Викинг. Бог возмездия. Страница 37

– Неужели? – спросил Улаф, и его правая бровь изогнулась наподобие Бифроста.

В этот момент вернулась Хета с едой и посмотрела на них так, будто оказалась в самом центре хольмганга.

Асгот больше ничего не сказал, Сигурд тоже молчал. Пока. Улафу и остальным придется подождать, несмотря на острые, точно рыболовные крючки, взгляды, которые они бросали, пытаясь заставить его объяснить, что происходит.

На следующий день после завтрака они отправились на болото.

Было еще темно, когда они зашагали на восток, мимо загонов для скота и дальше по скошенному выпасу, чувствуя, как роса пропитывает сапоги. Вскоре они оказались в более высокой траве с желтыми цветами и луговым салатом, цеплявшимися за их штаны, и сверкающей паутиной, шевелившейся на легком ветерке. По широкой дуге, чтобы не потревожить мертвых, они миновали погребальные курганы, о которых Ролдар и его родные рассказали им накануне вечером, и вышли к солончаковому болоту, где воздух был сине-зеленым от носившихся над ним стрекоз и густым от туч насекомых. Кое-где в тростниках возились птицы, но там, где их не было, высокие растения стояли неподвижно и безмолвно, словно само время.

– Я много лет управлял кораблями твоего отца, разгружал и загружал их вот этими руками больше раз, чем могу вспомнить, – простонал Солмунд, – но проделал всего два похода с тобой, и уже испортил сапоги. – Он тряхнул головой, и две седые косы рассекли воздух. – Я выжил после раны в грудь и не умер, когда ты накладывал на нее шов – ничего хуже в моей жизни не было, – а теперь мне грозит смерть от сгнивших ног в этой дыре.

– Но ведь именно ты предложил нам отправиться сюда, старик, – напомнил ему Улаф и поморщился, когда его собственная нога провалилась в грязную воду.

Он не стал брать бринью, потому что они не рассчитывали встретить тут людей, но все взяли копья, которые оказались очень полезны в качестве посохов.

– Точно, я, – не стал спорить Солмунд, но бросил сердитый взгляд на Асгота.

Сын крестьянина Альви и Асгот, который нес на плече веревку на случай, если кто-то завязнет в болоте, шли за ним. Годи взял с собой барабан, и он висел на ремне, перекинутом через левое плечо так, что болтался где-то около пояса рядом с нестбаггином. Асгот сделал его в Реннесёе, когда Солмунд и Гендил отправились за провизией; он был не больше первого щита, подаренного отцом Сигурду, когда тот едва научился говорить.

Сделанный из оленьей кожи и дерева березы, барабан был украшен изображением дерева Иггдрасиль и Девяти миров, а с боков свисали самые разные амулеты и обереги, включая кости животных и рунные камни. На задней части, внутри рамки Асгот повесил нить с нанизанными семенами и лапу ворона. Он объяснил, что она поможет умилостивить духа болот, и все были довольны.

Маленький отряд с трудом пробирался вдоль извивающейся, точно змея, речушки, одной из сотен, питавших болото и земли за ним морской водой, подобно бесчисленным корням огромного дерева.

– Отсюда, если будете смотреть внимательно, вы сможете увидеть свечу мертвеца, – сказал Альви, имея в виду фонари, охраняющие места упокоения древних людей. – Но я покажу вам кое-что поинтереснее, – ухмыльнувшись, заявил он. – Уже недалеко.

И хотя они то и дело смотрели по сторонам, не давая отдыха глазам, по большей части все помалкивали, особенно когда мелководье с водорослями сменила более глубокая вода, с деревьями и мхом, густым, как борода Улафа. Обычно люди не заходили на болота, и даже Улаф не стал бы говорить, что он не верит в живущих здесь злых духов. Существовали места, которые были не совсем землей или водой, и это делало их дорогами между мирами; и тот, кто в них попадал, вел себя уважительно и обязательно оставлял подношения, когда уходил.

Это знали все, и Сигурд, которому на ум пришла легенда о Беовульфе, чувствовал присутствие магии так же ощутимо, как мокрую одежду, прилипавшую к телу.

«Болота умеют защищаться от людей, – когда он был ребенком, сказала ему мать. – Но мы можем подношениями умилостивить духов, живущих в них. Принести им дары, которые трясина утащит в свои темные глубины».

Вместе с солнцем появился туман; плотный густой воздух пропитали запахи смерти и разложения, и Гендил спросил у Асгота, не дыхание ли это дракона, приправленное вонью гниющей плоти тех, кого он сожрал. Но Локер заявил, что такого не может быть, потому что поблизости нет людей, которых дракон мог бы съесть, а запах, скорее всего, идет от задницы Свейна.

Смешки, вызванные его словами, порадовали Сигурда и на мгновение сбросили тяжелое, удушающее покрывало, которое, казалось, окутывало все вокруг. Но почти сразу они снова сжали зубы и превратились в девять мужчин, проникших в царство тишины, неподвижности и смерти.

– Здесь, – наконец, сказал Альви. – Мы пришли. – В его тихом голосе появилось благоговение, и он подобрался к Асготу и Сигурду так близко, что юноша уловил в его дыхании запах эля и сыра. – Я нашел его, когда пришел накопать торфа.

– Его? – громко спросил Свейн, и Асгот с Альви тут же наградили его мрачными взглядами.

Альви остановился возле искривленной шишковатой ольхи и показывал на воду, при этом глаза у него стали круглыми, словно рот рыбы, попавшейся на крючок. Сначала Сигурд не понял, что он имеет в виду, но уже в следующее мгновение все увидел.

– Задница Фригг, – выдохнул Асгот, отшатнувшись, как будто его укусила змея.

Под водой находился мужчина, бледный, точно ствол ольхи, с которого содрали кору; губы у него были плотно сжаты, глаза закрыты, и Сигурд понял, почему Альви говорил шепотом. Он боялся, что мужчина просто спит и может в любой момент проснуться и открыть глаза.

– Если внимательно посмотрите, вы увидите веревку на шее, – сказал Альви.

Сигурд заметил веревку и понял, что кто-то притащил мужчину на веревке к болоту, а потом повесил на ольхе. Или ему перерезали горло, и где-то под бородой прячется страшная рана…

– Может, он твой родственник, Свейн? – пробормотал Гендил, ухмыляясь, потому что борода и волосы мужчины, обрамлявшие бледное лицо, были огненно-рыжими, как у Свейна.

– Спросишь у него, когда я швырну тебя в болото, – тихо ответил Свейн.

– Попридержите языки, идиоты! – Голос Асгота напоминал шепот меча, покидающего ножны. – Скорее всего, эта жертва принесена задолго до того, как дед вашего деда сосал материнскую грудь. – Он наставил на них палец, украшенный кольцами, сплетенными из человеческих волос. – Могу побиться об заклад, что тутошние духи с радостью примут два свежих трупа.

– Здесь еще есть оружие, – вставил Альви, отворачиваясь от мужчины в воде, – но моя мать сказала, что я ни в коем случае не должен к нему прикасаться. Даже если б клинки были выкованы из серебра, а рукояти – из золота.

– Твоя мать – мудрая женщина, – проговорил Улаф и, хлопнув себя по шее, убил комара, который его укусил. – Нам здесь больше нечего делать, пора идти дальше. – Он с чавкающим звуком вытащил ногу из жижи, норовившей ее засосать. – Пока это место не решило, что мы хотим предложить себя в качестве жертвоприношения.

Сигурд взглянул на Асгота, который приподнял седую бровь, прежде чем последовать за Альви. Юноша в последний раз оглянулся на труп в болоте с плетеной петлей на шее, прикоснулся к амулету Одина и повернул на восток в сторону затянутого дымкой солнца.

Кое-где они видели древние доски на опорах, проложенные через заросшую водорослями воду и между кривыми деревьями, но по большей части они данным-давно сгнили и вряд ли выдержали бы вес человека. Впрочем, казалось, Альви знал, куда идет, и Сигурд почувствовал к нему уважение, подумав, что у него камни вместо яиц, раз он не боится ходить сюда в одиночку. Может быть, он действительно видел драугра три зимы назад, и брат завидует его храбрости, а вовсе не рассказам.

К тому времени, когда штаны Сигурда промокли до самого паха, а Свейн предложил понести старого Солмунда, чтобы положить конец его ворчливой ругани и не смолкавшим проклятиям, раздражавшим их, точно шорох жернова перед пиром, они пришли к тому месту, дальше которого Альви не осмеливался заходить раньше. Несмотря на туман и сумрак, которые окутывали болото так же плотно, как вонь, поднимавшаяся из него с каждым шагом, по солнцу в дымке они поняли, что полдень уже прошел.