Викинг. Бог возмездия. Страница 45

Хозяин приподнял брови и уже собрался ответить, когда жена подняла руку, чтобы его остановить.

– Только дурак не присматривает за своим серебром, – сказала Фастви и провела толстыми пальцами по бусам у себя на шее. – Мы стараемся держать ценности поближе к себе, Улафсон, ничейный сын. Так они останутся нашими.

Улаф издал нечленораздельный звук, потому что не мог понять, почему хозяева считают молодого раба таким ценным, что держат его на цепи.

– Если кто-то возьмет что-то мое, он должен быть быстрым, как заяц, или обладать властью конунга, – сказал он, – но даже и в этом случае у него есть все шансы оказаться мертвым.

Фастви поняла предупреждение, прозвучавшее в его словах.

– Ваше оружие будет в полной безопасности, – успокоила его она, потому что, как требовал того обычай, они оставили свои мечи и топоры за порогом дома Гуторма, и никому это не нравилось.

Сигурд кивнул, принимая ее уверения, и посмотрел на мужа.

– У тебя хороший дом, Гуторм, – сказал он, что было не совсем ложью, но все равно весьма щедрой похвалой.

– Но у твоего эля вкус лошадиной мочи, – заявил Улаф, и Фастви от удивления раскрыла рот.

Лицо Гуторма потемнело, и его люди заворчали, но уже в следующее мгновение карл громко расхохотался и вылил содержимое своего рога на тростники, устилавшие пол.

– Я вижу, вы из тех, кто ценит хороший эль и прямые разговоры, – сказал он, – и это мне нравится, потому что я тоже такой человек. Гейрни, принеси эль нашим гостям!

Все за столом Гуторма встретили его слова радостными криками, дружно опустошили свои чаши или рога для меда, проглотив их содержимое, чтобы покончить с этим, либо вылив на пол, к огромной радости гончих Гуторма, которые принялись вылизывать тростники.

– Но им вполне сойдет и лошадиная моча, – добавил хозяин и показал на тех, кто сидел в дальних концах стола. – Иначе они пустят меня по миру.

Сигурд взглянул на Улафа, и тот пожал плечами.

– Что? Благодаря мне мы получим отличный эль.

Сигурду пришлось признать, что это так, хотя, если Гуторм совершенно сознательно приказал подать им свой самый худший эль, в таком случае вряд ли он зарезал свинью исключительно ради них. Вполне возможно, она сдохла утром, и, скорее всего, от старости – вот почему мясо было жестким, как подошва.

– Итак, вы прибыли сюда ради Камня Плача, – сказал Гуторм.

Сигурд никогда не слышал про Камень Плача.

– А что это такое? – спросил он и посмотрел сначала на Асгота, потом на Улафа, но первый покачал головой, а второй пожал могучими плечами в кольчуге.

– Понятно; значит, вы пришли в мой дом не поэтому? – проговорил карл и на мгновение нахмурился, но тут же помахал в воздухе рукой, как будто разгоняя дым. – Не важно. Наверняка есть какая-то другая, более серьезная причина. Может, торговля…

– И что вы нам принесли? – спросил мужчина по имени Эйд.

Гуторм представил всех, кто сидел за столом, когда Сигурд и его друзья уселись на скамьи.

– В лодочке, на которой вы приплыли, нет ничего. Так мне сказали мои мальчишки.

Он был крупным мужчиной, а его глаза бросали вызов Улафу, сознательно стараясь уколоть его гордость, точно иголка – палец. Сигурд не раз видел, что такой взгляд становился причиной смерти смельчака, и только тот, кто не знал Улафа, решился бы так на него посмотреть.

Асгот повернулся к Эйду, и косточки в его косах зазвенели.

– Разве мы похожи на купцов? – презрительно спросил он, и звук его голоса заставил некоторых из людей Гуторма поспешно прикоснуться к своим ножам, чтобы отогнать злые силы.

– Мы пришли не за тем, чтобы торговать, – сказал Сигурд, держа свою чашу так, чтобы раб Гуторма смог ее наполнить.

Он сделал глоток и вытер бороду тыльной стороной ладони. Люди за столом принялись о чем-то тихонько переговариваться, хмурясь и с подозрительностью поглядывая на гостей.

– Вы явились к нам с оружием, словно сам Тюр, в дрянной лодчонке и без товара на продажу, – заявил Эйд. – Значит, вы вне закона. – В его бороде появилась белозубая улыбка, где-то прятавшаяся до этого мгновения.

