Викинг. Бог возмездия. Страница 38

– Ну вот мы на месте, – сказал Альви и, пожав плечами, повернулся к остальным.

Не вызывало сомнений, что он не заходил дальше из-за времени, которое требовалось, чтобы вернуться домой, потому что только дурак рискнет оказаться на болоте, когда стемнеет, как заявил Локер.

– И что дальше? – спросил Улаф, вытирая пот со лба и мрачно взглянув на Асгота. – Это место не подходит для заклинаний, которые варятся в твоей голове, годи?

Асгот осмотрелся по сторонам, надолго закрыл глаза, а потом взглянул на Сигурда.

– Это хорошее место, чтобы сделать скромное жертвоприношение, – сказал он.

Неподалеку на воду село какое-то существо, и они услышали тихий плеск. Высоко в тусклом небе вскрикнул орел, но, посмотрев вверх, Сигурд ничего там не увидел. Он кивнул, засунул руку в кошель у себя на поясе и достал оттуда половину плетеного серебряного кольца для предплечья, другую часть которого кто-то истратил давным-давно. Однако Асгот нахмурился.

– Думаю, не настолько скромное, – проворчал он.

Сигурду не требовалось смотреть на Улафа, чтобы знать, какое выражение появилось у того на лице. Он наверняка подумал, что на это серебро они могли купить еду и оружие, или даже копейщиков, если удастся. Тем не менее Сигурд пришел сюда не за тем, чтобы показать богам и духам, что он осторожный и жадный человек, поэтому юноша достал из кошеля еще один кусок серебра, длинный, как его собственная рука, но тоньше пальца, скорее всего, являвшийся частью красивого стремени, и, отдав его Асготу, подумал о человеке, достаточно богатом, чтобы владеть такой вещью.

– Это лучше, – заявил годи, взвешивая оба куска серебра на ладонях, служивших весами в его отношениях с богами. – При других обстоятельствах мы умасливали бы это болото, как любимую дочь вождя, – сказал он.

– Значит, еще и медом! – вставил Свейн.

– И хорошей сагой, – добавил Аслак.

Однако Асгот не обратил на них ни малейшего внимания.

– Мы сделаем несколько подношений, но ничего не станем просить взамен. И через некоторое время завоюем расположение духа. Мы не будем спешить.

Он поднес оба куска серебра к носу, как будто решил обнюхать, бросил в воду, и они мгновенно исчезли во мраке на глубине, даже не успев сверкнуть на солнце.

– Если мне должны серебро, я предпочитаю его не ждать, – сказал Улаф, и все с ним согласились.

Впрочем, все внимательно вглядывались в темную воду, особенно Альви, который наверняка не видел столько серебра, не говоря уже о том, чтобы швырять его в болото. И Сигурду пришла на ум мысль, что парень вполне может набраться храбрости, чтобы вернуться сюда после и прыгнуть за ним в воду.

– И что теперь? – спросил Солмунд, который хлопнул в ладони перед лицом и растер раздавленное насекомое о штаны.

– Я знаю Асгота достаточно долго, чтобы поставить мою бороду на то, что он притащил нас сюда, рискуя сгноить наши яйца, вовсе не за тем, чтобы умилостивить какого-то духа, – сказал Улаф. – Во-первых, такое количество серебра означает, что мы останемся тут на ночь, – продолжал он, – а это, если вы спросите меня, настолько отвратительно, что даже не называется плохой идеей.

Ни Сигурд, ни Асгот не стали ничего отрицать.

– Мы останемся здесь на ночь? – широко раскрыв глаза, переспросил Локер.

– Да, и за такое количество серебра дух болота должен дать нам мясо, мед и женщин, – заявил Улаф и, повернувшись к Асготу и Сигурду, засунул конец своего копья в болото. – Раз вы двое затащили нас сюда, где даже помыслить нельзя о еде, эле и удобствах, чтобы мы не сомневались, что наверняка погрузимся по самые шеи в трясину, если попытаемся вернуться одни, почему бы вам не облегчить нам жизнь? Бедняга Солмунд никогда не бывал так далеко от моря. – Он приложил ладонь к уху. – Слышите, Ран рыдает от тоски по старому псу.

– Когда я найду то, что ищу, Улаф, ты узнаешь, зачем мы сюда пришли, – ответил Асгот.

– Нам следовало оставить тебя прикованным к камню Горма, – прорычал тот.

Годи кисло ухмыльнулся.

