Проклятие прабабки. Книга 1 (СИ). Страница 16
— Ой, про обморок сейчас что расскажу! — встрепенулась я. — Я, когда при тебе упала, я ж как раз увидела кусок того сна. Обернулась — и нет кладбища, а есть тот луг и кресты из-под земли так и лезут… Вот жуть-то меня пробрала. А вечером сегодня, когда ты меня нашёл, я вообще знаешь кого видела?!
Я выдержала паузу и набрала в грудь побольше воздуха.
— Прабабку!!! — выдохнула я Диме прямо в лицо. — Понимаешь, она шла от меня впереди, вся такая нездешняя. Длинная юбка, платок цветастый. Я её рукой развернула, а она мне шепчет: «Берегись!». И вдруг скелетом стала. Я тебе как есть говорю! Не вру!
— Так, понял, тебе больше не наливаю. Прабабок видит уже, скелетов всяких. Чтоб мне эту нечисть в дом даже не тащила! Мне тут ещё три месяца жить! — притворно нахмурился Димка и расхохотался. Такой хороший ты, — подумала я.
— Давай-ка уже по кроватям разбредаться, — между тем приговаривал Дима. — Пойдём, мы оба устали, замёрзли, выпили. Завтра утром уберёмся на кухне.
Он начал задувать свечи, оставив только одну.
— Давай, — зевнула я. — Я уже с ног валюсь.
Спустя секунду я уже рухнула на свой диван в зале и мгновенно уснула. За окном всё также барабанил дождь.
***
Утро началось с громкого сигнала какого-то автомобиля. Кто-то мерзкий жал на клаксон, и дурацкий гудок набатом отдавался мне в виски. Я приподняла голову, чтобы посмотреть на телефоне, который час. Но тот намертво разрядился. Из окон бил яркий солнечный свет прямо мне в глаза. Я застонала. Голова раскалывалась, мышцы тела болели. Я с неохотой села в кровати, потом прошлёпала на кухню. На столе живописно стояли остатки вчерашнего пиршества.
Я уже взялась за ручку ковшика с водой, когда в калитку кто-то забарабанил. Донёсся возмущённый собачий лай. Я нашла свои шлёпанцы, втиснулась в них, и как была в длинной чужой футболке, вышла на крыльцо.
У ворот стоял шикарный синий мерс, а его хозяин ломился к нам в калитку. Рома! Какого чёрта он тут делает? Малыш оглушительно лаял, а Рома явно побаивался пса.
— Собаку убери! — крикнул он, едва завидя меня. — Ты ещё спишь, что ли?
Я послушно проводила Малыша на огород, закрыв его за деревянным забором. Рома открыл калитку и вошёл, оглядывая меня с ног до головы. Я моментально съежилась. Подошла к нему, но он отстранился, а я подумала, что ещё не успела почистить зубы.
Рома явно был зол как чёрт. Он прошёл в дом и остановился на пороге. Я чуть не врезалась в его спину, но обошла его сбоку и увидела кухню его глазами. На столе повсюду стояли свечи. Две стопки. Бутылка с розовой наливкой. Остатки колбасы, шоколада, сыра, фруктов. Здесь явно выпивали. В дверях стоял заспанный Дима.
Он тоже явно спал в футболке, потому что имел откровенно помятый и похмельный вид. Я перевела взгляд на Рому и поняла, что он всё неправильно понял.
— Ром! — робко тронула я его за плечо. — Ты всё не так понял…
Но Рома быстро подошёл к Диме и долгим взглядом посмотрел ему в глаза. Затем, уже делая поворот к выходу, вдруг повернулся корпусом и со всей дури врезал Диме в лицо. Затем молча развернулся и вышел.
— Рома! Подожди! — я потрясённо бежала за ним и мучительно соображала, как ему всё объяснить. — У нас ничего не было!
— Да мне плевать, — зло бросил он через плечо. — Ты мало того, что сучка, так ещё и шалава. Лоха себе поищи в другом месте! Думала, я буду обеспечивать и тебя и твоего…
Он не договорил, но я отлично поняла, что он имел в виду. Пикнул замок сигнализации. Рома уже сел на водительское сиденье и повернул ко мне перекошенное лицо:
— Я думал, что нашёл любовь всей жизни! Хотел жену и детей на тебя променять! Уже начал имущество переписывать, а ты… Правду говорят, что нет и красивых и порядочных. Если красотка — значит, сука. Поимеет тебя и поржёт напоследок. Так вот хрен! Хрен ты меня поимеешь! Это я тебя поимел, пусть теперь другие пользуются. А сунешься ко мне — убью!
Он захлопнул дверь и сорвался с места, поднимая после себя клубы пыли.
Зашибись ты погуляла, Татьяна Евгеньевна.
Я стояла на дороге, глотая оставленную им пыль, и слёзы катились по моим щекам. Сердце жгло обидой. Как я смогу ему объяснить, что ни в чём не виновата?! Как мне теперь без него жить?
Я развернулась и побрела в дом. На крыльце стоял Дима, у него на скуле краснела ссадина и наливалась синевой гематома.
— Это что, был твой женатый дружок? — зло спросил Дима.
— Ой, хоть ты не начинай, — огрызнулась я, и прошла мимо него в дом. Выпила ещё воды, и принялась рытья в аптечке у Томы в шкафу. Выпила сразу две таблетки цитрамона, поставила телефон на зарядку и пошла спать на диван. Пошли вы все!
Очухалась я уже в небе, от ощущения полёта. Я будто белый искрящийся шарик несусь от дома к кладбищу. Пролетаю мимо ограды, вижу знакомую тропинку, почти задеваю верхушки сосен. Где-то вдалеке, у самой оградки на противоположной стороне кладбища вижу одинокую фигуру. Стоит, подбоченясь, на плечах яркий цветастый платок. Юбка до пола, полосатая блузка. Смотрит ровно мне в глаза, поджидает.
Я подлетаю всё ближе, и вижу, что ноги ее тонут в какой-то грязной вязкой жиже, которая засасывает её по мере моего приближения. Глаза зелёные, злые. Губы шепчут то ли молитву, то ли проклятие. Волосы у лица выбились из косы, раздуваются от ветра. Темные, как смоль. Я вижу, как она уже по горло в этой луже грязи, захлёбывается, кричит. Рот разевается в немой мольбе, но я не слышу ни звука. Она молотит руками по земле, загребает скрюченными пальцами, хватается ногтями за кладбищенскую пыль. Ещё секунда — и она пропадает. А я остаюсь кружить над грязной лужей, стараясь запомнить её расположение. Замечаю, что рядом валяется нож, перо, какая-то кровавая масса, черная свеча и моток ниток. Чувствую, как меня засасывает обратно в дом. Ощущаю падение с высоты, открываю глаза. Дом. Потолок. Окна. Чувствую головой подушку, ногами колючий плед на диване под сбившейся простынью. Дышу.
Резко сажусь в постели, упираюсь руками в простынь. Зачем-то оглядываю потолок, но он всё такой же белый. Сердце колотится, дыхание сбитое, как после пробежки. Что это было сейчас?!
Знаешь, Таня, пора признать, что с тобой творится какая-то чертовщина! То у тебя искры летят из пальцев, то мертвые тётки скалятся, то летаешь во сне как белый светящийся призрак. Это абсолютно ненормально! Но что с этим делать — я не знаю. Пока не знаю.
Я прислушалась. Дом совершенно точно был пуст. Димы не было, почему-то я была в этом абсолютно уверена. Я встала, переоделась джинсы и футболку, в которых приехала и заглянула на кухню. На ней было идеально чисто. Ни следов еды, ни присутствия Димы. Ну и хорошо, так даже лучше.
Я проверила телефон. Он полностью зарядился, но сеть всё ещё была недоступна. Странно, но ладно. Мне она пока что была не нужна. Я решила в последний раз сходить на кладбище, чтобы проверить место из сна, и уезжать домой. Оставаться в деревне мне больше не хотелось. Я итак буду разгребать произошедшее ещё очень долгое время.
Я сунула телефон в карман джинсов, нацепила тёмные очки и вышла на улицу. В лицо пахнуло душным полуденным воздухом, лоб мгновенно покрылся испариной. Но я бодро зашагала по улице в сторону кладбища, напевая вполголоса прицепившуюся мелодию. Похмелье почти растворилось, голова была легкая. Я засунула мысли о Роме подальше и решила, что вытащу их тогда, когда буду готова. Сама ситуация была глупа до абсурдности, поэтому я обязательно с этим справлюсь!
Ну, а вот и ограда. Я уже почти не удивилась, увидев над дальним концом кладбища привычный серый дым. Но сейчас мне казалось, что все обитатели кладбища настроены против меня. Трава цеплялась за ноги, и я то и дело спотыкалась. В глаза бросались угрюмые лица на надгробиях, солнце слепило глаза. Я чувствовала молчаливое сопротивление. Меня будто хотели отворотить от задуманного. Но я закусила губу и смело шла вперёд. Я чётко помнила дорогу, и уверенно огибала могилу за могилой. А вот и конец старой части кладбища. Вот ограда, а вот и то место, где утонула прабабка.