Скрепы нового мира (СИ). Страница 35

Беспризорники, специалисты по стоянию в очередях, прямо с парадных сдвоенных арок Октябрьского вокзала огорошили нас новостью - они перестали брать за свою работу хлеб, яйца и прочую снедь. Взамен - ультимативно потребовали серебро, на худой конец, бумажные червонцы, но по откровенно грабительскому курсу.

- Куда прикажете припасенную булку девать? - недовольно пробурчал я, озабоченно оглядываясь по сторонам в поисках более сговорчивой ватажки.

- Голубям скормите, товарищ! - ощерил гнилые пеньки зубов вожак.

- Упродкомов на вас нет! - аж поперхнулся я; голодной зимой за столь кощунственную идею дружки могли и прирезать.

Попробовал отыскать в лексиконе подходящие ситуации слова, и тут... среди снующих в толчее людей, совсем рядом, взгляд наткнулся на знакомое лицо. "Ведь я его сегодня видел, и уже не раз!" - мелькнула мысль, недреманное око паранойи тут же сорвалось на беззвучный визг: - "Пасут!!!" Логическая связь выстроилась без труда: достаточно вспомнить лоснящуюся, безмерно довольную морду Лукашенко. Сдал, паскуда! Ведь еще поинтересовался, вражина, про черновики, а я ляпнул, не подумав - "на кой черт они мне сдались"? А он получил все бумаги и сдал, сука, сдал как стеклотару! Эдак дело для ГПУ выйдет совсем чистым - проклятый белоподкладочник бежит за границу с секретами трудового народа. Моя позиция даже с черновиками слаба донельзя, не котируется в СССР слово контры против цехового партогра и профорга. Без подкрепления лабораторными журналами - вовсе безнадежно. Хотя в действительности разницы нет: что так, что эдак, в застенки Лубянки мне живыми попадать нельзя никак. Ладно сам сгину, так еще и Сашу с Бабелем и Кольцовым за собой к стенке уволоку.

Почему следят, а не не повязали нас прямо на выдаче паспортов, по телефонному звонку? Так то понятно, НКВД - для чекистов вражеский наркомат, про свой промах, выдачу разрешения заведомой контре, они нипочем коллегам не сообщит. А вот как у посольства не прихватили, просто чудо! Или, что куда более вероятно, the benefit of the bureaucracy. Для слежки надо как минимум принять заявление, передать по инстанции и открыть оперативное дело. При всей возможное спешке, обед и перекур в ГПУ ни за что не пропустят, вот только ближе к вечеру и управились.

Если бы не прошлые две недели моральной муштры, я бы непременно сорвался на фатальную глупость. Однако готовность обнаружить "хвост" в любую секунду помогла подавить панику, я досчитал про себя до-десяти, а затем громко и вальяжно дооформил заказ билетов:

- Занимайте очередь на скорый ночной до Ленинграда! - Небрежно, совсем по-барски швырнул вожаку ватажки запрошенный двухгривенный аванса, добавил: - Смотрите мне, чтоб к открытию твои орлы в числе первых стояли у окошка, без халтуры. А то весь первый класс расхватают, во втором нам невместно!

Повернулся к Саше:

- Пойдем, дорогая! Ты, помнится, хотела перед отъездом зайти на Красную площадь.

Лицо жены залила смертельная бледность - упоминание Красной площади, по нашему с ней уговору, означало наблюдение или слежку.

- Неужели?! - тихо ответила она, заваливаясь на мою руку.

- Ты как хочешь, сперва поужинать, а потом погулять, или наоборот? - краем глаза я видел, как, снимая последние надежды на случайность, прислушивается к нашей беседе соглядатай. - Хотя, о чем тут думать, ведь мы с утра толком не ели. Завернем в первый же попавшийся ресторанчик!

Двинулись в сторону центра, топтун, не особо прячась, потянулся следом. Хоть мы и выглядим безобидно, арестовывать сразу двоих, вдобавок на улице, он не станет. Будь на дворе 21-й век, нас бы, верно, уже крутила прибывшая по телефонному звонку группа быстрого реагирования. Слава Эрстеду, нет в тридцатых никакой оперативной связи, а помощника филеру ради таких как мы фраеров начальники пожадовали. Понять легко - лучшие кадры в дефиците, они всегда заняты борьбой с троцкистами, фашистами и прочими террористами. Да и рассудить здраво, много ли у нас с Сашей вариантов попасть в Варшаву? Достаточно узнать, каким поездом мы едем, и можно, взяв с собой дежурный милицейский наряд, паковать прямо в купе, без шума, пыли и шанса на побег или сопротивление.

