Сирийский рубеж 2 (СИ). Страница 19

Моя бывшая сжала губы настолько, что они побелели. Видно, что не может она смириться с отказом.

— Я даю тебе последний шанс, Саша. Иначе…

— Не заморачивайся. Дверь там, Крис. До вокзала идёт 4-й автобус.

Не прошло и пяти минут, как Кристина вышла в коридор и захлопнула дверь. В квартире остался я один.

Стук каблуков Крис ещё раздавался эхом по подъезду, а с улицы доносились угрозы от Лены.

— Разорву за Тосю эту дрянь! — возмущалась подруга Кеши.

Я же налил себе «Московского» и придвинул тарелку с сырной нарезкой. Кассета на магнитофоне уже доиграла, так что я решил включить телевизор. Пока ещё никто не вернулся, но в тишине мне сидеть не хотелось.

В эфире шла одна из самых интересных, по моему мнению, программ — «Международная панорама».

— События недели. Хроника, факты, комментарии, — объявил закадровый голос.

Эта передача всегда начинается с подобного вступления. А после началось перечисление основных тем.

— Здравствуйте, товарищи! — поздоровался ведущий программы Александр Бовин.

Его пышные усы были его визитной карточкой.

— В Сирии, как утверждают сторонники Хафеза Асада, политического кризиса нет и быть не может. Страна завершила переговоры с Израилем и всем доказала, что является суверенным государством, готовым работать на благо всего ближневосточного региона, — процитировал Бовин заявления сирийских властей.

С момента нашего возвращения из Сирии, новости оттуда приходят противоречивые. Вроде и закончилась война, но что-то не ладится в царстве Асада.

Скрипнула входная дверь. Через несколько секунд в комнату вошёл недовольный Кеша. Причина была налицо, а точнее на лице.

— Кто тебя так? — спросил я, намекая на покраснение на щеке.

— Ленка. Сказала, что я тоже бабник.

— А ты? — уточнил я.

— Не нашёл аргументов против, — ответил Петров и сел рядом со мной.

Я взял бутылку «Московского» и налил рюмку Кеше. К своей я не притронулся, так что теперь выпьем с ним вместе.

— В поисках выхода, — объявил диктор в телевизоре. — Вопрос ввода ограниченного контингента войск ООН в Южный Ливан по-прежнему стоит особняком. Основу контингента должны составить подразделения армий США, Франции и Великобритании, заявили в Вашингтоне. Советская сторона видит в этом желание США оказывать ещё большее влияние на неспокойный регион…

Я повернулся к Кеше, который уставился в стопку коньяка.

— Предлагаю за нас. Чтоб таких приходов больше не было, — намекнул я на сегодняшний инцидент.

— Давай, командир, — ответил Кеша и чокнулся со мной.

Мы выпили и тут же закусили.

Работа над «изделием 800» в Торске не останавливалась. Полётов становилось больше. Задания усложнялись, а времени на доводку машины нам дали крайне мало.

Но и у нас были другие задачи, которые стоило выполнять. Кроме будущего Ка-50 у нас были ещё и нынешние Ми-28. А ещё были Ми-24, которые тоже старались модернизировать и не списывать со счетов.

Утром одного из рабочих дней я прибыл на службу, где Тобольский уже сидел над плановой таблицей на завтрашний день.

— Игоревич, вообще-то, этим нужно мне заниматься, — улыбнулся я, когда увидел, как комэска рисует очередной значок маршрута на черновике плановой таблицы.

— Знаю. Решил себя занять, пока ты не придёшь, — устало выдохнул комэска, отложив в сторону цветной карандаш.

Я забрал черновик у Тобольского и сел за свой стол. Комэска уже практически всё нарисовал, так что мне оставалось не так много нарисовать значков на завтрашний лётный день.

— Смотрю, завтра мы без «Вэшечки», — сказал я, заметив, что в плановой таблице не запланированы вылеты на «Чёрной акуле».

— Да. Что-то там анализируют на фирме. А вообще, нас сильно торопят, Саня. «Камовцы» говорят, что пора уже заканчивать с испытаниями. Предлагают попробовать несколько боевых манёвров выполнить на спецпоказе для командования.

