Оракул с Уолл-стрит 6 (СИ). Страница 34

— А что в этом плохого? — спросил Костелло. — Разве мы не стали богаче? Разве не получили больше влияния?

Марранцано повернулся от окна:

— За счет чего, Фрэнк? За счет отказа от того, кем мы являемся. Сегодня вы принимаете евреев в партнеры, завтра ирландцев и немцев. Послезавтра наши дети будут говорить только по-английски и забудут, откуда пришли их деды.

Он вернулся к столу и положил обе руки на его поверхность:

— Мистер Стерлинг контролирует двадцать процентов доходов всех семей Нью-Йорка. Человек, в жилах которого нет ни капли нашей крови, знает больше о наших финансах, чем сами доны. Вы не видите в этом проблемы?

— Я вижу эффективность, — ответил я спокойно. — За последние восемнадцать месяцев общие доходы выросли на сорок два процента. Потери от арестов и конфискаций снизились до минимума. Инвестиции в легальные предприятия дают стабильную прибыль.

— Цифры, — презрительно бросил Марранцано. — Все сводится к цифрам. А где честь? Где уважение к традициям? Где семейные узы?

Массерия тяжело вздохнул:

— Сальваторе, времена изменились. Сегодня честь измеряется способностью обеспечить семью, а не количеством убитых врагов.

— Тогда мы понимаем честь по-разному, — холодно ответил Марранцано.

Он сел обратно и достал из внутреннего кармана пиджака серебряный портсигар с выгравированным гербом:

— Господа, давайте говорить прямо. Вы пришли сюда не для того, чтобы обсуждать философию. Вы хотите, чтобы я признал поражение и отошел от дел.

— Именно, — сказал Лучиано. — Покушение на казначея пересекло все красные линии.

Марранцано закурил и выпустил дым в сторону потолка:

— А если я откажусь?

— Тогда будем решать вопрос другими способами, — ответил Массерия. — У нас есть ваши люди, доказательства, свидетели. Комиссия из всех семей признает вас виновным.

— Комиссия? — Марранцано усмехнулся. — Вы имеете в виду ваших марионеток, которые голосуют так, как вы им скажете?

Профачи, до сих пор молчавший, наконец вмешался:

— Дон Сальваторе, я предлагаю рассмотреть условия мирного урегулирования. Возможно, мы найдем компромисс.

Марранцано затушил сигарету в хрустальной пепельнице:

— Какие условия?

Массерия открыл папку и достал машинописный лист:

— Прекращение всей активной деятельности. Передача контроля над территориями в Бронксе и Квинсе. Компенсация в размере пятидесяти тысяч долларов мистеру Стерлингу за моральный ущерб. Публичное извинение перед всеми семьями.

Лицо Марранцано стало каменным:

— Вы требуете, чтобы я публично унизился?

— Мы требуем, чтобы вы взяли ответственность за свои действия, — ответил я. — Альтернатива — полномасштабная война.

Старый дон медленно встал из-за стола:

— Война… Интересное слово. А вы готовы к войне, мистер Стерлинг? Готовы к тому, что ваши банки будут гореть? Что ваши фабрики остановятся? Что каждый день будет приносить новые похороны?

— Дон Сальваторе, — вмешался Боннано, — может быть, стоит подумать…

— Молчать! — резко оборвал его Марранцано. — Я принимаю решения сам.

Он обвел взглядом всех присутствующих:

— Господа, вы получите свой ответ завтра. А пока позвольте мне удалиться. Мне нужно подумать над вашим предложением.

Марранцано направился к двери, его люди поднялись следом. У порога он остановился и повернулся:

— Мистер Стерлинг, последний совет от старого человека. В этом деле нет места сентиментальности. Либо вы убиваете врагов, либо они убивают вас. Третьего не дано.

Дверь закрылась за ним с тихим щелчком.

Повисла тяжелая тишина. Массерия первым нарушил ее:

— Что скажете, господа?

— Он не согласится, — сказал Лучиано. — Старый упрямец скорее умрет, чем признает поражение.

Костелло кивнул:

— Значит, завтра начинается война.

Я посмотрел на часы:

— Нужно предупредить всех капитанов. Усилить охрану стратегических объектов. Марранцано попытается нанести первый удар как можно быстрее.

