Январский гром (СИ). Страница 40
— Сталин не единоличный правитель, как может показаться — он всегда учитывает мнение тех группировок, которые имеют влияние в ЦК, и своих представителей в Политбюро. Иосиф Виссарионович вроде как единоличный правитель по типу русских императоров, — такое услышать от Жданова было крайне удивительно, — власть которых ограничена не столько законом, а теми кругами, чье влияние значительно. А потому он вынужден постоянно учитывать разные мнения, опереться ведь не на кого, да и нельзя, причем категорически, иметь только одну, пусть мощную опору. А искать полную поддержку в армии и НКВД опасно — они, конечно уберут любых оппонентов, но начав с одного, уже не остановятся. Случаев много было, и я их видел, а ты, несомненно, читал, и знаешь больше. Но скажу тебе так — ты правильно сделал, что не стал ни за кого ходатайствовать, ленинградские исключения не в счет — то наши внутренние дела, надо же было Климу, отнюдь не мне, найти стрелочника. А потому, когда случай появился, мы Пядышева и выдернули, одному мне такое не под силу — там не дураки, его живо увезли. Но в любом случае под расстрел генерал бы не пошел. Он не мой человек, многое себе позволял лишнего, но сейчас он твой – а это меняет мое отношение к нему кардинально. Но там где идет чистка иных — лучше не лезть даже из благих побуждений, ситуацию не исправишь, только ухудшись, и на себя подозрения наведешь, чем тот же Маленков с Берией и воспользуются — они теперь к рычагам вплотную подобрались. У Молотова жена сидит, вроде как заложник, и правильно — думай, что хочешь, но озвучивать мысли и сомневаться нельзя, а твоя за языком не следила, вот и пропала. Догадываешься, что с ней стало? Думаю, если людей Берии за глотку взять, они многое рассказать могут — тут без Меркулова вряд ли обошлось. А то что во «всесоюзный розыск» объявили, как раз из того случая, что на «воре шапка горит».
— Так оно и есть, сами убили без всякого приговора. Поймали на улице, увезли, и тут же расстреляли в подвале. И заместители Берии присутствовали при оном деле, они же потом и говорили, что материала для казни было мало, тем не менее, ее произвели.
Улыбка у Григория Ивановича вышла кривоватой, он моментально понял, что речь идет о второй жене настоящего Кулика. Он читал про этот случай, когда после ареста Берии его люди заговорили. Кое-что опубликовали, невинное, вроде случая с похищением и бессудным расстрелом жены командарма 1-го ранга Кулика, которого спустя десять лет тоже шлепнули, но в остальном царило глухое молчание, даже спустя восемьдесят с лишним лет после событий все засекречено, на тему наложено табу из политических соображений. Особенно про те расстрелы, что были произведены осенью сорок первого и зимой сорок второго.
— Вот и не лезь, а ты строптивость проявил. Вот тебе на примере болтливой жены урок дали, но осторожно, мыслю, что самого в заблуждение ввели, а когда все случилось, откатывать было поздно. Поспешили они, что нам на руку позже сыграет. А ты, как и Буденный, сейчас на девчонках несмышленых женились, что всех устроило — языком болтать не будут лишнее, потому что не знают. Но тебя боятся до сих пор, тронуть тебя и тогда, и сейчас опасно, за тебя три маршала и генерал армии сразу вступятся, тут даже Лаврентий обгадится. Догадываешься кто они и откуда вы все такие?
— Что тут гадать — «первоконники», — пожал плечами Григорий Иванович, но Жданов неожиданно наклонился и принялся яростно шептать:
— Ты так ничего и не понял — после войны все начнется, когда «лавры» делить станут. И где тогда «первоконники» будут? Игрушкой использованной, ничем не отличились, как ты говорил, а я сейчас вижу, как и другие. А потому рвать их можно, хотя бы ритуал провести — вот твоего Кулика маршала лишили, разжаловали и расстреляли — чтобы другие «первоконники» даже не вздумали встревать. Это для них урок даден был, именно им самим — показательный, что время их прошло, и не сила они теперь, а старческая немощь, полная импотенция, как ты сам и сказал по данному случаю. А поняли это как раз в конце сорок первого, когда все в ином свете…
Страшно было слышать такое в тот момент, когда страна напрягает все силы, чтобы победить самого страшного врага в своей истории. Но все сказанное Ждановым имело прямое отношение к истине — такое и было, если вспомнить что творилось. И в результате всех внутренних разборок, переворотов и контрпереворотов, «разгрома антипартийных групп», что таковыми не являлись, и началось то, что привело к открытой реставрации капитализма. И процесс этот начинает формироваться уже сейчас — когда нет прямой преемственности власти при наличии четких, приемлемых народом программ, начинается внутренняя грызня, и происходит трансформация, которую лучше именовать «перерождением».