– Может, они скальды, вроде Песни Ворона, которого мы видим с ними, – предположил лысый, отчаянно потевший мужчина.

– Тогда я лучше привяжу тяжелый камень к своей ноге и прыгну во фьорд, – сказал другой, и все рассмеялись, даже Гендил, Аслак и Свейн.

– Ну, и на какую ногу Бифлинди вы помочились? – спросил Эйд, и его темные глаза принялись буравить Улафа, который лишь приподнял одну бровь и запустил пальцы в бороду, похожую на воронье гнездо.

– Захлопни хлебало, Эйд. С гостями так не разговаривают, – сказал Гуторм, хотя и он, наверное, задавался вопросом, кого он тут потчует своим элем и мясом. Прикусив нижнюю губу, карл продолжал: – И, тем не менее, если б мне пришлось побиться об заклад насчет того, кто лишился милости конунга, я бы сказал, что это юный Харек. Только ведь тебя не Харек зовут, верно?

Он смотрел на Сигурда, и на его лице заиграла полуулыбка, а юноша подумал, что план Улафа, чтобы он назвался именем его сына, провалился раньше, чем они рассчитывали.

– Меня зовут Сигурд, – сказал он.

– Сигурд, – едва слышно повторила Фастви и принялась копаться в памяти, пытаясь понять, почему ей это имя знакомо. – Сын Харальда?

Гуторм кивнул, прежде чем Сигурд успел ответить.

– Тот самый Сигурд, который на лодке ворвался в сражение в проливе Кармсунд и спас ярла Харальда, великого воина, спрыгнувшего со своего корабля, дабы не принять смерть от меча.

Сигурд в ярости посмотрел на Хагала, который, отчаянно побледнев, вскричал:

– В моей истории все совсем не так!

Юноша снова повернулся к Гуторму и наградил его ледяным взглядом.

– Мой отец не прыгал в воду, – сказал он.

– Я не хотел никого обидеть, – взмахнув рукой, быстро проговорил Гуторм. – Мы все слышали, что произошло. Про то, как твой отец повел отряд воинов, чтобы напасть на конунга в Авальдснесе. Это был храбрый… но не слишком умный поступок.

Сигурд не стал тратить силы и объяснять, что произошло на самом деле.

– Теперь уже это все утекло в прошлое, словно вода с кормы корабля, – сказал он. – Я слышал, что ты честолюбивый человек, Гуторм.

– Не стоит верить всему, что говорит Песнь Ворона, – ответил карл и поджал губы. – Хотя не стану отрицать, что когда я вижу юнца, у которого борода еще только начала расти, с такой брошью на плаще… – Он показал на правое плечо Сигурда. – В моей груди просыпается жажда серебра, и я спрашиваю себя, не следует ли мне собрать отряд и старенький рундук, и не отправиться ли снова в рейд.

Именно по этой причине Сигурд надел дорогую брошь, а Улаф сидел с прямой спиной, точно дерево с железной корой, в своей бринье. Подобные вещи вызывали зависть и рождали в людях желание действовать.

– И какой отряд ты сможешь собрать? – спросил Улаф, и прозвучавшее в его голосе презрение вызвало ответ, который никогда не прозвучал бы в компании, где люди едва знали друг друга.

– Могу отправить в сражение сорок копий, – ответил Гуторм. Это означало тридцать, если ему повезет. Он посмотрел на Эйда и мужчину со шрамами на лице, который сидел рядом с ним и которого звали Альвер. – Хотя, возможно, мне потребуется всего одно, – заявил он; в зале послышались смешки, кое-кто кивал, другие выкрикнули слова поддержки, а он взглянул на своих гостей. – Я, конечно, не ярл, но быть ярлом совсем не просто, если ты из тех, кто предпочитает оставаться в живых.

Сигурд почувствовал, что сидевший рядом с ним Улаф ощетинился, но не произнес ни слова, и юноша был благодарен ему, потому что сейчас требовалась осторожность, чтобы чаши весов не пошли слишком резко вниз.

На стенах висели щиты, в углах стояли копья, но все это выглядело скорее такой же частью внутреннего убранства, как громадный стол и застеленное мехами кресло Гуторма. Боевое снаряжение давно стало домом для пауков, которые явно знали, что их не станут тревожить. Карл слишком сильно любил свой домашний очаг.