Развод. Свекровь - а я говорила! (СИ). Страница 8

“Записки неудачницы”. Нормальное же название?

Или “Лушкины рассказы”...

Лушкины, клушкины — можно словами поиграть.

Правда, когда мне всё это делать? У Кеши, естественно, свободного времени был вагон, а у меня работа, клиенты, еще и халтуры…

Так задумываюсь, что не сразу понимаю, что кто-то рядом стоит.

Но прямо ощущаю чье-то присутствие.

Как будто рядом Чернобыльская АЭС радиацией фонит. То еще “удовольствие”. Сдуваю со лба прядь волос, поворачиваю голову, гляжу в проход.

Свекровь и правда стоит в дверях.

Руки скрещены на груди, лицо такое суровое — прямо как у коменданта на обходе.

— И что это ты делаешь?

Я не отвечаю. Но многозначительно указываю глазами в чемодан, в котором вся моя жизнь уместилась.

МамО хмыкает и продолжает:

— Молчишь? Вещички собираешь? Тогда слушай!

Глаза закатываю, плюхаюсь задницей на пол. Уже представляю, что она скажет.

— А я говорила!

Да, да! Браво! Именно с этой мерзкой интонацией! Хочется зааплодировать ей, но я молчу и смотрю.

— Я говорила, Лукерья! Я предупреждала. Говорила же тебе сразу — беги от него подальше. А ты? — Она искажает голос, передразнивая меня: — “Кешенька то, Кешенька это”… ага? Не помнишь? А я помню. Я тебе что сказала на свадьбе? А ты не слушала! В глазах звезды, как будто не простого мужика поймала, а бея турецкого! Султана Сулеймана, прости господи.

Я прикусываю губу, но молчу. Конечно, я помню. Но толку? Звучит это из уст свекрови ужасно, но да, так оно и было. И Кешенька, и лапочка, и даже мой султан Сулейман!

Зачем она теперь об этом вспоминает? Неужели думает, что я должна была тогда на свадьбе поблагодарить ее и прямо из ресторана свинтить?

Откуда же я знала, что вот так у нас с Кешей сложится?

Свекровь смотрит на меня сверху вниз и вдруг тоном тише добавляет:

— Дура ты, Лукерья.

А вот это обидно. Почему-то от этой фразы особенно. Может, потому, что звучит совсем не зло? И справедливо. Да.

Свекровь говорит правду. Дура я и есть! Но это не значит, что мне сейчас нужно от нее такое “утешение”.

Хочу уже что-то ответить, как она руку вперед выставляет:

— Ладно, не дрейфь! Прорвемся! Всё поправимо, Лукерья, — добавляет она веско. — Бросай ты этот чемодан. Он тебе не понадобится. Потому что тебе не надо никуда уходить.

Я поднимаю на нее глаза. Что?

— Давай, давай, выкладывай всё обратно.

Торможу, зависаю.

— Как это — мне не надо никуда уходить?

— Что ты смотришь? Квартира по документам моя. Но жить в ней будешь ты. Ты за нее платила — всё по-честному.

Не въезжаю. Кажется, это какая-то шутка.

— А как же… Как же ваш сын?

— Что мой сын? — она хмыкает и морщится, словно понюхала под хвостом у собаки. — Мой сын — неудачник! Гений непризнанный! Я всегда тебе говорила — мой сын тебя недостоин. Ты не слушала. Ну ладно, я тоже свою свекровь не слушала, все учатся на своих ошибках и сами шишки набивают. Вот и ты свою набила, Лукерья!

Свекровь смачно ударяет себя в лоб.

— Ну ничего! — Она подходит ко мне поднимает с пола и, о господи, обнимает за плечи. — Я тебе так скажу. Развелась — и умнее стала. В следующий раз такой ошибки не совершишь. Не переживай. Квартиру оформим на тебя. Всё будет чин-чинарем. Только после развода! Чтобы Кеша никаким боком! С разводом я помогу. Ох, хорошо еще, что детей нет. Было бы больше проблем. И я считаю, что Кеше лучше вообще не размножаться! Ты же не беременна?

— Нет! — с облегчением мотаю головой.

Только ребенка от Кеши мне для полного счастья не хватало!

— Вот и славно. Будешь тут жить и поживать, а Кеше — хрен с маслом!

Я всё еще держу в руках ручку сумки, будто она спасательный круг, за который я держусь, чтобы не утонуть. А сама смотрю на свекровь и до конца не верю своим ушам.

Как она может так о своем сыне? И неужели правда отберет квартиру от родной кровиночки и отдаст чужой, по сути, девушке?

Кто так вообще делает? Мне всё еще кажется, что это какой-то трюк.

Что она хочет просто проучить Кешу и запугать его тем, что отдаст квартиру мне. Но на самом деле это не так. Я боюсь верить, что Аделаида Степановна на полном серьезе решила лишить своего сына жилплощади.