— Но сейчас лучше не говорить о том — мы с тобой знаем и этого достаточно. И ход войны пошел совсем иначе, и твое имя напрямую связано с Ленинградом, и главное — ленинградцы тебя приняли и с тобой все надежды связывают, что хорошо. И этот факт Сталин учитывает, и проверка потому и случилась. А не пройдет и недели, большее месяца, и «первоконники» тебя вождем изберут — и первыми будут Семен Михайлович и Клим. Им нужна твоя поддержка, как и мне — а ты обретешь в нас опору.
Сказано было все предельно четко и ясно, хотя и обтекаемыми фразами. При том, какие могут быть недоговоренности — он понял, что хотел втолковать ему Жданов, но Андрей Александрович усмехнулся и перевел тему будущего на настоящее, в котором главное место занимала война…
Именно поставки американского ленд-лиза привели к появлению в годы войны в СССР современных грузовиков с полным приводом. И сразу после войны решили производить на переработанной базе того же «студебеккера», хорошей машины даже сейчас, отечественные автомобили большой грузоподъемности и проходимости — «клонирование» в советском автопроме обычное дело, от «фордов» к легендарной «полуторке» был главный задел. И появился БТР-152, который производился в больших количествах, и поступал на вооружение как советской, так и других союзных армий социалистических стран. И даже в Великой Отечественной войне принял «активное участие», но исключительно в качестве «актера» в кинолентах ей посвященных…
Глава 46
— Товарищ старший батальонный комиссар, там наши парашютисты — еле-еле их отбили. Немчура злая совсем пошла, теперь даже на пулеметы прут, все прорваться хотят. А раненых солдат своих как финны добивать начали, чтобы их в дороге не стесняли.
— Пошли, посмотреть надо, а то чаще мертвецов одних видели. Но дерутся как черти, если бы не их упорство, немцы бы давно навстречу к своим пробились. Тоже упертые, друг друга стоят.
Комиссар 2-го егерского полка Милоиван решительно двинулся вперед, сбросив лыжи — на них идти по толком не замерзшему болоту было бы опасно. Валенки проваливались снег, ступать приходилось очень осторожно и медленно — подвернуть ногу запросто, у бойцов и переломы ног частенько случались. Ведь снег выпадает, ветер ровным «покрывалом» его разносит, а под ним сплошные кочки, ямки, бугры. И стоит ноге попасть туда, и провалится, а человеку при этом потерять равновесие и упасть, то травма, а то и перелом гарантированы. И еще вода хлюпает, болотная жижа — валенки за секунды промокают, если не принять заблаговременно меры. Достаточно простые — самому намочить войлок и выставить на мороз, тогда обувь покрывается ледяным панцирем, и уже не промокнет. Правда, в жилье лучше не входить, и отставлять ноги подальше от костра, когда спишь. Впрочем, костры в привычном понимании разжигали в здешних лесах редко — даже от «невидимых» ночью шел дым, а легкий ветерок далеко разносил его, а «нюх» многие немцы имели отменный, что их знаменитые овчарки, ничем не хуже. Так что сейчас здесь пошла настоящая кутерьма, егеря перемешались с немцами на этих трижды проклятых болотах, и бои шли беспрерывно, и днем, и ночью, не прерываясь ни на час. Но огонь немцев потихоньку ослабел, это было очевидно всем, просто у врага заканчивались боеприпасы, ведь на себе много не унесешь в заболоченном лесу, а обозы с артиллерией противник бросил на закупоренных дорогах.