Это ужасное поместье. Страница 30

– Она не послушала нас! – вскричала Олив. – И смотрите, чем это закончилось!

– Вы все несёте вздор, – заявила Этта, почти выходя из терпения от этих бесконечных перепалок. – Все до единого!

– Тогда в доме были лишь мадам Ирис и я, – объяснил Уго. – Я был совсем новичком, а она провела тут годы. У неё было столько времени изучить правила, могла бы понимать, что делает. Но нет. Она беспрестанно искала способ перебраться через стену. И как-то ночью попробовала. Я старался остановить её… но только сам запутался в верёвке. И когда противовес утянул её за стену, меня утянуло с ней… а потом было уже слишком поздно. Чары сработали. Мы стали тем, что ты видишь.

Этта перевела взгляд с него на мадам Ирис и обратно.

– Так вот почему нас пригласили сюда, Альманаха и меня – потому что вы нарушили правила?

– Верно, дитя, – подтвердила мадам Ирис горестно, но и чуточку вызывающе. – Я всего лишь поступила так, как считала правильным.

– Как жаль, что я не успел вовремя остановить вас, – сказал Уго. – Только ещё хуже всё испортил.

Мадам Ирис протянула руку, словно хотела погладить Этту по щеке.

Девочка отпрянула. Это мадам Ирис виновата в том, что Этта покинула дом, в том, что её заманили в эту ловушку! Это по её вине Этта стала призраком. И по её вине умерла – то ли частично, то ли совсем.

– Никогда прежде чары не приводили сюда двух людей одновременно, – сказала доктор Митили. – Я усмотрела в этом богатейшие возможности, и некоторое время казалось, что на сей раз наши мечты сбудутся…

– Вы надеялись, мы вас спасём? – Голос Этты дрогнул. – Ну что ж, много же хорошего вам это принесло, а?

Всхлипнув, она опрометью бросилась обратно в стены и вернулась в судомойню. Отчего ей нисколечко не полегчало, ведь теперь она знала, что эта каморка ей не клетка, а гроб.

Глава 30

Хаккет и Илси прикончили огромное количество хлеба с маслом в виде тостов и просто так, им было всё равно. Альманах гадал про себя, способна ли магия, обеспечивающая запасы в кладовке, угнаться за их аппетитами, но не призывал их притормозить. Детей явно требовалось хорошенько накормить. И хоть это он мог. Но что потом?

Даже с набитыми ртами близнецы не прекращали возбуждённо болтать и засыпали Альманаха вопросами о том, что их ждёт. Что угодно, сказали они, лучше, чем нищенствовать, их ведь сплошь ругают, гоняют и бьют всего лишь за то, что они бедны и беспомощны. Здесь ведь такого не будет, правда?

Впервые в жизни повстречав людей, выросших в ещё большей безнадёге, чем он сам, растроганный Альманах заверил, что тут их обижать никто не станет. Тут у них будет еда, одежда и кров над головой. А их обязанности будут… ну-у, необременительными. Собственно говоря, пока они пусть даже ни о чём таком не задумываются, а просто устраиваются на новом месте. Альманах не придумал ничего лучшего, чтобы объяснить детям, в какой необычный дом они попали. Не вываливать же на них сразу кучу пугающих подробностей. На счастье, и брат, и сестра, похоже, напрочь забыли магический удар, обрушившийся на них, когда они входили в дом.

– А объясните, пожалуйста, нам кое-что, сэр… то есть Альманах, – попросил Хаккет, поедая шестой тост.

– Давай попробую.

– Про название поместья, – подхватила Илси. – Мы о нём спорили всю дорогу, как пришли.

– А! И что именно вы прочитали по ту сторону: «Руина посла Осмей» или «Лес сира Бупомойна»?

– Простите, с… Альманах, но ни то ни другое, – возразил Хаккет. – Я прочитал «Нора миссис Хлое Бюпай».

– А я совершенно точно видела «Храмина слепой Субони», – подхватила Илси. – Кто из нас прав?

Альманах переводил взгляд с брата на сестру, не зная, что и ответить. Это что ещё за новая загадка? Не может же у поместья быть сразу четыре названия? Жаль, Этту не спросишь. Она ловко разбиралась с головоломками.