— Это все уже давно сделано, — ответил Массерия. — А вы, Уильям, будьте особенно осторожны. Для старика вы символ всего, что он ненавидит в новом мире.

Мы покинули ресторан через разные выходы. На улице О’Мэлли внимательно оглядел окрестности, прежде чем кивнуть мне.

— Босс, этот старый сицилиец не шутит, — сказал он, когда мы сели в Packard. — В его глазах была настоящая ненависть.

— Знаю, Патрик, — ответил я, заводя двигатель. — Знаю. Скоро начнется настоящая война.

В зеркале заднего вида я видел, как из переулка выехал черный Cadillac Марранцано. Кастелламарская война, о которой я читал в учебниках истории, стала реальностью. И я оказался в самом ее центре.

Следующим утром я встретился с агентом Харрисом на скамейке у Шекспировского сада в Central Park. Место было выбрано не случайно, в четверг утром здесь достаточно людно, чтобы раствориться в толпе, но не настолько, чтобы привлечь внимание.

Морозный воздух заставлял прохожих спешить по тропинкам, закутавшись в тяжелые пальто. Служащие торопились на работу, домохозяйки выгуливали собак, а где-то вдалеке слышались крики детей, играющих в снежки несмотря на школьное время. Голые ветви дубов и кленов создавали причудливые тени на заснеженных дорожках, а редкие лучи зимнего солнца с трудом пробивались сквозь серые облака.

Агент Роберт Харрис сидел на скамейке номер семь, как мы договаривались, читая утреннюю газету «New York Times». Мужчина лет тридцати пяти, среднего роста, в темно-сером пальто и черной шляпе-федоре.

За очками в металлической оправе скрывались внимательные карие глаза, а выбритый подбородок выдавал человека, привыкшего к дисциплине и порядку. В руках он держал кожаный портфель, привычный атрибут любого служащего в финансовом районе.

— Доброе утро, мистер Стерлинг, — тихо сказал он, не поднимая взгляда от газеты, когда я приблизился. — Присаживайтесь. Судя по вашему сообщению через наш канал связи, произошло что-то серьезное.

Я сел рядом с ним, оставив между нами достаточно места для двух незнакомцев, случайно оказавшихся на одной скамейке. В моих руках была свежая газета «Herald Tribune», если кто-то наблюдал издалека, мы выглядели как два обычных джентльмена, читающих утренние новости перед работой.

— Роберт, ситуация кардинально изменилась, — начал я, не отрывая взгляда от заголовков. — Вчера вечером состоялась встреча между Массерией и Марранцано. Переговоры провалились. Сегодня официально начинается войной.

Харрис медленно перевернул страницу газеты:

— Детали?

— Марранцано категорически отказался признать поражение или прекратить активную деятельность. Он считает современную структуру организованной преступности предательством сицилийских традиций и намерен восстановить «старые порядки» силой.

Агент не отрывал взгляд от газеты:

— Масштаб конфликта?

— Пять семей Нью-Йорка, плюс союзники в Чикаго, Филадельфии и Детройте. Общая численность активных бойцов около двух тысяч человек. Массерия контролирует примерно тысячу двести, Марранцано около восьмисот.

Харрис продолжал опрос прикрыв блокнот газетой:

— Территории?

— Массерия удерживает Манхэттен и большую часть Бруклина. Марранцано имеет Бронкс, части Квинса и связи с семьями из других штатов. Нейтральные зоны Статен-Айленд под контролем Профачи и некоторые районы, где действуют еврейские группировки Лански и Сигела.

Мимо прошла молодая женщина с ребенком в коляске. Мы прервали разговор, пока она не скрылась за поворотом дорожки.

— Уильям, какова ваша позиция в этом конфликте? — спросил Харрис, когда мы остались одни.

— Формально я остаюсь казначеем Синдиката, что делает меня целью номер один для Марранцано. Вчера он прямо заявил, что считает меня символом всего, что разрушает традиционную мафию.

— Угроза вашей безопасности?

— Критическая. У меня есть информация, что Марранцано уже отдал приказ о моем устранении. Не исключено покушение в ближайшие дни.