– Неужели ты и вправду веришь, что мне было суждено утонуть в кромешной темноте и стать жертвой конунга со змеиным языком? – «Хорошее имя для конунга Горма», – подумал Сигурд.

– Так и произошло бы, если б мы тебя не спасли, – заметил Улаф.

– Видишь ли, Улаф, у богов и для тебя есть предназначение, – заявил годи.

Силач что-то пробормотал в ответ, а годи повернулся к ним спиной и побрел вперед. Наверное, никто из них не хотел возвращаться в одиночку или не собирался в этом признаваться, или они слишком крепко сидели на крючке не известных им идей Асгота и Сигурда, но все последовали за годи, с трудом вытаскивая ноги из хлюпающей жижи, потея от усилий и отчаянно страдая от укусов насекомых, которых даже не видели.

А потом, когда прошло время, которое потребовалось бы восьмерым мужчинам, чтобы снять груз с «Олененка», Асгот нашел то, что искал. Сначала им показалось, что это темная тень, висящая в тумане, но по мере того, как они подходили ближе, Сигурд начал чувствовать, как его наполняет ужас, такой всепоглощающий, что еще прежде, чем он понял, что перед ними, он уже знал, что это нужное им место.

– Не Иггдрасиль, конечно, – сказал Асгот, – но его корни наверняка уходят очень глубоко под землю, чтобы найти чистую воду в этом зловонном месте.

Они остановились перед ольхой, живой, хотя и с искривленным стволом, стоявшей в одиночестве на торфяном холме, над осокой и тростником, болотным триостренником и вонючей водой. Когда Сигурд увидел ее, по его спине пробежали мурашки, подобно крысе, выбирающейся из грязи.

– Мы прошли весь этот путь ради дерева? – удивился Свейн.

– Скакун Игга, – пробормотал Асгот. – Конь Одина.

– С моего места и не скажешь, – возразил Улаф. – Обычное кривое дерево, к тому же старое, посреди вонючего болота. – Он посмотрел на Солмунда. – Хотя эта трясина гораздо богаче меня, – добавил он.

Асгот взглянул на Сигурда. Тот, сделав глубокий вдох, вонзил копье в хлюпающую землю и посмотрел на своих товарищей.

– Давай побыстрее, парень, тут нельзя слишком долго стоять неподвижно, – сказал Солмунд.

Его слова дружно поддержали все остальные – они уже начали погружаться в жижу и нервно выдергивали из нее ноги, опасаясь, что болото намерено забрать их ради серебряных колец на пальцах и в бородах, скрамасаксов и ножей на поясах, и железных или серебряных амулетов на шеях.

– Все вы видели, что боги оставили мою семью, – проговорил Сигурд, и кое-кто из его товарищей отвернулся, чтобы не встречаться с ним глазами. – Это никакой не секрет. Моего отца, которому благоволили асы, предал конунг-клятвопреступник. Братья погибли в сражении. Мать, всегда уважавшую Фрейю Дарительницу, благосклонно к ней относившуюся, убили возле ее собственного очага. – Каждое слово застревало у него в горле и душило, но он должен был их произнести. – Мою сестру Руну увезли из родного дома, и она стала пленницей червя по имени Рандвер.

Все смотрели в жидкую грязь или на свои сапоги, куда угодно, только не на него, и сначала Сигурд решил, что им стыдно из-за того, что боги отвернулись от его семьи. Но довольно скоро он понял, что ошибся, и уже не сомневался: их стыд направлен на самих себя, на то, что они допустили, чтобы все это случилось, не защитили своего ярла и соплеменников.

– Посмотри на меня, Свейн, – попросил Сигурд; его друг поднял голову и встретился с ним голубыми глазами. Сигурд кивнул. – Я, точно маленькая рыбешка, сумел проскользнуть в сеть и единственный не стал жертвой предательства, погубившего моего отца и братьев. Может быть, мне повезло. Или Один сохранил мне жизнь по только ему известной причине.

– Какая разница, приятель, – выпалил Улаф. – Ты жив, а в твоем возрасте это лучше, чем быть мертвым.

– Нет, дядя, – возразил Сигурд, – все не так просто.

– Просто не бывает никогда, – проворчал силач.

– Вы знали моего отца. Что он стал бы делать, если б не погиб? – Сигурд заметил, как его друзья переглянулись, а потом посмотрели на Улафа, как будто ждали, что он ответит, но вместо него заговорил Солмунд: