Последний Герой. Том 2 (СИ). Страница 8

— Ничё ты не понимаешь! — фыркнула гадалка. — Это тебе вообще не вещи. Музыкальным инструментам имена давать — это нормально. В них же дух мастера живёт.

— И как же ты их назвала?

— Ну, гитара у меня большая-пребольшая, я её Клиган зову. А укулельку — Тирион.

— Хорошо, что у тебя скрипки нет, — хихикала Машка.

— А давайте на брудершафт! — вдруг заявила Аля после очередной добавочки, держа кружку и поглядывая на меня поверх кромки.

— А давай! Бобр! Давай с тобой! — вклинилась Машка со своей кружкой между нами. — Сидим с Бобром за столом…

— Ай, да иди ты с этой песней. Потом тебя целовать, что ли? — прищурилась рыжая.

— А что, слабо подругу чмокнуть? А-абажаю тебя, Алька!

— Ладно, — вздохнула Аля. — Бобр сегодня добр.

Вечер пролетел незаметно. Хорошая компания, простая болтовня и вино — три составляющие лёгкости. Признаться, давно я вот так просто не сидел и не отдыхал, без напряга, без планов. Девчонки молодые. И вовсе они не курицы… даже красивые, рыжие. Но, как говорится, честь надо блюсти.

Разогнал их только тогда, когда опустела вторая бутылка.

— Я в душ! — схватила Машкино полотенце Бобр. — Сегодня у тебя ночую.

— Я первая! — перехватила край полотенца Машка и выдернула его.

— Овца!

— Сама овца!

— Ладно, пошли вместе, — усмехнулась рыжая, обернулась ко мне. — Максим, с нами?

— Ты охренела⁈ — Машка хлопнула её полотенцем по спине. — Это мой… сосед!

— Ой, да ладно, я же шучу! — пропела рыжая, и обе захохотали, хлопая босыми пятками по полу ванной.

А я пошел спать.

Завалился, покрутил немного в голове последние события, выстроил план дальнейших действий и сам не заметил, как задремал.

Скрипнула дверь. Сплю я чутко, так что тут же открыл глаза, а рука рефлекторно потянулась под подушку, за пистолетом.

В комнату кто-то прошёл, в темноте не разглядел. Мое одеяло приподнялось, и гибкий силуэт скользнул под него. Почувствовал, как в меня уперлась упругая женская грудь и горячее дыхание, отдающее мятой.

Глава 4

Утро разбудило щекотанием носа — рыжие волосы раскинулись у меня на груди, задевали лицо.

Я открыл глаза. Алька не спала, прижалась ко мне, будто боялась, что сбегу.

— Доброе, — прошептала она, улыбнувшись.

— Привет, — ответил я, чувствуя, как она снова теснее прижимается.

Дальше слова были лишними. Кровать предательски поскрипывала, оставалось надеяться, что Машка дрыхнет крепко. Оторвались друг от друга только спустя минут двадцать.

— Господи… — выдохнула рыжая, проводя ладонью по моей груди. — Почему мне так хорошо? Никогда бы не подумала, что молодой так притягивает…

Я хмыкнул про себя. Знала бы, сколько мне на самом деле.

Вслух сказал:

— Ты огонь.

И это была правда.

Но комплименты на этом закончились. Сейчас нельзя позволять себе обрастать связями — сам хожу по тонкой жердочке. Но, похоже, Алька это чувствовала. Не глупая. Проницательная. Не по годам. Сколько ей? Двадцать восемь? Тридцать? Где-то так…

Я встал.

— Мне на работу, — сказал я, разминая шею.

— А у Машки выходной, — лениво прищурилась рыжая, сверкая зеленью глаз и обнажённой грудью. Грудь — что надо, отметил я про себя. — И ты не ходи…

— Она после дежурства на выходном. Следак всё-таки. А я — в штабе. Это не хухры-мухры, а бумажки, — я подчёркнуто воздел палец кверху.

— Значит, у тебя более ответственная работа, — кивнула она, подыгрывая моей иронии.

— Угу. С утра надо успеть компьютер включить. Важное дело.

— Можно я первая в душ? — соскользнула с кровати на цыпочках, — пока Машка спит.

— Машки стесняешься? Вы ж, вроде, подруги.

— Ну… нехорошо как-то у подруг парней отбивать.

— В смысле? — фыркнул я. — Мы с ней не вместе. Она тебе ещё вчера сказала — просто живём.