— Но куда пойдет Кеша? — осмеливаюсь спросить, свекровь изгибает бровь.

— А я почем знаю? Может, в библиотеку? — смеется она, ехидно улыбаясь. — Он же у нас так любит литературу. Или к своей Музе, которая его так вдохновляет.

— А вы… А вы откуда знаете про Музу? — удивленно смотрю на свекровь.

Неужели Кеша рассказывал маме про любовницу? Да ну!

— Откуда я знаю? — Она глядит на меня с таинственным блеском в глазах. — Я всё знаю, милочка. Стены у вас тонкие, и соседи — шпионы. Мне всё докладывали. Так что я держала руку на пульсе и знала, как вы тут живете. Поэтому не думай, что я всё это на эмоциях делаю. Я долго терпела и много шансов давала сыну! Но, кажется, всё бесполезно! Этот бой проигран, Луша. Мой сын — не сын мне!

Ох… У меня язык к нёбу прилип, а сердце как будто перепутало ритм. Я хочу что-то сказать — хоть что-то, надо ведь как-то реагировать, хотя бы поддержать свекровь. Видно, что ей непросто. Пусть Кеша и неудачник, и мать разочаровал, но он ее родная кровь. Не думаю, что она его отрывает от сердца вот так вот запросто. Надо что-то сказать, но я не могу, просто смотрю на нее с сочувствием.

— Что ты смотришь? Не веришь? — хмурится она. — Зря! Послушай меня и мотай на ус, поймешь меня, когда свои дети родятся. Это я виновата, что Кеша такой!

Глава 8. Откровения суровой свекрови.

Глава 8. Откровения суровой свекрови.

Она виновата?

Нет, я, конечно не спорю… Кто я такая, чтобы спорить с этой святой женщиной?

Прячу улыбку и хлопаю глазами.

— Да, Лукерья, да! Я виновата!

С этими словами она проходит на кухню, а я иду за ней, готовая выслушать исповедь несчастной матери, что вдруг выглянула из-под маски железной леди, которой мне всегда казалась моя свекровь с говорящим именем Ада.

Она украдкой вытирает скупую слезу и садится за стол.

Я быстренько варганю нам чай с остатками прежней роскоши.

Я ушла, а в холодильнике остался сыр, масло и… Соленые огурцы!

Свекровь всегда говорила, что единственное, что я умею делать, это бутерброды с сыром и огурцом. То есть берется жареный хлеб, натирается чесночком, сверху — слайсы из соленого огурца и натертый сыр. Вкусно, просто и быстро.

Так что я слушаю “мамо” и готовлю лакомство.

Ничего сложного для меня, а ей приятно.

Сейчас думаю мимолетно — вот что бы сразу так отношения не налаживать со свекровями? То есть не “не налаживать”, а… Как сказать-то?

Выстраивать! Вот!

Это будет по-умному!

Выстраивать не так, чтобы соревноваться за внимание сына и мужа. А чтобы ты — мне, я — тебе. Простой же принцип.

Но как-то мы, женщины, до него не сразу доходим.

Или просто наша мизогиния нам мешает? Умное слово. Проще сказать — бабская ревность.

Как же это так, мой сыночка-корзиночка будет чужой девке в рот заглядывать, холить ее, лелеять, любить? Я для этого его рОстила?

Большинство ведь свекровей именно так думают, да? Ну, тех свекровей, которые вечно в контрах с женами сыновей.

И не думают они, что могут на старости лет остаться у разбитого корыта, потому что, случись что, кто их “дохаживать” будет? Сын? У сынули работа, пиво, гараж, рыбалка… А вот его жена занимается домом, семьей. Ей бабулю и приведут, положат и скажут — ухаживай. И как она будет ухаживать за бабкой, которая ее всю жизнь тиранила и ненавидела?

Во-от!

Задумайтесь об этом! Мамы!

Корзиночку любить хорошо, а вот жену его ненавидеть — плохо!

Размышляю, ловко обжаривая хлеб.

Аделаида Степановна с улыбкой за мной наблюдает и делится наболевшим.

— Да, это я виновата. Слишком много я Кешиному отцу позволяла. Он всегда сына хотел и в итоге избаловал его! “Не трогай Кешу, пусть он делает, что хочет!” И мать его туда же, Виктория Васильевна. Вот уж кто свекровь — не приведи господи. Ее бы в учебники, какой свекровью быть не надо. Всё “Кешенька мой, пупсик ненаглядный”, "Кешунечка, внучек любименький”. Как родился — сразу корзиночка с ленточками, не мальчик, а проект. Чуть ли в попку его не целовала! А я работала, пока они мне ребенка портили. Кешин же отец тоже диванным мужиком стал, после того как его уволили за ошибку из проекторского бюро, знаешь? Говорил, мол, да как это они меня, да меня! Да такого! Уволили! Тоже мнил себя тем еще талантом. Эх… Так что вот, Луша, от родинки не родятся апельсинки…