Хрустящие булочки от попаданки (СИ). Страница 27

Я с интересом взглянула на него. Выходит, Эрнеста можно считать эдаким термометром по измерению магии? Оч-чень любопытно!

Казимир побагровел.

– Это не доказательство! – взвизгнул он, – Ты явно благоволишь к ней, так что можешь сказать всё, что угодно!

Я вспыхнула. Обида, затопившая меня, росла и крепла с каждой секундой.

Почему этот Казимир так взъелся на меня? Он явно поставил своей целью не дать мне пробиться в члены Торговой Гильдии! Но зачем ему это нужно?

А ещё было ужасно обидно за хлеб! Сейчас они увлекутся своими своими спорами, он остынет окончательно и потеряет то, ради чего я выпросила себе второй круг этого испытания – уникальный аромат и вкус!

– Господа, господа! – беспомощно забормотал Леопольд, переводя взгляд с одного на другого, – Прошу, сохраняйте вежливость и тактичное отношение друг к другу!

Казимир только пренебрежительно фыркнул, а Эрнест даже не посмотрел в сторону мастера гильдии.

От меня не укрылось, что Орландо по-прежнему сидел в отдалении и хладнокровно наблюдал за всем происходящим, сохраняя полное молчание.

Ну, всё! Пора брать дело в свои руки! С этими мужиками каши не сваришь!

Я решительно протиснулась между Казимиром и Эрнестом, подняла повыше хлеб и громко сказала:

– Я прошу уважаемую комиссию попробовать мой хлеб и вынести ваше решение. Это надо сделать побыстрее, потому что ещё чуть-чуть, и он не будет таким вкусным! Ещё раз повторяю, что никакой магией я не пользовалась. Ну, а верить мне или нет – решайте сами.

– Конечно, не верить! – прошипел Казимир, – Мы будем полными идиотами, если поведемся на её сказки…

И немедленно умолк: со стороны Эрнеста донёсся глухой рык, словно хищник предупреждал свою добычу о том, что намеревается схватить её.

Да чего уж там, меня саму это слегка напугало, но я не подала вида.

– Позвольте мне! – вдруг прорезал воздух низкий раскатистый голос Рейвенна. Я вздрогнула от неожиданности, а все остальные замерли.

В полнейшем молчании мы наблюдали, как он поднялся со своего места, подошёл ко мне и покровительственно улыбнулся.

Тело словно пронизал разряд молнии, тут же впитавшийся в пол. Милена внутри тихонько ахнула и задрожала.

“Спокойно, девочка!” – успокаивающе произнесла я про себя, – “Это просто напыщенный индюк, который раз за разом строит из себя невесть, что!”

– Здесь у нас подобралась на редкость разношёрстная компания, – хмыкнул он, многозначительно взглянув на Эрнеста. Тот немедленно ощерился, – господин оборотень утверждает, что никакой магии не чует, а я готов сам убедиться в этом… ну, или опровергнуть. Думаю, моим словам уважаемая комиссия поверит больше, как и в мою непредвзятость.

– Это ещё почему? – вырвалось у меня, – Только потому, что ты герцог?

Рейвенн снисходительно улыбнулся мне, и эта его улыбочка меня жутко взбесила.

Да что он вообще о себе возомнил?! Решил, что лучше меня?

Стоп, а почему это остальные так странно на меня смотрят?!

– Мы поговорим об этом как-нибудь потом, – негромко сказал он и многозначительно добавил, – наедине.

От этих слов меня бросило в дрожь, а он, не дав мне опомниться, взял отрезанный ломоть хлеба и вонзил в него зубы.

Всё замерло.

Рейвенн, не спеша, прожевал кусок и проглотил. Глаза его расширились, а ненавистная ухмылочка вдруг померкла и исчезла с лица.

– Милена! – хрипло произнёс он, – Что это?!

Глава 33

– Что, где? – тут же переполошилась я. В голове бурей пронеслись самые разные варианты: я что-то напутала с ингредиентами, у Рейвенна случилась индивидуальная непереносимость какого-то из них… Рейвенн попросту решил меня позлить!

В последнее, кстати, поверилось лучше всего, но я всё-таки отбросила этот вариант. Не будет же герцог, взрослый мужик, устраивать подобный детский сад при всех?

Или будет?

Орландо, гад такой, тянул паузу, ощупывая меня тяжёлым изучающим взглядом, а со всех сторон уже раздавались взбудораженные крики:

– Что произошло, господин Рейвенн?

