли до белых надгробий на зеленой траве Арлингтонского кладбища, она уже была сгустком ярости.

На кладбище полиция остановила группу женщин, одетых в черное, у каждой в руках был венок.

— Это же «Матери Золотой звезды»! — крикнул кто-то. — Отпустите их.

— Отпустите, отпустите, отпустите! — скандировала толпа.

«Матери Золотой звезды» стояли у входа на кладбище, дальше им не давали пройти. Женщины выглядели растерянными, но венков из рук не выпускали.

«Матери Золотой звезды» объединяли женщин, которые потеряли сыновей во Вьетнаме, и сейчас им отказывали даже в возможности возложить венки на могилы детей. Одна из матерей оглянулась на толпу, лицо ее было залито слезами.

Фрэнки встретилась с ней взглядом и невольно подумала о маме и брате. Гибель Финли разрушила их семью.

Как эти копы осмеливаются не пускать матерей на могилы их детей?

Настроение протестующих изменилось. Фрэнки чувствовала, что злость ее вот-вот прорвется наружу.

— Пустите их! — закричала она. — В жопу вашу войну!

Над толпой с угрожающим гулом пролетел вертолет. Фрэнки услышала знакомый звук, вспомнила, что он означал во Вьетнаме, у нее мелькнула мысль, что вертолет наверняка вооруженный.

— Верните их домой! — надрывалась она. — Стоп войне!

Через два дня Фрэнки и Барб снова поехали в Вашингтон. В город хлынули сотни тысяч протестующих, они заполонили все улицы, парки, мосты. Теперь это были не только ветераны. Студенты, преподаватели, мужчины и женщины со всей страны. Женщины с детскими колясками, мужчины с маленькими детьми на плечах.

Сюжет о том, как матерям не дали почтить память своих сыновей, показали во всех новостях. Это стало иллюстрацией того, как далеко Америка зашла в этой войне: матерей не пустили на могилы собственных детей. Мужчины были уничтожены этой войной, разорваны на части на поле боя и в награду забыты своей же страной.

Все было неправильно.

Фрэнки часто говорили — и подруги, и Финли, и Джейми, — что она моралистка, и это была правда. В глубине души она так и осталась примерной католичкой, какой была в юности. Она верила в добро и зло, в правду и ложь, в американскую мечту. Кем бы она была, если бы отрицала неправильность этой войны?

Вместе с Барб они снова стояли на проспекте Конституции, они были частью огромной, еще более возмущенной толпы — две женщины в море мужчин, плакатов, инвалидов на колясках, вскинутых вверх кулаков. На второй за неделю марш в Вашингтон съехалось около десятка антивоенных сообществ, это был масштабный протест, который продлится несколько дней. Волна антивоенных настроений должна была захлестнуть Белый дом и Капитолий. Каждый шаг протестующих транслировался во все гостиные Америки.

Барб подняла плакат.

СЕЙЧАС ЖЕ ВЕРНИТЕ СОЛДАТ ДОМОЙ!

«Ветеранов Вьетнама» легко было узнать по армейским рубашкам, джинсовкам в разноцветных заплатках и зеленым панамам. Протестующих были тысячи: хиппи, студенты, мужчины в костюмах и женщины в платьях. Монахини, священники, врачи, учителя. Каждый, у кого был голос, требовал от Никсона остановить эту войну.