Сердце изнанки 4 (СИ). Страница 8

Те переглянулись, и в их глазах мелькнула тревога.

— Я Федя, а это Петя, — сиплым голосом ответил один из них, тот, что был помоложе и отделался минимальным ущербом. По крайней мере, он мог нормально говорить. — А Митрофан мёртвый лежит. Он в последнее время странно себя вёл, всё шептал что-то и к себе близко никого не подпускал. А когда начались взрывы, то и вовсе вглубь дома убежал, словно знал, что должно случиться, вот только выход перепутал. Мне показалось, что у него был какой-то амулет — он крепко держал что-то в руке, будто верил, что с ним ничего не случится.

Я вопросительно посмотрел на Диму:

— Они говорят правду?

— Ну, среди них Митрофана действительно нету, — подтвердил он, кивнув в сторону двора. — Он лежит там, среди тел. Я сам видел.

Я ещё раз подозрительно оглядел выживших слуг, затем решительно вышел и подошёл к телам. Дима неприязненно поморщился, Алиса и вовсе с нами не пошла.

— Кто из них Митрофан? — спросил я у Димы, что увязался за мной следом.

— Вот тот, — указал он на молодого парня лет двадцати пяти.

Понятно. Я подошёл ближе и оценил его истинным взглядом. До этого я не замечал, но сейчас у него в ладони мелькнула слабая зелёная искорка — настолько слабая, что почти была неразличима. Только магический взгляд и смог её уловить.

Я наклонился — в ладони он сжимал какой-то предмет. Разжал мёртвые пальцы и извлёк небольшой цилиндр, испещрённый письменами. Вот только плетение на этом цилиндре отвечало лишь за то, чтобы узоры светились таинственным светом — никакой защитной магии в нём не было. Обычная безделушка для простаков.

Всё понятно. Он был просто исполнителем, от которого в итоге избавились столь цинично. Он всё это время считал, что у него есть защита против яда, а на деле держал в руках обычную игрушку. Да уж, не знаю, кто был заказчиком, но этот неизвестный очень коварен. Можно было бы посмеяться над тупостью слуги, если бы это не было столь грустно.

Медведев, слышавший наш разговор — заявил: хоть лазутчик и выявлен, все равно все слуги пройдут тщательную проверку, на что я лишь согласно кивнул.

— Ваше благородие, разрешите обратиться? — ко мне подошёл Михаил с тремя мальчишками, что держались у него за спиной.

Неподалёку от них пристроились двое мужчин — те, что приехали из деревни Колодцы. Лица у всех были решительные, но в глазах читалась затаённая тревога.

— Обращайся, — произнёс я.

Было примечательно то, что, по сути, главой рода являлся Дима, я ведь не брал на себя никакие полномочия. Но все обращались исключительно ко мне — даже те, кто до этого не был знаком ни с ним, ни со мной. Видимо, чувствовали, за кем настоящая сила.

— Господин Пылаев, мы знаем, что стряслось, что на вас напали, и знаем, что вы готовите контратаку. На нас ведь тварей наслали! Наши там такого ужаса натерпелись — это не дело спускать такое с рук. Мы хотим с вами.

— Что вы хотите со мной? — удивился я.

— С вами напасть на злодеев! Мы готовы жизнями рисковать, лишь бы отомстить за такое бесчинство.

Охохох… Этих мне еще не хватало…

— А где Зиновий? — спросил я, демонстративно озираясь по сторонам.

Михаил при моём вопросе как-то сразу стих и вжал голову в плечи — такого поворота он явно не ожидал.

— Он… где-то… — гулко сглотнув попытался выдавить из себя Михаил.

— Дима, где Зиновий?

— Так он же курирует паладинов — они собирают трофеи на поле боя, осматривают тела врагов.

— Понятно. Значит, так, Михаил: твоя задача — оберегать этот дом. В случае, если на него нападут твари или наши враги, вы будете его охранять, но под командованием Зиновия.

— Но мы же хотим воевать… — начал было парень, но я его перебил:

— Знаешь, что отличает настоящего профессионального воина от салаги и неумёхи?

— Нет, — покачал головой Михаил. Я заметил, что в руках он нервно перебирает свой топор. — Доблесть и сила?