– Может, мы все ошибаемся, – сказал он, припомнив слова доктора Митили, что можно одновременно и ошибаться, и быть правым. – Не думайте пока об этом. Вы, верно, с ног валитесь от усталости. Давайте я покажу вам ваши спальни, отдохните. Попозже поговорим.

– А можно нам сперва немного осмотреться? – спросила Илси. – Никогда не была в доме, где вода по трубам течёт.

– И с зеркалами! – добавил Хаккет.

Альманах вспомнил, как сам всему дивился, когда впервые попал сюда. А вдруг близнецы обнаружат что-то, что проглядели они с Эттой!

– Ну ладно. Только ничего не разбейте и… помните, что тут и другие люди живут. И некоторые из них очень не любят, чтобы их беспокоили.

– Мы тихонько-тихонько, как мышки, – пообещала Илси полушёпотом. – Мы по этой части опытные.

– Никшни! Не хочешь же ты, чтобы Альманах решил, что мы воришки, правда?

– А вы не воришки?

Хаккет повернулся к Альманаху, густо покраснев:

– Нет, сэр, мы никогда не воровали. Ну, то есть очень редко и только если совсем уж выбора не было.

Альманах отечески улыбнулся. Совсем нетрудно оказалось обращаться с близнецами – как в приюте с младшими мальчиками, заслуживающими доброты и заботы, а не жестокости, которой иногда их встречали мальчишки постарше.

– Всё в порядке. Я понимаю. Только объясните, пока не ушли, на каком языке вы иногда разговариваете между собой? Никогда такого не слыхал.

Румянец Хаккета стал ещё гуще:

– Это мы между собой так разговариваем, только мы. Видите ли, мы росли вдвоём, сами по себе, так что нас некому было учить разговаривать как следовает…

– Как следует, – поправила Илси, – так что мы сами между собой выучились. Ну, то есть потом-то мы сдружились с доброй госпожой учительницей, у которой приключились тяжёлые времена. И некоторое время держались при ней, пока она не померла. Она нам показала все лучшие места, где деньги клянчить…

– И научила нас буквам. Сказала, наш близнецовский язык хорош только для нас. Но иногда всё равно случайно проскальзывает…

– От страха или удивления…

– Ну, или просто по забывчивости, – закончил Хаккет, лицо которого снова приобрело нормальный цвет. – Но мы очень постараемся впредь разговаривать как следует.

– Ничего страшного, – заверил Альманах. – Говорите как хотите, только чтобы я вас понимал, когда надо. Сами увидите, вы тут не единственные, кто… разговаривает необычным образом.

Он впервые за это время мимолётно удивился мысли о том, почему это Олив и, коли уж на то пошло, Уго до сих пор не поздоровались с новенькими. Может, предоставили ему приветствовать их первым, а сами уже потом явятся. Альманах вспомнил, как чувствовал себя сбитым с толку всего – он произвёл короткие мысленные подсчёты – две недели назад! А казалось, не две недели, а целую жизнь.

– Бегите. Когда вернётесь, я буду тут.

Прихватив ещё по ломтю хлеба, близнецы припустили к лестнице для прислуги, щебеча между собой на своём тайном языке. Альманах прибрался за ними, но без особого тщания. Хотелось скорее вернуться к разговору с Эттой, от которого его оторвало появление близнецов. Он же так и не выяснил, что с ней приключилось.

Постучав в дверь судомойни, он начал объяснять, кто оказался у двери.

– Я знаю, – перебила девочка. Что-то в её голосе подсказало Альманаху: она сказала бы по этому поводу гораздо больше, если бы только могла.

– Они напоминают мне нас, – сказал он.

– Что, всё время спорят?

– Нет, только половину времени, так что всё-таки не совсем как мы.

Этта засмеялась, но без обычной живости.

– Хотелось бы мне… никогда…

– Всё в порядке, – сказал он. – Можешь ничего не говорить, если не хочешь… или не можешь… почему-то.

Он понял, что нельзя сказать «потому что нас могут подслушивать», не произнеся в точности этих самых слов.

– Альманах, слушай очень внимательно, – сказала девочка. – Холсвортинг. Сёстры. Мама. Письмо. Горничная. Шпилька для волос. Дорога. Дважды заблудилась… собака погналась! Уф… Одежда не по размеру. Приют… Торт… Телефон. Уго… Ох. Ты ещё слушаешь или мне продолжать?