– Вам не понравилось?

– Вкус не тот?

Всё перекрыл истерический вопль Грубера:

– А я говорил, что нельзя даже прикасаться к хлебу этой ведьмы! Говорил!

– Заткнись, – вдруг коротко отрезал Орландо, сверкнув глазами на Казимира, и тот немедленно поперхнулся собственным криком.

Рейвенн вновь повернулся ко мне.

– Это хороший хлеб, – сухо бросил он, – я считаю, что госпожа Лави заслужила лицензию.

Я обомлела.

– И это всё? – вырвалось у меня, – После такой реакции всё, что ты… вы можете сказать – это просто “хороший хлеб”? Ну уж нет, Ваше Сиятельство, уж будьте любезны пояснить. Меня совершенно не устраивает такой расклад!

Воцарилась давящая звенящая тишина. Где-то вдали протяжно промычала корова.

Показалось, что окружающие превратились в статуи, шокированные моей дерзостью. Внезапно тишину разорвали хлопки: это аплодировал Эрнест.

– Браво, Милена, – одобрительно хмыкнул он, – не испугалась этого заносчивого гада.

Я прыснула, а “заносчивый гад” Орландо вскинул бровь.

– Этой оценки вполне достаточно, – ледяным тоном отчеканил он, – больше мне сказать нечего. Удачи, Милена.

И, резко развернувшись на месте, размашистым шагом покинул пекарню.

Стоило ему уйти, как напряжённая тишина лопнула, будто мыльный пузырь, и к хлебу со всех сторон потянулись жадные руки.

Мне оставалось только ошарашенно наблюдать, как члены комиссии хватают ломти и вгрызаются в них, изо всех сил хмуря брови и закатывая глаза.

Они словно смаковали каждую молекулу хлеба, пытаясь отыскать там хоть что-то запрещённое.

Где-то минуту со всех сторон неслось сосредоточенное чавканье, а потом один из членов комиссии вскрикнул:

– Но это же… это же божественно! Я никогда не пробовал такого восхитительного хлеба! Его вкус мягко и ненавязчиво раскрывается во рту, и, клянусь, я впервые не почувствовал его, а буквально увидел! Мне предстало бескрайнее поле, засаженное пшеницей, что уходит под самый горизонт, а прямо над ней, в небесной выси, поёт жаворонок!

Я остолбенела. Что? Нет, мне, конечно, приятно слышать такую похвалу в адрес моего хлеба, но чтобы настолько…

“А вдруг это побочный эффект?” – мелькнула в голове паническая мысль, – “Вдруг от хлеба, который поднялся и испёкся так быстро, возникают неконтролируемые галлюцинации?!”

От этой мысли я заметно напряглась. Может, отобрать у всех этот хлеб, пока не поздно…

Да, но Рейвенн-то ничего такого не увидел! Или его странное поведение как раз и было вызвано чем-то, о чем он нам не сказал?

– Нет! – вдруг донёсся до слуха ещё один вопль, и я аж подпрыгнула. Это кричал… Леопольд. Он лихорадочно жевал свой ломоть, совершенно безумно вращая глазами.

– Вам плохо? – подскочил к нему Казимир, – Вы хотите дисквалифицировать ведьму?

В его голосе звучало плохо скрывамое ликование, но, к его разочарованию, Бирюк только отмахнулся.

– Это было не поле! – восторженно выпалил он и торопливо сунул остатки хлеба в рот, – эшо быф фолнефный день! Кха-ха-ха…

Дожевав хлеб, он отряхнул крошки с сюртука и поправился:

– Это был солнечный день! Я увидел себя ещё совсем маленьким, я бегал по нашей усадьбе и срывал одуванчики! Да! Я чувствовал их аромат! А потом пуф! – Леопольд взмахнул руками, – Я сорвал один, который уже стал пушистым, и одним махом сдул с него весь пух! Обожал одуванчики в детстве…

Кое-что стало проясняться. Похоже, попробовав моего хлеба, некоторые видели своё прошлое или же просто какие-то пейзажи…

Я с волнением потёрла руки. Надо срочно прекращать это бурное излияние народной любви, иначе оно выйдет мне боком! Сейчас опять высунется Казимир и с криками про ведьму опять заведёт свою шарманку.

И на этот раз у него будет, к чему прицепиться!

– Господа, я очень рада… – деловитым тоном начала я, но мой голос потонул в водовороте восторгов других дегустаторов хлеба.