— Дисциплина и умение подчиняться вышестоящему руководству, — твёрдо заявил я. — Я приказываю — вы выполняете. Тогда я смогу на вас положиться. Это ясно?

Михаил неуверенно кивнул, а я продолжил:

— Вы поступаете под командование Зиновия, и вы обязаны выполнять все его приказы и указания. Если он вам прикажет идти голой грудью на врага — будете это делать. Если он прикажет что-то другое — не имеете права его ослушаться. По итогам этой войны, в зависимости от того, как вы себя поведёте, будут распределены воинские звания в нашей гвардии. Быть может, кто-то из вас отличится и получит звание героя. Всё ясно?

Михаил, от моего напора, ошарашенно покивал.

— Я все понял, конечно.

— Вот и прекрасно. Мне нужны не просто воины — мне нужны понятливые и надёжные бойцы. Вы остаётесь здесь, в тылу, а мы пойдём на передовую.

— Но мы же хотели идти с вами… я бы почёл за честь, если бы вы взяли нас в бой с собой!

— Но рисковать, оставляя дом без присмотра и без охраны, я тоже не могу. Поэтому останетесь здесь — тогда я буду уверен, что здесь всё будет в порядке. А храбрость свою вы покажете в обороне, не сомневайтесь.

Выступить решили ночью.

Ну как решили? Линдерман и Медведев давили авторитетом и убеждали, что выступать нужно немедленно, приводили разные аргументы, придумывали планы и тактики ведения боя. Но я стоял на своём, словно скала среди бушующего моря их возражений.

Дима поддерживал меня, даже несмотря на то, что оба вояки казались куда более опытными экспертами в военном деле. Дима несколько раз отводил меня в сторону, понижая голос до шёпота, уточнял, точно ли я уверен, что нужно делать именно так. И, каждый раз слыша утвердительный ответ, неизменно поддерживал меня, хотя в глазах его читались сомнения. Вот он умеет поддерживать командира.

Линдерман — вояка серьёзный, видавший виды, но дисциплину уважал превыше всего, и для него слово заказчика было священным законом. Хоть и скрипел зубами от моих решений.

— Господин Пылаев, ну вы поймите — мы же время теряем! — нервно расхаживал он взад-вперёд, постукивая пальцами по рукояти меча. — Завтра в шесть утра на вас нападут, попытаются взять тёпленькими, пока вы спите. Нужно выступать немедленно, пока у нас есть преимущество внезапности!

— Займитесь подготовкой, — попросил я его спокойно. — Мы выступим ночью. Поверьте, от лишних нескольких часов ничего кардинально не поменяется.

Уж я-то это знал точно — наоборот, как раз сейчас не следовало спешить. Время работало на нас, хоть они этого и не понимали.

В итоге мы выдвинулись, когда луна уже поднялась высоко в небо. Линдерман вместе с Медведевым настаивали, что нужно идти тихо через леса, красться по звериным тропам, избегая открытых пространств. Но я лишь презрительно фыркнул:

— Нет, господа, мы поедем по дороге. Как белые люди, а не какие-то там воры и разбойники. Поедем открыто и прямо, не прячась по кустам.

Вояки стали смотреть на меня как на законченного безумца. В их глазах я читал нескрываемое недоумение и растущую тревогу.

— Господин Пылаев, — произнёс Линдерман, сжимая и разжимая кулаки, — я боюсь, что наш с вами контракт может оказаться под серьёзной угрозой, если вы и дальше будете брать подобные… спорные решения на себя.

— Видите ли, господин Линдерман, — ответил я, не повышая голоса, — в этом деле нам с вами крайне важно научиться доверять друг другу. В девяноста процентах случаев я буду полагаться на вашу несомненную экспертность, однако в данном конкретном случае у меня есть некое… видение, и я настоятельно попрошу, чтобы вы к этому видению прислушались. И ещё мне понадобится весь запас вашего тяжёлого оружия.

— Это ещё зачем? — удивился Линдерман, приподнимая бровь.

— Вы же сами говорили, что нужно попытаться сохранить имущество Викентьевых.

— Я внял вашим аргументам и доводам, — улыбнулся я. — Раз мне не достанется их поместье, то я тоже не намерен оставять его врагу.

Линдерман заподозрил неладное, когда мы стали подъезжать к владениям Викентьевых. Воздух становился всё тяжелее, а в нём витал странный, тревожный запах.