Я поднял глаза на Тобольского, отвлекаясь от «рисования». То, что вертолёт Ка-50 обладает великолепной манёвренностью, у меня сомнений не было.

— И что они предлагают? — спросил я.

Тобольский достал несколько листов, где были написаны рекомендации от фирмы Камова. Смысл их был в том, что нам предложили опробовать боевые манёвры, которые не закреплены в руководстве по лётной эксплуатации.

— А сами они опробовали такие фигуры? — спросил я, читая о маневрировании на малых высотах.

— Сказали, что их вертолёт и не такое сможет.

— Я не против, но посмотри на параметры. В РЛЭ чётко написано — скорость поступательная менее 50 км/ч, значит, вертикальная 3 м/с и 5 м/с, если высота выше 200 метров.

— А там что?

— Здесь нам предлагают снижаться с большей скоростью за счёт нисходящей спирали. Такой манёвр сделать невозможно. При заявленных параметрах.

Тобольский почесал подбородок и ещё раз прочитал рекомендации. При всём уважении к конструкторам Ка-50, но они переоценивают возможности машины по некоторым манёврам.

— Что ты предлагаешь? — спросил Олег Игоревич.

— Ничего. Объяснить, что не получится. Возможно, стоит внести изменения в конструкцию несущей системы, чтобы исключить попадание в сваливание или схлёст лопастей.

— Нам никто не даст этого сделать. Они уже всё проверили и всё прекрасно знают.

— И что⁈ Всё знать невозможно…

— А половину не имеет смысла, — продолжил за меня Тобольский и улыбнулся.

В этот же день в классе предполётных указаний состоялся большой разговор с испытателями и нашим командованием. Для будущего показа прибыла и делегация из главкомата ВВС. Возглавлял эту всю делегацию один из замов главкома.

Позвали на данное собрание и меня с Тобольским.

Собралось много людей, в том числе был и Медведев с Тяпкиным. А также Ларюшин и конструкторы фирмы Камова. Один из инженеров уже десять минут пытался доказать на доске, что научным и практическим путём все манёвры были проверены и их возможность выполнения доказана.

— Пожалуй, вопросов не должно возникнуть. Или есть, что непонятно? — спросил Евгений Ларюшин, который больше всех ратовал за столь активное маневрирование.

— Есть ли смысл в выполнении манёвра нисходящей спирали? — спросил заместитель главкома, повернувшись к Медведеву.

Начальник Центра посмотрел в нашу сторону, ожидая нашего ответа.

Я встал и доложил, из каких тактических соображений столь небезопасный манёвр стоит использовать.

— Из опыта боевых действий следует, что при действии по противнику из засады всё решает время ухода из зоны поражения средствами ПВО. То есть, — сказал я и вышел к доске, чтобы нарисовать схему.

Сделав заготовку, я продолжил рассказ.

— Вертолёт делает подскок на вертикальном режиме из-за горы. Даёт залп или пускает ракету и резко уходит вниз, скрываясь за этой же самой горой. Далее могут быть варианты смещения вправо или влево и вновь атака.

Заместитель главкома ВВС кивнул и дал команду продолжить.

— Для всех вертолётов в мире остро стоит вопрос с малой скоростью вертикального снижения. Единственный способ быстро исчезнуть из поля зрения разведки противника — нисходящая спираль.

Заместитель главкома ВВС встал со своего места и подошёл к доске. Пару секунд он смотрел на мой рисунок и схему.

— Фирма Камова предложила крутую спираль с разворотом на 360 градусов с целью быстрого снижения. Насколько это безопасно?

Я посмотрел на Тобольского, но Олег Игоревич не торопился тоже отвечать на вопросы.

Думаю, что у меня и Тобольского на лице было написано, насколько мы не согласны с этим манёвром.

— Товарищ генерал, по манёврам «воронка» и плоский разворот, вопросов у нас нет. Это всё мы отработали и готовы выполнить на спецпоказе. А вот по поводу выполнения нисходящей спирали на предельно малой высоте есть сомнения, — начал говорить Тобольский и вышел к доске.

Он начал показывать изъяны в схеме выполнения этого манёвра, но так и не говорил главного.

— Вкратце, товарищи исследователи, — сказал зам главкома.