— Ха! Это при тебе она хорохорилась, — тряхнула гривой рыжая, забирая с пола футболку, которую вчера дала ей Машка. — А до этого уши мне все прожужжала: Максим то, Максим сё. Как он изменился, возмужал вдруг резко. Не узнать. От тебя, говорит, мужиком теперь пахнет.

— Да? — я почесал затылок. — А как же вчерашняя история про молоко в супермаркете?

— Ой, да этой ее байке уже сто лет. Может, ляпнула, чтоб ты поревновал. Короче, запала на тебя Маха, только — я тебе ничего не говорила. А я, выходит, сучка. Стыдно сейчас… но я такая вчера была… ну совсем пьяная. И, что страшнее всего — ни фига не жалею. Хоть и гложет там, где совесть должна быть. Хи-хи…

— Ну-у… со своей подругой сама разбирайся, — улыбнулся я. — А совести можешь передать, что Макс вчера был ничейный, свободный агент.

— Ой, так я тебе и поверила, — покачала она головой. — У такого парня и нет девки?

Я лишь пожал плечами — переубеждать не стал. Она чмокнула меня в губы и упорхнула в ванную, прикрываясь одной лишь футболкой.

А я задумался… Машка, Алька… Девчонки интересные, живые. Но в голове всплыла Кобра. Яркая, черноглазая, с характером — та, что держит на себе весь отдел. Кстати… как она там? Надо бы навестить, заодно и новости закинуть. И вообще — надо решать её вопрос с этой дурацкой реабилитацией.

Не ровён час — спишут по надуманной херне. Сейчас это запросто: не прошёл тест у психолога — до свидания, форма. Всё. Ты больше не начальник. Не боец. Ты «тревожный элемент». Верить начали не опыту, не выслуге, а каким-то тестам и вот этим самым бумажкам. Психолог сказал — сдвиг по фазе. И всё, гуляй. Сейчас психологам верят больше, чем сотрудникам. Даже больше, чем свидетелям.

Может, поэтому в полицию всё больше идут женщины? У нас в ППСе уже треть — девчонки. Такого раньше не было. Современные парни — то по здоровью не проходят, то на полиграфе сыпятся, то психиатр говорит: «неустойчив, не рекомендован». Мир меняется… Только вот не всегда понятно — в какую сторону.

— Я думал, не придёшь, — пожал я руку Корюшкину на школьном стадионе.

— Я привык сдерживать обещания, — смущённо улыбнулся он, переминаясь с ноги на ногу возле турников. Был сегодня в нелепых шортах по колено и футболке с замысловатой надписью: «I Paused My Game To Be Here».

— Первая тренировка — втягивающая, — сказал я, покручивая шеей. — Побежали.

Сам после вчерашнего решил не фанатеть — лёгкой трусцой, чтоб только кровь разогнать и суставы не застаивались. Первый круг прошел нормально, прохлада, утро… Но вот Ваня сдался быстро — пробежал два круга, остановился, уткнулся руками в бока.

— Фух… Я не могу!

— Давай шагом, — скомандовал я. — Не останавливайся. Это тебе не в танки рубиться. Это — реальность, танкист.

— Жаль, тут нельзя прокачку купить… закись азота, турборежим… — пробурчал Ваня, волоча ноги.

— Вперёд, Волк! — хмыкнул я и побежал дальше, лёгкой рысцой. А Ваня — шагом, важно, как будто из последних сил выносил раненого с поля боя.

После пробежки — турник. Он посмотрел на перекладину с подозрением, будто это ловушка, с трудом подпрыгнул, повис, дёрнулся раз, дёрнулся два… Раздул щёки, заёрзал ногами в воздухе, но подбородок так и остался где-то значительно ниже перекладины. Даже лбом до нее не достал. Спрыгнул тяжело, как будто мешок с кирпичами упал.

— Сильно плохо? — спросил он виновато, будто профукал Олимпиаду.

— Пока да, — кивнул я. — Но не смертельно.

Ну, не буду же я врать и его хвалить, когда всё так очевидно. Так бойца не воспитаешь.

— Я ни на что не способен… — тихо протянул он. — Только работа в лаборатории, за микроскопом, и танки в сети. Я же говорил…

— Говорил, — согласился я. — А теперь делай выводы. Начал — значит, не бросай.

— Уф… не смогу я… Ты вон какой… А я…

— Отставить упаднические настроения, — велел я. — Не всё сразу. С турником не пошло — будем с другого начинать. Я показываю — ты делаешь.

Я не инструктор, но по молодости занимался самбо, боксом чуток в старших классах. И сейчас вспомнил старые тренировки, как гонял нас тренер и какие иногда давал так называемые разгрузочные тренировки.