Сердце изнанки 4 (СИ). Страница 18

Зиновий, как ожидалось, находился в бараке, где разместились городские детишки и деревенские жители. Стоило мне приблизиться, как навстречу вышел Клим, один из деревенских мужиков.

— Ваше благородие, разрешите обратиться?

Конечно, шёл я к Зиновию, но пару минут могу уделить.

— Здравствуй, обращайся. Рассказывай, что-то произошло?

— Нет. Ничего такого, что нельзя было бы исправить. Вот только всё переживаю я за наших, кто остался в деревне Колодцево. Лисин, небось после нашего ухода, всерьёз ужесточил там порядки. Думаю, наши серьёзно пострадали. А оставлять это дело так — жалко. Если вы вдруг решитесь отправиться в деревню Колодцево, воевать с Лисиным, вы знайте, мы с вами поедем, будем сражаться, наравне со всеми.

— Хорошо, — кивнул я, — это достойно.

— Ещё, — добавил он, — мы последние десять лет на заводе пахали, но, видите ли, стали мы с Борькой, ну, с другом моим, ходить порой за пределы города и нашли червоточину. Вы ведь нас из-за нашей одарённости сюда прислали, не так ли? Поняли ведь что мы обладаем силой. Так вот, мы, тварей, убивать научились, — произнёс он, будто какое признание делал.

— Это хорошее дело, — покивал я.

Клим с удивлением посмотрел на меня.

— Но ваше благородие, это ведь не поощряется, мы ведь должны были сдаться паладинском ордену. Но если что мы готовы…

— Паладинский орден — это школа для тех, кто сомневается, куда свою новую силу направить: на благо людей али против, — раздался голос Зиновия, тот как раз выходил из барака и, видимо, услышал наш разговор. Клим тут же поёжился, искоса глянув на Паладина. — А ты не переживай, парень. Ты себя уже показал — тварей бил, людей не обижал. Человеческий облик сохранил — это куда важнее.

Я посмотрел на Клима и произнес.

— В общем, не переживай. В долгий ящик откладывать это дело я не собираюсь, если что, всех спасем, — успокоил его я.

Тот благодарно кивнул и снова искоса взглянув на Зиновия, отошел в сторону. Но на последок произнёс:

— Вы нас привлекайте если что, мы знаем с какой стороны за меч браться и с какой дырки стрелять.

Я лишь кивнул, сдерживая усмешку.

Тем временем Зиновий подошел. Он приветливо улыбался, но было видно, что червячок сомнений его гложет.

— Расскажешь, что у тебя случилось?

Зиновий удивленно вздернул брови.

— С чего вы взяли, что что-нибудь случилось? — ухмыльнулся он, старательно изображая, что всё в порядке, но я прекрасно видел, что на душе у него неспокойно.

— Да ты уже третий день сам не своей ходишь, — произнес я. — Что тебя беспокоит?

Зиновий вздохнул.

— Благое дело вы замыслили, Константин Александрович. Людей вон спасаете, на землях порядок наводите. Но после того, как вы к Викентьевым съездили, у меня душа не на месте, то что мне потом понарассказывали, — он мотнул головой, — побаиваюсь я, как бы и на наши земли такая орда не пришла.

— Не придет, — заверил я, — я этого не допущу.

— Я вам верю, — кивнул Зиновий. — И более того, даже если пойдет что-то не по плану, буду верить всем сердцем, потому что вы не отступите. Я по вам это вижу.

Ну что ж, у меня ничего не оставалось, как только кивнуть. Во всяком случае, когда дела наладятся, я планировал городских детишек забрать себе и начать их обучать. Надо правда решить, как это все оформить, чтобы паладинский корпус на них не претендовал. Уверен, что в законе есть какие-то лазейки и не обязательно всех усыновлять.

Тем временем Зиновий вдруг произнес.

— Я хочу уйти из паладинского корпуса.

Я удивленно воззрился на него.

— А разве можно? — спросил я.

— Конечно, — ответил он, — правда, после десяти лет службы, — он криво усмехнулся, — когда паладинский орден будет уверен, что в орденце не осталось соблазна перейти на темную сторону и начать людей убивать. Я уже 18 лет отслужил — имею право.

— Вот как, — удивленно произнес я, — расскажи-ка поподробнее. Что-то я раньше не слышал про паладинов, что оставили службу в ордене.

— Потому что мало кто доживает. В основном в молодом возрасте погибают. Тварей бить дело непростое, — усмехнулся Зиновий, — а когда десять лет, будто одним днем живешь, только и знаешь, что людей спасая и молясь за спасение рода человеческого, это, знаете ли, меняет. Поэтому многие паладины всю жизнь ордену и служат. И я бы служил, — произнес он, — только изменилось кое-что, — он взглянул в сторону барака. Я же не стал уточнять, что именно. И так понятно. — Что ещё рассказать⁈ Я могу вести вольную жизнь. Семью завести. Снова, — он грустно улыбнулся. — А может и ещё чего больше.

— А сражаться ты можешь?

— Ну, если припрет, могу, — произнес он. — Кто же этому воспретит? Против врагов человечьих я теперь вечно буду сражаться. Мне это никто воспрещать не будет.

— Даже в войну аристократов можешь ввязываться? — спросил я, хитро глянув на Зиновия.

— Как вам сказать — желания такого у меня нет, — посмотрел он перед собой, затем поднял глаза и в упор взглянул на меня. — Но, если кто будет грозить моей семье или моей жизни, как это я не вступлюсь? Как не подниму оружие, чтобы защитить своих? Тем более, если я могу. Нет, конечно, если я начну злоупотреблять и убивать невинных направо и налево, орденцы за мной придут и казнят, как действующего воина, но… — он помолчал.

— Если закон будет на твоей стороне, то кто победил, тот и прав. Ведь верно? — закончил я за него. Зиновий покивал. — Есть понимание, чем будешь заниматься?

Зиновий вздохнул.

— Думал построить себе уютный домик. Но, как я слышал, скоро будет общая мобилизация для похода на Иркутск. Так, что отсиживаться в стороне тоже не собираюсь. Но пожить для себя хоть немножечко хочется и для Анечки с Леной добра сделать.

— А можешь ли ты, например, пойти на службу роду? В личную гвардию, например?

Зиновий посмотрел на меня.

— Знаете ли, простым воинам не особо хочется идти. Тем более, что…

— А не простым воинам, — перебил его я, — А начальником гвардии, пойдешь? — спросил его я.

— Начальником гвардии? — удивленно спросил он. — Но вы ведь сами столько сил положили, чтобы спасти Медведева и сделать его начальником.

Я улыбнулся.

— Медведев будет начальником моей гвардии, а ты начальником гвардии Пылаевых. Рано или поздно я отсюда уеду. Мне нужны свои люди, как рядом, так и здесь, чтобы понимать, что всё будет в порядке и Дима с Алисой в безопасности. На тебя я могу положиться. Я уверен, что даже если тебе не будут платить жалования, ты не будешь вести себя так же, как… — я кивнул в сторону разрушенного барака гвардейцев, которые сейчас стремительно отстраивали присланные Злобиным воины, (по словам Медведева, они больше ни на что не годились).

Что ж, хмыкнул Зиновий.

— Это, безусловно, хорошее предложение. Мне его надо обдумать, да и с Дмитрием Александровичем следовало бы обсудить.

— Вот прекрасно, — улыбнулся я и пожал Зиновию руку, а затем и обнял его. — Спасибо, дружище.

Зиновий вновь посерьёзнел.

— Константин Александрович, хоть Дмитрий Александрович и является главой, но есть один вопрос, который нужно решить с вами.

— Валяй, — кивнул я.

— Видите ли, та червоточина, которую мы оставили. Ну, вы помните, откуда вы лес изволили вывозить, — он хитро усмехнулся.

— Тааак, — протянул я, — уже понимаю, к чему он клонит.

— На фоне того, что сейчас здесь начнётся. Лучше бы эту червоточину закрыть и пока что не повторять экспериментов, даже если что-то полезное найдётся. Инквизиция такое не очень любит и лучше глаза им сейчас не мозолить. Главный инквизитор дела свои сделает и уедет, но останется местная инквизиция. И он с ними охотно делами поделится, им ведь надо чем-то заниматься.

— Леса много вывезли из той червоточины? — спросил я.

— Ну, почти половину смогли освоить, — ехидно улыбнулся Зиновий

— Половину? — ошарашенно спросил я.

— А вы как-нибудь съездите, да сами поглядите, там столько древесины, что хватит город отстроить.