Женщины. Страница 35

— Котелок?

— Каску. Надень их и давай в неотложку. Помоги с распределением.

— Я не могу…

— Можешь!

Времени больше не оставалось. Фрэнки со всех ног кинулась в операционную, за спиной у нее что-то взорвалось. Кажется, снаряд попал в штаб Красного Креста.

По всему лагерю мельтешил медперсонал в касках и бронежилетах, кто-то до сих пор был в пижаме, все бежали в свои отделения, готовились принимать раненых, расставляли подставки для носилок. Сирена не смолкала.

Фрэнки заскочила в операционную, включила свет и принялась готовить все для операций: перевязочные столики, реанимационные тележки, лотки с инструментами для дренирования, кислородные баллоны и передвижной отсасыватель. Ей очень хотелось, чтобы рядом был Гэп, но он уехал два месяца назад. Новый хирург тут всего неделю. Для него это будет тяжелая ночь.

В четыре тридцать она услышала, как приземлился первый санитарный вертолет.

Первая волна раненых обрушилась на предоперационную палату, а уже через минуту достигла операционной. Столов, медсестер и санитаров не хватало. Раненые ждали очереди на носилках. Она заметила среди них местных, услышала детский плач. Неужели Штаты разбомбили еще одну деревню в Южном Вьетнаме?

Фрэнки в который раз вымыла руки и надела маску, снаружи слышался грохот снарядов, разрывающих лагерь на части. Ангар трясло, в металлических стойках гремели капельницы. Каска то и дело сползала на глаза.

Еще удар. Близко.

В операционной пациенты, которые могли хоть как-то двигаться, сползли на пол, выдранные из вен капельницы висели или валялись рядом. Фрэнки хватала подушки, одеяла, простыни — все, чем она могла укрыть лежачих больных. От прямого попадания это их не спасет, но больше она ничего не могла сделать.

Свет погас. Полная темнота. Через какое-то время загудели генераторы, снова заработало освещение.

Фрэнки подошла к ближайшему операционному столу. Лежащий там солдат был в сознании и тихо звал на помощь. Форму на нем разрезали еще в приемной палате, на груди зияла глубокая рана. Солдат истекал кровью, из шеи торчали осколки снаряда.

— Я здесь, — сказала Фрэнки, с силой зажимая рану на груди.

Пациент захрипел и в панике попытался вдохнуть. Он словно проснулся.

— Тише, тише, — сказала Фрэнки, взглядом разыскивая доктора. — Мне нужна трахеостома. Срочно!

Вокруг было целое море раненых, мимо туда-сюда сновали санитары.

Фрэнки подтянула к себе хирургическую тележку. Набор серебристых инструментов был в полной боевой готовности. Она никогда не делала трахеотомию, но ассистировала на ней десятки раз. Гэп рассказывал, что нужно делать.

Она осмотрелась, снова позвала доктора.

Кругом хаос, никакого ответа.

Фрэнки протерла спиртом шею солдата, взяла скальпель и сделала небольшой надрез, открыв воздуху путь в трахею. Из разреза потекла кровь, Фрэнки промокнула ее и вставила трахеальную трубку.

Солдат сделал хриплый вдох, затем выдох и успокоился.

Фрэнки закрепила трубку, схватила марлю и посмотрела на разорванную грудь солдата.

— Где чертов доктор? — прокричала она.

В палате стоял оглушительный шум. Капельницы, бутылки, инструменты и тележки с грохотом падали на пол. Лампочки все время мигали. Из приемной палаты раненые хлынули в операционную.

В дверях появился новый врач, он поскользнулся в луже крови и чуть не упал. На нем были каска и бронежилет.

— Капитан Морзе. Марк. Ты мне нужен.

Он уставился на нее пустым взглядом.

— Прямо сейчас! — крикнула Фрэнки.

Он посмотрел на истекающего кровью солдата:

— Твою ж мать!..

Фрэнки прекрасно понимала его чувства, но у них не было времени на обмен впечатлениями. Солдату срочно нужна помощь. Немедленно.

— Посмотри на его лицо, док. Ты должен увидеть его. Увидеть младшего специалиста Глена Шорта.

Молодой врач медленно поднял глаза на Фрэнки, в них стоял страх. Он кивнул и повторил:

— Должен увидеть его.