"Случайно" сорвать одиночный хвост труда не составит. Вопрос в другом - что делать дальше? Потеряв нас в Москве, чекисты логично решат, что мы передумали, закутили, проспали, а потом - удачно просочились мимо ленивого топтуна либо в сторону Минска, либо на Одессу, либо все в тот же Ленинград, но каким-то другим поездом. По крайней мере, ничего невероятного в этом нет. Устраивать великий всесоюзный шмон из-за контрика, самого обыкновенного, то есть одного из многих тысяч, никто не станет. Максимум - прошерстят по вокзальным кассам фамилию, а скорее, не станут делать и этого. Разбирать рукописные документы удовольствие ниже среднего, да и нет тут жесткого контроля через паспорт с фотографией, назовись хоть Иваном Ивановым, в доказательство - покажи справку со смазанным штампом, и поезжай спокойно хоть на край ойкумены.

Поэтому гэпэушники поступят умнее. Они спокойно подождут, когда "белоподкладочник с бабой" сам явится на границу. Погранпереходов в Европу не наберется и десятка, разослать по ним ориентировки - дело простое и привычное. То есть легальный выезд для нас закрыт наглухо. Нервы, хлопоты, огромные деньги, все, абсолютно все пошло прахом из-за одного жадного негодяя.

- Надо бы его пристрелить!

- Кого? - удивилась Саша. - Топтуна? Он за нами все еще идет?

- Профорга, с...ку!

- А слежка?

- Филера сейчас скинем, а вот дальше ума не приложу, что делать. Наверно опять к Бабелю на дачу, он хоть и сволочь, но сдать нас побоится. Подарок, опять же, для него имеется, - вспомнил я про картину. - Переждем пару дней, выправим левые справки, с ними доберемся до Минска. А уж там - прорвемся через границу лесами. Вот смеху у жолнежей будет, когда увидят наши паспорта с визой!

- По-другому никак? - мой притворный оптимизм совершенно не впечатлил Сашу.

- По-другому, - я задумался, - угнать бы самолет, жаль, пилотировать не умею, хотя... Добролет!* Сашка, - лишь сверлящий затылок взгляд филера удержал меня от радостных объятий, - мы спасены! Помнишь, ты мне рекламу в газете показывала, про авиаперелеты Москва - Берлин?! Там еще писали, что на линию вышли новые восьмиместные самолеты Дорнье?

- Ты полагаешь...

- У чекистов посконно-плоскостное мышление! Они в жизни не додумаются аэропорт проверить, тем более после того, как прихватили нас на вокзале за заказом билетов.

- Так чего мы ждем?!

- Пролетку!

Как бы невзначай, лавируя между прохожих, мы сместились на край панели, ближе к мостовой. Свободный извозчик в Москве попадается нечасто, но минут через десять нам улыбнулась удача. Серебряный рубль лег в желтую от лошадиного пота и навоза ладонь:

- Уважаемый, правь к Праге, ну, которая нынче Моссельпром, - громко, в расчете на слух филера, распорядился я. - Да поживее!

- Там обеды вкусны, - поддержала меня Саша расхожей цитаткой Маяковского, - Пиво не мутно!

Через час, надежно избавившись от слежки и сменив двух лихачей, мы добрались до Ходынки.** Внешний вид главного аэропорта СССР меня изрядно напугал - он представлял собой набор разномастных избушек, стоящих в рядок между дорогой и полем. Единственное, что хоть как-то выдавало принадлежность места к авиации - низкая, смахивающая на мавзолей с окнами "башня" диспетчерской. Идея улететь из подобной деревни прямо за границу попахивала Босхом. Только вбитое 21-ым веком доверие к авиатранспорту удержало меня от немедленного разворота - на электричку до Братовщины, в нежданные гости к Бабелю или Кольцову.

К счастью, первое впечатление оказалось обманчивым. Несмотря на вечер, грохочущие винтами самолеты один за другим останавливались перед избушкой-терминалом, высаживая и принимая пассажиров. Персонал таскал туда-сюда багаж и мешки с почтой прямо по дороге, между припаркованных на обочине пролеток и автомобилей. Избушка-столовая манила запахом подгорелого постного масла. Командировочные и транзитники в немалом числе курили у бочки с водой, вкопанной перед крыльцом избушки-зала-ожиданий. А далеко в стороне, под светом ярких электрических фонарей, за гигантской кумачовой перетяжкой "Даешь аэровокзал к годовщине Великой Революции", спешно достаивалось новое, огромное здание из стекла и бетона.***