Сэр (лп). Страница 23

Я понимаю, что на сегодня мы закончили.

Поэтому бросаю ручку и устало провожу рукой по волосам. Я чувствую себя опустошенной, будто было бы намного проще, если бы просто бросила это дело, но… нет, нет, я никуда не уйду.

У нас есть время.

Мне просто нужно продержаться.

— Все хорошо, — шепчу я себе. — Все хорошо, Айви. Завтра мы начнем сначала.

***

Эйдан

Я безучастно наблюдаю за доктором Брауном, который закрывает свой чемоданчик и устало смотрит на меня сквозь очки. Он смотрит на алкоголь, на пустое выражение моего лица, и док не впечатлен.

Я делаю глоток виски, ожидая, когда он заговорит.

Наконец, доктор Браун вздыхает:

— ОФЭКТ сканирование (примеч. ОФЭКТ (однофотонная эмиссионная компьютерная томография): процедура, которая использует специальную камеру, чтобы сделать З-мерное (3-D) изображение мозга) показало, что у вас отсутствует приток крови к правой половине мозга. Если быть точным, к височной доле. Именно там хранятся ваши долговременные воспоминания. Мы надеялись, что ваша память постепенно вернется, поскольку мы замечали это у многих пациентов, страдающих от тяжелого сотрясения мозга. Сейчас это все еще может произойти. Я не говорю, что это совсем маловероятно, однако... шансы уменьшаются с течением времени, и мы ничего не можем сделать, чтобы изменить ситуацию. — Он делает паузу, облизывает губы и добавляет: — Мне жаль, что я не смог быть более полезным. Эти инциденты… они случаются, и каждый случай, мистер Уэст, каждый из них уникален по-своему.

Расскажи мне что-нибудь, чего я, черт возьми, не знаю.

Не отвечаю — это было бы бессмысленно, потому что добавить нечего, — даже когда он ждет, пока я попрощаюсь с ним. Я этого не делаю.

— Я бы посоветовал вам окружить себя как можно большей поддержкой, — продолжает он, стараясь быть полезным. — Не выпытывайте информацию о своем прошлом, но… позвольте вашей сети поддержки направлять вас. Постарайтесь органично вписаться в ситуацию и опираться на них в процессе, мистер Уэст.

Он считает, что у меня есть несколько человек, на которых можно положиться.

У меня нет ни одного.

Они есть, но их нет.

Я чувствую отчаяние от осознания этого. И сердито смотрю на мужчину, который вызывает во мне такую реакцию — напоминает мне, насколько я совершенно одинок.

Он уходит, и в комнате воцаряется тишина.

Я делаю еще один глоток.

Мне нужно что-то посильнее. Что-то, от чего у меня не просто закружится голова, но и яд, который полностью отключит мои чувства.

Мои воспоминания никогда не вернутся. Он не сказал этого прямо, трус, но я умею читать между строк. Сжимаю кулак, стискиваю зубы, когда во мне закипает ярость. Я могу потерять свой гребаный рассудок — и мои воспоминания вместе с ними, будь они прокляты, — но не могу выносить гребаной жалости — столько жалости — на каждом лице, на каждых губах, которые осмеливаются приоткрыть рот, чтобы произнести: «Я слышал о вашей аварии, и я глубоко сожалею…»

Неудивительно, что я забрался в этот уголок земли, неудивительно, что я прячусь.

Все еще.

Я говорю себе, что это то, что есть. Меня все это чертовски устраивает, и все же…

Я испытываю глубокое чувство потери, которое не могу описать словами. Будто потерял что-то важное и редкое.

Будто я должен блуждать в темноте, оплакивая это.

Я сильнее сжимаю стакан, испытывая искушение швырнуть его через всю комнату. Чтобы услышать, как он разобьется. Вместо этого неуверенно ставлю его на столик и провожу руками по волосам.

В комнате темнеет, и остаюсь только я, сидящий в пустоте.

Я жажду кайфа. Почувствовать легкость в ногах. Почувствовать в себе достаточно огня, чтобы наконец-то побродить по этому поместью, пообщаться и почувствовать себя живым.

Если меня это накроет, я, возможно, погонюсь за этой несносной женщиной. Еще раз осмотрю ее комнату, хотя бы для того, чтобы услышать еще больше ее язвительных ответов.