— Анестезия! — Фрэнки махнула рукой медсестре-анестезиологу. — Давай, док, — сказала она, когда раненому ввели анестезию. — Соберись, надень перчатки. Все получится. Подлатаем его. Вперед…

Обстрел длился так долго, что в конце концов Фрэнки сняла тяжелый бронежилет и чересчур свободную каску, она уже не замечала взрывов и выстрелов.

Наплыв раненых не прекращался. Предоперационная, неотложка, хирургия, реанимация и отделение для местных были переполнены, койки стояли вплотную друг к другу, но скоро все должно было кончиться. Всех тяжелораненых уже прооперировали. Фрэнки вытерла пот со лба. Она стояла в центре операционной и смотрела, как доктор Морзе зашивает последнего пациента. Она понимала, что он вот-вот сломается, что скоро появится дрожь, которую он не сможет унять, но он продолжал шить. Значит, выдержит.

— Макграт! — В дверях показался санитар. — Вас зовут. Срочно!

Фрэнки выбежала из операционной, на пороге под навесом стоял Рай, весь в крови и грязи.

— Ты ранен?

— Это не моя кровь. — Он крепко обнял ее. — Ты в порядке, — сказал он дрожащим голосом и тут же повторил: — Ты в порядке.

Отстранился и посмотрел на нее.

— Я слышал, что ударили прямо сюда, я думал только о тебе. Думал… Я хотел убедиться, что с тобой все нормально.

Рай отпустил ее, но она продолжала стоять вплотную к нему. В его объятиях ей было так хорошо и так спокойно, пусть даже всего мгновение.

— Обычный день в Семьдесят первом. — Она попыталась улыбнуться.

— Хватит, Фрэнки. Я заберу тебя, отвезу в безопасное место.

— Безопасного места нет, — устало сказала она.

Он взял ее за руку, и они вышли на улицу.

Лагерь превратился в тлеющее, вонючее месиво. Около Парка что-то яростно пылало, освещая небо, которое скоро снова погрузится во тьму.

— Такой ночки я еще не видел, — сказал Рай.

Фрэнки уставилась на… Она сама не поняла на что, пока не услышала стон. Какой-то солдат выл от боли. Она позвала санитара и побежала к моргу, вокруг лежали мертвые тела, накрытые брезентом. С этим хаосом пытались справиться два измученных санитара, они записывали имена, проверяли жетоны и упаковывали тела в мешки.

Слева лежали носилки. Она заметила, что сбоку и через тканевое дно капает кровь, а затем снова услышала стон.

— Уэстли, этому солдату вводили морфин? — спросила она одного из санитаров.

— Да, мэм. Доктор Морзе осмотрел его. Сказал, что больше ничего не может сделать.

Фрэнки кивнула и подошла к носилкам. Она почувствовала, что за спиной стоит Рай.

От солдата почти ничего не осталось. Лицо было изуродовано до неузнаваемости, сплошь кровавое месиво. Ног не было совсем, от одной руки остался кровавый обрубок.

Фрэнки потянулась к жетону, чтобы посмотреть имя.

— Привет, рядовой… — Ее голос дрогнул.

Рядовой Альберт Браун.

— Привет, Альберт, — мягко сказала она. — Снова решил похвастаться своим задом?

Она наклонилась к умирающему парню, еще совсем мальчику, положила руку на изуродованную грудь.

Он повернул голову. Посмотрел на Фрэнки одним глазом, и из этого чудом уцелевшего глаза потекли слезы. Фрэнки поняла, что он узнал ее.

— Я здесь, Альберт. Ты не один.

Она взяла его за руку. Сейчас все, что она могла, — это быть той самой девушкой по соседству, которой он никогда не увидит.

— Ты наверняка думаешь о своей семье, Альберт. Кентукки, верно? Родина бурбона и симпатичных парней. Я напишу твоей маме…

Фрэнки не могла вспомнить имя. Она ведь знала его, но никак не могла вспомнить. Память — еще одна вещь, которую она здесь потеряет. Альберт попытался что-то сказать. Что бы это ни было, задача оказалась непосильной. Он закрыл единственный глаз, дыхание стало прерывистым, оно тарахтело, как старый мотор. Фрэнки почувствовала, как воздух в последний раз покинул его легкие.

Умер.

Фрэнки тяжело вздохнула и повернулась к Раю:

— Боже, как я устала от этого.