Сирийский рубеж 2 (СИ). Страница 43

— Это… вы… 202-й? — указал на меня один из солдат, и я кивнул. — Всё сделаем.

Чего не сделали сразу, непонятно. Но у меня ещё возник один вопрос — почему в районе Хабита столько людей и техники?

— А почему вертолёты и солдаты здесь? — спросил я.

— Приказа на погрузку не было.

Я кивнул и пошёл обратно к подчинённым. Вертолёты Хачатряна и его ведомого уже выключились, когда к нам подъехали две машины с медиками. Раненного сирийского лётчика забрали первым и увезли к одному из вертолётов.

Нам же стали оказывать помощь, расспрашивая о состоянии.

— Сириец здорово переломался, Саныч. Повезёт, если будет ходить, — объяснял мне Лютиков, пока доктор обрабатывал мою бровь.

— Главное, что живой.

Рядом со мной всё время стоял Рубен и Рашид. Лица у них были мрачные.

— Вы на меня, как на покойника смотрите. Что случилось? — спросил я.

— Эм… нам бы тут как тут поговорить, Сан Саныч, — сказал Рубен.

— Может тет-а-тет? — поправил я.

— Наедине, короче говоря, — добавил Рашид.

— Да доктор всё равно русский не знает. Верно, док? — спросил я у врача, улыбнувшись.

— Конечно нет, — ответили на русском доктор.

Но Рубен и Рашид не решались начать разговор. Экипаж их ведомого стоял в стороне и тоже наблюдал за операцией по заживлению моей брови.

Похоже, я начал понимать, в чём причина разговора.

— У меня к вам претензий нет, мужики. Вы выполняли мой приказ держаться в заданном районе. Никто не застрахован от такой засады, пускай и грамотной.

— Но мы должны были его увидеть раньше. Выходит, чуть вас не погубили, — ответил мне Рашид.

— Ну, нас чуть было не погубил крупный калибр пулемёта, а не вы. Так что, работаем дальше, мужики, — сказал я и пожал каждому из ребят руку.

Доктор закончил надо мной колдовать в тот момент, когда на горизонте показались три вертолёта.

— Аль-каид, тебе и твоим ребятам надо в госпиталь. У тебя в руке несколько осколков, которые лучше вытаскивать в более стерильном месте, — объяснил мне доктор.

— Спасибо. Мир тебе!

— И вам, — пожал мне руку доктор и направился к машинам.

На посадку зашла тройка вертолётов Ми-8. Из первого вылез полковник Мулин и быстрым шагом направился в нашу сторону. Пока у меня ещё были силы, нужно ему доложить.

После краткого доклада о произошедшем, Мулин пожал мне руку и обошёл остальных. Поблагодарил каждого за работу.

— Как самочувствие? — спросил Антон Юрьевич, подойдя ко мне.

— У меня нормальное, а вот экипажу нужен госпиталь, — кивнул я в сторону Виктора и Кеши.

— Тебе майор тоже нужно в госпиталь. А мы пока поработаем. Уже без вас и нормально.

Как-то двояко эту фразу сказал товарищ полковник. Будто в чём-то видит нашу вину.

— А чем мы были плохи? — спросил я.

Антон Юрьевич напрягся, снимая кепку с лысой головы. На таком солнце я бы лучше макушку поберёг.

— Ничем. Вы и ваш экипаж выполнили приказ, спасли сирийского лётчика. Но при этом был повреждён вертолёт. В таком состоянии он ещё долго будет вне строя. А может и вовсе больше не полетит, — указал Мулин в сторону Ми-8.

— Главное, что выполнена задача, верно? — спросил я.

Мулин закусил губу, но потом кивнул, согласившись со мной.

— Десантная операция не состоялась. Сирийцы потеряли один самолёт и ещё три повреждены. Ну и у нас один вертолёт разбит. Как вам итоги операции, Клюковкин?

— Мы ни одной бомбой по противнику не попали? — уточнил я.

— Попали, — скривился Мулин и ещё раз осмотрелся по сторонам.

Не могу я пока понять, хвалит нас заместитель командира корпуса или обвиняет в потере вертолёта. Хотя, может он этого и хочет — поставить нас в тупик и дать пищу для размышлений.

— Ладно, Клюковкин. Если честно, не понимаю, как вы вообще вытащили сирийца из этого ущелья. А потом ещё, получив повреждения, прилетели на площадку…

— Так… на вертолёте, товарищ полковник. На вертолёте, — вступил в разговор Кеша.