Но огонь не разгорается.

Я думаю о том, как тяжело стало у меня в груди после визита доктора Брауна.

И когда все-таки встаю, меня тянет на балкон моей спальни, и я стою в темноте, наблюдая за потоком людей, а внизу гремит музыка.

***

«Мне жаль».

«Я знаю. Вот почему это так чертовски сложно».

Эти отрывки остры, как бритва. Мой мозг наполняется пустотой, я цепляюсь за эти слова, отчаянно пытаясь заполнить пустоту…

Ничего не получается.

«Я скучаю по тебе».

Я погружаюсь в затишье, в состояние между сном и явью, когда чья-то рука проводит по моей груди, медленно расстегивая рубашку.

Гибкое тело прижимается ко мне, извиваясь на моих коленях.

Я открываю глаза, руками инстинктивно обхватываю обнаженную плоть. И моргаю, на мгновение ожидая увидеть черно-красные волосы. На секунду мне хочется прошептать «искусительница».

Мое тело покалывает, член твердеет, когда я представляю, как эта голубоглазая дьяволица трется своим обнаженным телом, сидя у меня на коленях. Руками скольжу вверх по ее бедрам. Прижимаюсь лицом к ее груди, касаясь губами ключицы. Я дрожу при мысли о том, как она будет пульсировать вокруг моего член…

— Я скучала по тебе.

Мое тело напрягается от этого голоса. Туман вожделения рассеивается. Я мгновенно опускаю руки, когда смотрю на Нину.

— Убирайся, — рычу я.

Но она этого не делает. Моя рубашка расстегнута, ее руки прижаты к моей груди. Она наклоняет свое лицо к моему, касаясь губами моих губ. Я отстраняюсь, отталкивая ее.

— Эйдан, — нежно говорит она. — Пожалуйста. Дай нам шанс.

— Слезь с моих гребаных колен, Нина.

Она прижимается своей киской к моему члену, и я вздрагиваю от переполняющего меня теплого наслаждения.

— Ты твердый, — шепчет она. — Для меня. Для нас. Твое тело хочет меня.

Я трясу головой, пытаясь проснуться, но мой мозг все еще затуманен. Я слишком много выпил. Снова. Но на этот раз я чувствую себя тяжелее, чем обычно. В моих венах бурлит энергия. Мое сердце бешено колотится, член напрягается. Мне знакомо это чувство… я испытывал его много раз раньше.

Это так знакомо…

— Подумай о том, как хорошо это было раньше. — В ее голосе звучат те соблазнительные нотки, которые я так хорошо знаю. — Ты не скучаешь по тем диким поездкам, на которых мы катались?

Я молчу, пытаясь разобраться в своих мыслях. По мне пробегают волны удовольствия. Я чувствую себя… под кайфом.

— Что ты со мной сделала? — растерянно спрашиваю я. — Ты накачала меня наркотиками?

Нина проводит языком по моей шее, потираясь о мой твердый член.

— Разве это не прекрасно? Просто отпусти.

Моя голова откидывается на спинку кресла, и я, моргая, смотрю в ночное небо. Смутно осознаю, что меня окружает. Все еще на балконе, в темноте. Я слышу тихую болтовню внизу. Не такую оживленную, как перед тем, как я отключился. Прошло несколько часов…

Нина продолжает двигаться, и я закрываю глаза, мои руки снова хватают ее за бедра.

Просто отпусти.

Это было бы здорово. Я мог бы это сделать. Я мог бы вернуться к этому. Блядь, это волнующая мысль. Нина всегда была хороша в этом… в том, что отгоняла мрачные мысли. Она — настоящий кайф. Не ее тело, не ее поцелуи, не ее прикосновения… но само ее присутствие приводит меня в бешенство. Нина позволяет мне вести себя плохо. Она позволила бы мне делать все, что угодно, когда я в таком состоянии. Возбуждение, которое это вызывает у меня, вызывает прилив сил, и это побуждает меня расслабиться. Действовать и выплескивать свой гнев, а не сдерживать его внутри.

Ее рука опускается к моей молнии, и она медленно тянет ее вниз, продолжая водить языком по моему горлу.

«Трахните меня, сэр».