Проклятие прабабки. Книга 1 (СИ). Страница 27

— Хорошо, жди, — сказал он и положил трубку.

Следующий час я была занята приготовлениями. Лихорадочно резала салат из привезённых овощей и зелени с Томиного огорода. Замариновала стейки из куриных грудок. Нарезала и красиво разместила на тарелке. Разложила диван и постелила свежее белье. Сбегала в уличный душ, использовав нагретую за жаркий день воду в верхнем баке.

Когда волосы высохли и легли неровными завитками на плечи, я надела легкий джинсовый сарафан и накинула на плечи зелёный платок. Села за накрытый стол ждать Рому и вертела в пальцах золотой кулон на цепочке. Никакой гравировки, опознавательных знаков. Золотое кольцо было тяжёлым, полновесным, потёртым и с царапинами. Его явно долго носили. Надеть его я не решилась.

Когда за окном раздалось шуршание автомобильных шин, я выбежала на крыльцо и остановилась. Сердце билось, как сумасшедшее. Когда я увидела, как Рома в джинсовых шортах и майке поло вылезает из автомобиля и, улыбаясь, идёт ко мне, я сорвалась ему навстречу и повисла на шее.

Долгий-долгий поцелуй показался таким родным и знакомым, что у меня будто упала огромная гора с плеч. Рома обхватил меня широкими ладонями, крепко прижал к себе и не отпускал.

Наконец, мы насытились поцелуем и я заглянула в его глаза:

— Голодный? — спросила ласково.

— Неа, — покачал он головой. — Но я бы с удовольствием прогулялся. Два часа за рулём — не самое приятное занятие.

Я взяла его за руку и повела знакомой дорогой в лес своего детства. Солнце уже село, дорогу освещала яркая луна. Мы вышли к реке и пошли вдоль неё, вдыхая полной грудью сырой запах воды и тины.

Деревня не спала. Тут и там за заборами горели костры, люди жарили мясо и весело смеялись. Свет из окон освещал дорогу, уличные фонари закончились перед самым лесом. Мы ступили в гостеприимную темноту. В лесу нас окутала тишина, и Рома крепче сжал мою руку. Сосны шумели в вышине, и небо светлело где-то наверху на контрасте с лесной темнотой.

Не торопясь, мы шагали по тропинке и молчали. Слова были излишни: он был здесь, рядом, такой тёплый и такой любимый. Я чувствовала по пальцам, как он едва заметно подрагивает. Впереди забрезжил едва мерцающий свет. Костёр? В такое время? Впереди была большая поляна, где часто останавливались туристы и местные, чтобы устроить пикник. Мы осторожно подошли к месту, откуда нас не было видно, и увидели, что на поляне горит огромный костёр. Люди вокруг него сидели, стояли, кто-то отходил к костру, кто-то подходил.

— Эй, у нас новенькие! — вдруг закричал какой-то мужчина, увидев нас. — Подходите, вы тоже на праздник?

— Какой праздник? — спросил Рома.

— Так Ивана Купала же сегодня. Ищем цветы папоротника, прыгаем через костёр, бросаем венки в воду, — задорно подхватила какая-то девушка в длинном народном сарафане и с распущенными волосами. Все повернулись и смотрели на нас. Сектанты что ли? Ночью, в лесу, прыгать через костёр…

— У нас хоровод намечается, — продолжил мужчина. Он был одет как обычный городской житель и не был похож на служителя культа. Я почувствовала, как Рома немного расслабился.

— Пойдём? — спросил он у меня. — Если ты не хочешь, то давай развернёмся и уйдём.

Но мне уже хотелось и водить хоровод, и впитывать тепло от костра, и смеяться, и пить эту ночь всеми порами своего тела. Корни звали, и мне хотелось петь и плясать от счастья.

— Нет, идём! — со смехом потянула я его к костру. — Разочек станцуем и уйдем.

Рома подчинился и вот мы уже встаём в хоровод. Женщины затягивают:

На Ивана, на Купала

Красна девица гадала

Где мой милый ненаглядный

Где ты лада моя[1]

Больше музыки нет, но хоровод движется в темпе, костёр завораживает. Его отблески ложатся на Ромино лицо, и я вижу, как он улыбается, а потом смеётся и весь будто расслабляется. Мы не танцуем, мы парим над землей. Ритм един, каждый становится всем. Песня и её простые слова ложатся в душу и у меня как будто вырастают крылья.

Гори-гори ясно,

Чтобы не погасло!

Гори-гори ясно,

Чтобы не погасло![2]

Кровь бурлит в жилах, бросается в голову. Жар отдаёт в сердце. Я пою вместе со всеми, и мы как единый организм сплетаем невидимую волшебную сеть. Я практически воочию вижу, как между костром и танцующими летают воздушные огненные нити, как они сплетаются с небом, землей, огнём и водой реки, которую слышно неподалёку. Я верю в это волшебство, чувствую его.

Внезапно песня кончается, хоровод распадается и люди припускают в лес. За девушками бегут парни, а те бесстрашно мчатся в самую темень.

Я тоже помчалась, подхваченная общим опьяняющим восторгом купальской ночи. Не оборачиваясь, знала: он бежит за мной, тяжёлое дыхание касается моей шеи, но я уворачиваюсь от Ромы и прячусь за сосну. Платок давно уже спал с моих плеч и я бегу, размахивая им как флагом. Смех разрывает мне грудь, хочется петь миру о своей любви, о своей молодости, о свободе! Рома хватает меня за талию, но я снова ловко уворачиваюсь, отбегаю от него на пару метров и приваливаюсь спиной к сосне. Смотрю, как он глядит на меня, словно заворожённый, и не может отдышаться.

Я дёргаю себя за бретель от сарафана и низким, хриплым с бега голосом спрашиваю:

— Хочешь меня, милый? — платок соскальзывает на землю, но я смотрю только ему в глаза.

Рома бросается ко мне, закрывает рот жарким поцелуем и двумя ладонями обхватывает моё лицо. Его пальцы скользят вниз по шее, нежно гладят ключицу. Одна рука остаётся исследовать грудь, а вторая нетерпеливо задирает юбку. Я задыхаюсь и беру воздух прямо из его дыхания. По телу разливается нестерпимый жар. Мы падаем на мягкие сосновые иголки и Рома нетерпеливо подтягивает меня к себе. Я вся раскрываюсь навстречу и отдаюсь страсти, которая сильнее всего, что я когда-либо чувствовала в этой жизни. Мы сливаемся в одно целое, в едином ритме, и огненные нити, парящие в воздухе, сплетают над нами невидимый узор. Какая-то шишка больно впивается мне в спину, но уже через секунду небо взрывается фейерверком и я опадаю в его руках. Сосны тихо шумят в вышине и я вижу звёзды.

[1] Народная песня, «На Ивана Купала»

[2] Народная песня, «Гори-гори ясно»

Глава 14

Мы шли под звёздами, держась за руки. Мои губы горели от поцелуев, а тело было лёгкое-лёгкое, как пушинка! Я плыла над тропинкой, настолько хорошо и спокойно мне было. Рома шёл рядом, уверенный и довольный. Я искоса поглядывала на него, рассматривая мускулистую грудь и рельефное предплечье, и мне не верилось, что этот потрясающий мужчина мой.

Рома тоже улыбался и мечтательно смотрел на звёзды. Когда мы вошли в дом, то накинулись на еду. Пока на плите поджаривались стейки — на деревенском сливочном масле, аппетитно шкворча — Рома откупорил бутылку тёплого шампанского. Оно нагрелось в его машине, но теперь мне было всё равно на его температуру. Всё вместе — уютный деревенский дом, звёздная ночь, вкусная еда, невесомые пузырьки в носу и уютная слабость в теле после любви — создавали непередаваемую атмосферу счастья. Мы не стали зажигать свет, а включили оранжевый абажур в углу, где Тома любила вечерами читать газеты. Стало уютно и казалось, что мы в целом мире одни.

— Довольна? — спросил Рома, делая глоток шампанского и не сводя с меня глаз.

— Да, — тихонько промурлыкала я. — Сейчас даже ещё лучше, чем прежде…

— Я не знаю, почему, но я не могу без тебя. Я всё время думаю о том, что ты делаешь, как ты одета, как сейчас пахнешь… Мне кажется, я жизнь готов за тебя отдать, — прошептал Рома. Он переместился поближе ко мне, взял меня за подбородок и принялся водить пальцами другой руки по моим бровям, скулам, крыльям носа. Я боялась пошевелиться. — Ты даже не знаешь, насколько ты прекрасна…