Тренировочный день 6 (СИ). Страница 27

— Ой, Вить, не морочь мне голову. — говорит Лиля, переворачиваясь на спину: — я сейчас такая счастливая и у меня все лицо болит. И голова. Давай потом, а?

— Вылитая Скарлет О’Хара. — кивает Виктор: — подумаешь об этом завтра.

— Точно. Или послезавтра. Ты-то чего вскочил? Я думала все, утух товарищ Полищук.

— Да не спится. Ну и потом, тут такое зрелище только что было… я теперь точно не засну.

— Значит так. — дверь открывается и в комнату входит Маша Волокитина, которая вытирается большим белым, махровым полотенцем. Кроме полотенца на ней ничего нет, но она не смущается, ведет себя так, будто всю жизнь вот так перед ними ходила.

— Значит так, Полищук и Бергштейн. — говорит она, садясь на краешек кровати: — этого ничего не было. Вам ясно?

— Чего именно? — не понимает Виктор: — того, что мы у «Крылышек» ничью вырвали? Я понимаю, что в это трудно поверить, но…

— Ой, заткнись, Полищук, я вообще не тебе. Я к этой мелкой и той, что спит под одеялом без задних ног.

— А? — Виктор оглядывается и поворачивает голову, чуть приподнимает одеяло: — точно спит. Но ей же идти сегодня было некуда, бедная девочка…

— Ага. — Волокитина складывает руки на груди: — бедная девочка. И ты тут как тут, кобель. Пригрел на груди так сказать.

— Не понимаю, о чем ваши инсинуации. — пожимает плечами Виктор: — девушке не было куда идти, вот я и предложил ей с вами. У Лильки все равно комната свободна.

— Полищук. — Маша берет себя за переносицу указательным и большим пальцами, выдыхает: — заткнись, а? Я с Лилькой говорю.

— Да?

— Лилька — этого не было, ясно?

— Чего не было? — не понимает Лиля: — Вить, скажи ей, что это нормально! Что мы еще и выиграть могли! Подумаешь столичные штучки, да я этой Железновой глаз на жопу натяну! И моргать заставлю!

— О, боже! До чего вы оба тугие! Не было вот этого! — Маша обводит руками все окружающее: — вот этого!

— Хм? — Виктор оглядывается. Лилина квартирка, спальня, как всегда заставленная какими-то ящиками, большая двуспальная кровать на которой удобно устроилась сама Лиля, болтающая босыми ногами в воздухе… чего тут не так?

— Чего вы орете? — одеяло поднимается и из-под него выглядывает заспанная мордашка: — дайте поспать, а? Витька, иди сюда, мы не закончили…

— Когда я предложил тебя приютить, Айгуля, я на такой результат не рассчитывал. — признается Виктор: — но приятно, да. Лиль, подвинься.

— Вот этого не было. — поясняет Маша, тыча пальцем в Айгулю, которая прижимается к Виктору: — всего этого вашего бардака, ясно?

— Ясно! — сияет Лиля: — не было Витьки и Айгули! Все поняла!

— И всего остального тоже не было. Мне еще замуж выходить и потом — я же партийная. Что я на партсобрании скажу⁈

— Правду. — советует Виктор, удобно устроившись на кровати: — говорить правду легко и приятно. Скажешь, что помогала подруге справиться со стрессом.

— Которой из этих двух? — язвительно спрашивает Волокитина: — и почему это справляться со стрессом таким образом нужно? И почему сразу с двумя?

— У меня голова болит. — признается Лиля: — мне врач пить запретил, или таблетки или алкоголь, так и сказал. Так что подай мне бутылку лучше, а то я так тебе на вопросы не отвечу. Вон, у Витьки голова большая, у него и спрашивай.

— На. — Маша протягивает Лиле початую бутылку вина: — наверняка это алкоголь во всем виноват. Нельзя так напиваться, вот что я вам скажу. Все это по пьянке произошло.

— Да здравствует алкоголь… — сонно бормочет Айгуля, прижимаясь к Виктору всем телом: — алкоголь друг молодежи…

— И как ты это терпишь? — Маша поворачивается к Лиле: — она же у тебя мужика уведет.

— Витька сам знает кого и когда. — хмурится Лиля: — он же умный. А я тупенькая, так что у меня рефлексы. Айгуля моя подруга, ей можно. Вот если бы это Железнова была, я бы ей волосенки бы повыдрала. Кстати — тебе тоже можно. Хочешь Витьку?

— Меня я так понимаю никто не спрашивает уже? — подает голос Виктор: — не то, чтобы я прямо уж возражал, но для приличия то можно? «Здравствуйте Виктор, разрешите вас трахнуть?» — ну хотя бы в таком формате.