Я думал, что в этот момент Мулин вскипит как электрочайник.

— Ранения, Антон Юрьевич, — поспешил сказать я, пока полковник не перешёл в режим ярости.

— Вижу. В госпиталь и без разговоров.

Ребята из группы огневого прикрытия и экипажей Ми-24 помогли нам донести Виктора в грузовую кабину Ми-8 и аккуратно его уложить на скамью. Они пока ещё будут здесь и полетят в Хаму вместе с Мулиным на другом Ми-8. Передав им оружие и снаряжения, я и Кеша начали занимать места в грузовой кабине.

Осталась дождаться взлёта. Бортовой техник нашего «транспорта» закрыл сдвижную дверь и «восьмёрка» начала взлетать.

— Сан Саныч, так я не понял, нас наградят или нет? — спросил Кеша.

— Тебе мало наград, дружище? — улыбнулся я, присев рядом с Виктором.

— Ну, я бы хотел себе ещё медаль. Может орден. Сирийский какой-нибудь.

Я посмеялся вместе с Виктором, которому было тяжело хохотать.

— Что-нибудь придумаешь, Кеш, — ответил я, прижимаясь к стенке вертолёта.

Рука саднила, а голова раскалывалась. Закрыв глаза, я почти сразу погрузился в сон.

Если честно, только после взлёта я понял, что в госпиталь мне и правда надо. У меня там есть «блат».

Прилетев в расположение зенитно-ракетного полка в Думейре, мы сразу заметили сходство этой части с афганскими советскими базами. Один в один модули, деревянные постройки туалетов и душей. И конечно же, баня!

Правда в ПВО всё гораздо строже. Людей с голым торсом и в шлёпках мы не видели.

Сев в УАЗ «таблетку», мы в течение нескольких минут добрались до госпиталя. Он тоже мало чем отличался от афганских. Разве что деревьев рядом с окнами больше.

К нам уже спешили медсёстры, одна из которых очень рьяно давала указания, что и кому делать.

Ну, это у Антонины Белецкой всегда получалось делать.

— Этого в операционную. А этого в перевязочную. И быстрее, девочки, — торопила всех Тося.

Когда из УАЗа вышел я, ко мне подошла одна из медсестёр.

Весьма симпатичная дама, которая быстро подбежала ко мне с нашатырём.

— Да у вас рука в крови. И бровь. Вас тоже в перевязочную, — подхватила она меня и повела за собой.

Зачем мне был нужен нашатырь непонятно. Но вот духи у неё были хорошие. Хоть и не мой любимый запах сирени, но тоже ничего.

— Девушка, я дойду сам, — старался я вырваться из её рук, но медсестра вцепилась не на шутку.

— Да я вам помогу. Вы ранены… Голова может закружиться.

Тут на горизонте появилась Тося. Как обычно, в самый подходящий момент.

— Я ему сама помогу. Во вторую перевязочную, — сказала Белецкая.

Медсестра нахмурилась, но не сдалась.

— А у нас вторая перевязочная занята.

— Значит, в ординаторскую. И это приказ старшего по званию, — холодно произнесла Тося, слегка задрав вверх нос.

Медсестра недовольно фыркнула и ушла, оставив меня с Антониной наедине.

— Здравствуй, Тонечка, — поздоровался я.

— Пойдём. Я тебя обработаю, — спокойно сказала Тося.

— Да. А то я так сильно ранен. Прям потеря крови критическая. У меня ещё и голова болит. И в других местах беспокоит, — начал я давить на жалость, но Тося только улыбалась.

Для меня нашли отдельную процедурную.

— Снимай одежду до пояса.

Пока Белецкая готовила бинты и нужные приспособления для наложения швов, я уже и штаны успел снять.

— Это что такое⁈ — широко распахнула глаза Антонина.

— Просто не понимаю, зачем мне оставаться в штанах.

— Саша, у тебя ранение в руку. О чём ты думаешь сейчас⁈

— Только о тебе, — улыбнулся я.

Антонина усадила меня на кушетку и начала вынимать осколки. Не самое приятное занятие, но вид грудей Тоси в этот момент успокаивал.

— Куда ты смотришь? — спросила она.

— Только на тебя.

— Ага. Зато несколько минут назад смотрел на Вику. Понравилась, небось?

Начинается! Хоть с закрытыми глазами ходи.

— Я не виноват, что мои шрамы привлекают женщин.

— Да-да. И не только шрамы, — ответила Тося.