Любимая помощница инквизитора (СИ). Страница 14

Эта мысль охладила меня, и я задумалась уже всерьез. Перебрала в голове все, что сегодня прочитала. Да, доказательств и против Джона, и против Марики было недостаточно. И принять взвешенное решение тут было невозможно. Так мне подсказывал разум. По эмоциям же я была на стороне Джона. Точнее, его матери. Она переживала за единственного сына. И она, в отличие от Марики, не врала.

Когда Реннголд вернулся, я была уже спокойнее.

— Кого ты выбрала? — поинтересовался он так буднично, словно спрашивал, люблю я яблоки или апельсины.

— Никого, — ответила я, упрямо поджав губы. — Доказательств недостаточно. Обоих нужно отпустить.

— Ну нет, так не пойдет, — инквизитор качнул головой. — Девушку убили, а наказан никто не будет. Ты хочешь, чтобы подобное повторилось? Убивший однажды сможет убить и дважды.

— Но вдруг это не они!

— А кто?

Мы сцепились взглядами, но я быстро поняла, что по выдержке Реннголду проиграю. Это я волновалась за людей, а ему было все равно.

— Давай так, — предложил он. — Что тебе говорит твоя интуиция? Это парень, отомстивший отвергнувшей его девушке? Или коварная мачеха, захотевшая прибрать наследство падчерицы?

Я глянула в сторону и, глубоко вдохнув, ответила:

— Мачеха.

— Отлично, — Реннголд щелкнул пальцами. — Бери листок и пиши специальный приказ Великого Инквизитора.

Чувствуя, как на сердце похолодело, я вытащила из ящика стола лист и, обмакнув перо в чернильницу, приготовилась писать.

Инквизитор встал рядом, так что я ощущала аромат цитруса и морского ветра. Его голос, спокойный и мелодичный, принялся диктовать текст.

Ну вот и все. Из принимающей решения я превратилась в послушное орудие. И от этого было противно, но одновременно и легко. Теперь казалось, что за судьбу Марики отвечаю не я, а инквизитор. Он выдавил из меня ответ, да и никто не обязывал меня слушать. Так что это его решение.

— …заменить высшую меру наказания ссылкой, — диктовал Реннголд.

Я записала прежде, чем поняла, что это значит.

— Вы ее помилуете? — воскликнула я, наконец осознав.

Инквизитор сохранял невозмутимый вид, как будто это подразумевалось с самого начала. Но черные глаза улыбнулись. Он наклонился ближе, и я почувствовала тепло, исходившее от его крепкого тела.

— Не хочу, чтобы ты меня ненавидела, Леа, — сказал он проникновенно, и по спине побежали мурашки. — Но ты должна была прочувствовать на себе, что стоит за каждым моим решением. Мне не доставляет удовольствия казнить людей.

Он отодвинулся, и мне вдруг стало холодно. Не зная, что ответить, я молчала.

— Вот тебе еще работа, — Реннголд откуда-то выудил здоровенную стопку бумаг и плюхнул передо мной.

— Что это?

— Жалобы, которые прислали почтой. Ты же спрашивала, зачем принимать людей, если им не помогать. Вот и разбирайся. Завтра вечером жду предложения по каждому случаю.

Мы встретились взглядами, и в его глазах забегали знакомые смешинки.

Нет, все-таки он гад. Хитрый, обаятельный гад.

***

На следующее утро прямо у входа в здание инквизиции меня встретили Валисия с Джоном.

— Вот она! — воскликнула женщина, подскакивая ко мне. — Спасительница! Сыночку уберегла. Родненького. Что ты встал, как вкопанный? Подойди, поклонись.

Джон оказался крепким парнем чуть старше меня с короткими темными волосами и слегка косившим глазом. Шагнув ближе, он поклонился, как велела его мать. Но сам между тем не отрывал от меня взгляда. Уж не знаю, из-за него ли, или от всей ситуации мне стало не по себе.

— Что вы, не нужно, — пробормотала я и торопливо забежала в здание.

Спиной так и чувствовала, что Джон продолжал смотреть. И через окно видела, что он не торопился уходить.

Наверное, я на его месте тоже захотела бы поблагодарить человека, который спас мне жизнь. Вон, сама согласилась работать на своего врага. Но, даже понимая головой, что ничего такого тут нет, чувствовала себя неуютно. Оказывается, у власти над людскими судьбами есть и такая сторона.

Усилием воли я решила больше об этом не думать и окунулась в стопку жалоб. Писали Великому Инквизитору обо всем, начиная с беспредела мелких чиновников до неурожая в далеких деревнях. Как будто он мог повлиять на погоду! Впрочем, может, и мог с помощью магии, но ведь для этого ему пришлось бы ехать лично. А во все уголки империи не наездишься.

Но я людей понимала. Мне тоже раньше казалось, что Великий Инквизитор в ответе за все на свете и в его власти навести порядок в каждом отдельном доме. А на деле оказалось, что Реннголд такой же человек, как и все. И просто физически не мог быть везде и всему уделить внимание. И однако ж со всеми этими жалобами надо было что-то делать.

Поразмыслив, я решила их рассортировать. Многие писали примерно об одном и том же. И, например, с беспределом стражников мог разобраться их капитан. С грязью в нищих кварталах — мэр города. А с грубостью сборщиков налогов — соответствующее министерство.

Большая часть того, на что жаловались люди, на самом деле никак не касалась инквизиции. Все этим должны были заниматься другие службы. Но люди верили, что если доложат  самому , то их проблемы вдруг решатся. А если не решатся, то это исключительно потому, что Великий Инквизитор — бессердечный злодей, не желающий помогать людям.

И ведь еще вчера я и сама так думала.

В дверь постучали, заставляя отвлечься от бумаг. В дверях появилась незнакомая женщина в сопровождении одного из младших инквизиторов.

— Его Милосердие сегодня не принимает, — напомнила я ему.

— А дама пришла к вам, — ответил молодой человек. — Очень просилась.

— Ко мне? — удивилась я. — Ну заходите.

Как оказалось, женщина услышала от Валисии, что я той помогла, и теперь пришла рассказать о своей беде. Ее ограбили посреди ярмарки, украли кошелек, и она даже знала, кто. Соседский мальчишка, о котором она пошла доложить стражнику. Но те отказались ей верить на слово и что-либо предпринимать.

— И что вы хотите от меня? — спросила я, когда дама закончила рассказ.

— Разберитесь! — она чуть повысила голос. — Это же не дело, что стража его не арестовала!

Теперь я понимала, почему Реннголд спросил меня в первый день, знаю ли я, чем занимается инквизиция.

— Если вы недовольны работой стражи, вам нужно обратиться к капитану Барфорду.

— Да обращалась! — женщина заломила руки. — Он меня даже слушать не стал. А вы помогли Валисии, вы добрая. Прошу вас, мальчишка украл целый кошель!

Ух. Я провела рукой по волосам. И что теперь? Опять идти к Барфорду? Или беспокоить Реннголда? На месте его сейчас не было, и это, наверное, к лучшему.

— А почему вы думаете, что это именно тот мальчик? — спросила я.

— Ну а кто еще? Я выходила из дома, кошелек был. Вернулась — нету. А он через забор видел, как я на ярмарку собиралась.

М-да, понятно теперь, почему стражники не стали этим заниматься.

— На ярмарке полно народу, это мог быть кто угодно. Если вы не видели…

— Вы меня вообще слушаете? — возмутилась дама. — Я вам уже сказала, кто украл!

— Знаете что, — я поднялась из-за стола. — Это не дело инквизиции. Прошу вас покинуть кабинет.

— Вы отказываетесь помочь? — ее лицо приобрело такое выражение, словно я была самой распоследней сволочью и мерзавкой.

Ах, хаос подери!

— Отказываюсь, — отчеканила я, не узнавая металл в собственном голосе. — И если вы не выйдете сами, я позову тех, кто вас проводит.

Женщина смерила меня уничижительным взглядом и, фыркнув, развернулась к выходу.

К сожалению, она оказалась не единственной просительницей, которую направила ко мне Валисия. И пришлось-таки просить стражников никого ко мне не пускать.

Вот так и дня не протянула и вечером покидала здание позорно через туннель.

И как Реннголд это выдерживал?

Лау

Смотреть, как Леа менялась, было интересно. Из наивной девчушки она быстро превращалась во взрослого человека. Опытного, знающего цену словам и своему времени. Если в первые дни она встречала посетителей с распростертыми объятья и искренне не понимала, почему я не мог помочь всем вокруг, то теперь и сама относилась к людям настороженно. Не поддавалась на жалобное нытье и провокации и, когда надо, умела постоять за себя.