— Не хочу я Витьку! Тоже мне придумали! Да я и он… он мне вообще отвратителен! Кобель! Спит со всеми подряд, разве это красиво? Прямо вот на твоих глазах Салчакову того!

— Да? Так ты же и сама с ним…

— Серьезно⁈ — Маша хватается за голову: — я и с ним⁈ Ты шутишь⁈ Ты же шутишь, скажи, что шутишь!

— Ээ… да. Шучу. Конечно шучу. — говорит Лиля: — не было ничего. Хорошо, что тебе память отшибло. Видимо вино в голову ударило. Или коньяк. Или водка. А чего мы в ресторане пили тогда? Настойку клюквенную какую-то…

— Было очень даже приятно. — говорит Виктор: — не такой уж я и страшный. И потом — Лилька помогала тебе снизу, так что все прошло как по маслу. А чего? Свальный грех — это когда все со всеми, я дискриминацию не устраиваю, кто попался, того и… в общем никто не забыт, ничто не забыто. Ты только представь каково это — во время оргии в сторонке сидеть. Обидно, наверное. Но со мной такой номер не пройдет, я никого не обижу, никого не обделю… насколько сил моих хватит, конечно. У тебя родинка на попе, кстати. Красивая.

— О боже!

— Ты же коммунистка, Маша, что еще за «боже»? Религия есть опиум для народа…

— Я сейчас тебе дам!

— Маша! Не бей его! Он же умный! А вдруг дурак станет⁈ По крайней мере не по голове!

— Сскотина! Воспользовался… всем! И всеми! Всеми нами, даже мной!

— Я старался. Вот прямо очень старался. Хотя устал после матча, но старался.

— А ну иди сюда, скотина ты такая!

— Маша!

— Нет, правда, больно же! Положи лампу на место пожалуйста, еще Айгулю заденешь…

— Волокитина, сядь на жопу уже и прекрати истерику. Меня вон из дома выгнали, я и то спокойно себя веду…

— От тебя, Айгуля, не ожидала вообще… и никто тебя из дома не выгонял, сама ушла!

— Есть многое на свете, друг Гораций… и вообще темна вода в облацех. Лампу положи, ты меня сейчас угробишь. Витька не виноват, он же мужик. Сама ему дала, чего после драки сиськами махать…

— Салчакова! Ты вообще на чьей стороне⁈

— Ой, не ори. Я на стороне исторической справедливости и воинствующего материализма. — Айгуля откидывает одеяло и зевает во весь рот: — вы чего не спите? Ночь на дворе. Давайте спать. Ну или…

— Так. — Лиля отпивает из горла бутылки и передает ее Маше: — а давайте выпьем. А? За победу. И за то, чтобы у этой твари Железновой вся еда в иголки превращалась вот прямо во рту.

— Кровожадная ты Лиль. — Волокитина машинально отпивает из бутылки, спохватывается и передает ее Салчаковой: — на вот. Запивай свой позор.

— А мне уже все равно. — говорит Айгуля: — упавший в реку дождя не стыдится. Я вот как начала с парнями в городе ходить, так для своих сразу шлюха. У нас девушка должна до свадьбы беречься и даже гулять с парнями нельзя, даже если не целуетесь. Так что насрать. А Витька нормальный. И потом, я его первая нашла! Лиля! Слышишь⁈

— Да я что, против что ли? — удивляется Лиля, поворачиваясь к Салчаковой: — если ему нормально, то и мне тоже. Давайте все вместе во грехе жить, вместе с Машей. Меня Витька плохому научил. Долго учил, две ночи подряд. Обещал выпороть.

— Отвали, Бергштейн. Всегда подозревала что ты извращенка. Руки прочь от… мгмгххфффхх…

— Какие у тебя губы мягкие…

— Тьфу на тебя! Мы же девушки! Обе! Ты чего⁈

— Витька, ты чего на них глазеешь? На вот, выпей. — Айгуля тычет в него бутылкой и он — машинально принимает ее. Теплое стекло, нагретое руками… прикосновение тела к телу под одеялом. Он отпивает глоток, не чувствуя вкуса.

— А ты мне нравишься. — говорит Лиля, придвигаясь к Маше Волокитиной: — всегда нравилась. Я сперва стеснялась, а потом Витька говорит «и что, так всю жизнь будешь боятся»? Я и подумала — а чего я боюсь? Что самое худшее произойти может? Ну пошлешь ты меня куда подальше… что уж тут. Лучше как говорится ужасный конец, чем ужас без конца. Вот я и думаю — была ни была. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах!