Первый инженер императора IV (СИ). Страница 13

Словно невидимый помощник подкидывал мне идею, направлял мысль в нужное русло. Было ли это так на самом деле, или это просто мой переутомленный мозг выдавал желаемое за действительное, я не знал. Но решения находились. И работа двигалась вперед.

Хотя такие решения бывали со мной и раньше. Когда-то давно я читал, что если человеческий мозг очень долго бьется над какой-то задачей (и эта задача для него важна и интересна), то рано или поздно он найдет для нее решение.

Либо очень мудреное и сложно выполнимое, либо… гениально-простое.

Со мной так случалось и в институте. Помню, как на парах по ТОЭ на первом курсе мне попалась самая сложная схема по расчету контурных токов. Как я тогда ругался, мол, для чего мне, механику, вообще нужна электрика. А оно вот как вышло, хех.

Но суть в другом. Она в том, что задача мне казалась нерешаемой. Я и так ее рассчитывал, и так. И ничего у меня не сходилось, хоть ты тресни. И в одну из ночей в голове родилось решение. Я буквально видел, как вывожу формулу, пересчитываю в сто первый раз всю схему и нахожу то место, где ошибся.

Утром проверил. Так и оказалось.

Жаль, что я пропустил пятьсот лет. Вдруг ученые узнали за это время на что еще способен наш мозг?

На седьмой день, когда до истечения срока оставалось чуть больше суток, все было готово. Перед нами, на большом верстаке в центре кузницы, лежало ОНО. Руническое Ядро. Многогранный, сложный, испещренный светящимися символами артефакт. Он был прекрасен в своей технологической и магической завершенности, не смотря на кустарный вид. И он был жив. Я чувствовал, как он слабо пульсирует, как от него исходят едва уловимые волны энергии.

Мы с Михалычем, Иваном, Русланом и Олегом стояли вокруг, глядя на наше творение. Уставшие, перепачканные сажей и металлической стружкой, но… счастливые. Мы сделали это. Вопреки всему.

— Ну что, барон, — хрипло сказал Иван, нарушая тишину. — Момент истины?

Я кивнул, доставая из кармана Сердце Руны. Серый конусообразный камень казался теплым, живым. Я медленно поднес его к центральной полости в Ядре, чтобы поставить Сердце, словно на постамент.

— Ебанет? — спросил вдруг Руслан.

Я хохотнул. Вот уж и вправду чудеса. Кто бы подумал, что спустя пятьсот лет я столкнусь с такой легендарной фразой, которую слышал в, можно сказать, прошлой жизни от электриков во время практики на одном из объектов.

Наверное, правду говорят, что история ходит по кругу. Или вьется по спирали. Кому как нравится.

— Не должно, — ответил я.

И в тот момент, когда камень коснулся металла, все вокруг залил ослепительный, голубой свет. Ядро загудело, сначала тихо, потом все громче, его грани начали медленно вращаться, руны на них вспыхнули ярким, пульсирующим светом. Энергия, доселе дремавшая в Сердце Руны, пробудилась, потекла по каналам, которые мы создали, заставляя механизм жить.

Я чувствовал его не только зрением, но и кожей — мощный, пульсирующий поток чистой энергии, теплый, но не обжигающий. Он вибрировал в самом воздухе, заставляя дрожать инструменты на верстаках и поднимая с пола облачка металлической пыли, которые кружились в этом сиянии, словно мириады крошечных звезд.

Это длилось несколько секунд, которые показались вечностью. Гул нарастал, достигая пика, а затем так же резко оборвался. Свет погас, оставив после себя лишь пляшущие цветные пятна перед глазами и звенящую, почти оглушительную тишину.

Мы стояли завороженные, не в силах пошевелиться, боясь нарушить это равновесие. Я медленно опустил руку и посмотрел на наше творение. Руническое Ядро больше не сияло. Теперь оно просто спокойно лежало, как ни в чем не бывало.

Я перевел взгляд на своих товарищей. Они все еще стояли, как истуканы, с широко раскрытыми глазами. Руслан, кажется, стал меньше ростом, словно вжался в себя в ожидании неминуемого взрыва, который, к счастью, так и не последовал. Его лицо выражало смесь благоговейного ужаса и детского восторга.

Иван Кречет, приоткрыв рот, просто смотрел на Ядро, и я видел, как в его глазах, обычно суровых и стальных, плещется неподдельное удивление. Даже Михалыч, старый кузнец, повидавший на своем веку немало диковин, замер у наковальни, забыв про молот в руке, и с каким-то почти религиозным трепетом взирал на то, что мы только что создали.

А меня мучал один вопрос, а вернее сказать — интерес. Интерес как можно скорее взять это сердце руны и испытать его. Проверить на практике. Аж руки зудели.

— Что-то мне подсказывает, — начал Иван, нарушая тишину, царившую в кузнице, и нервно потирая руки, — что эту светящуюся штуковину лучше от греха подальше убрать. Подальше от огня, раскаленного металла и наших грешных, но таких нужных нам тел.

— И я о том же, — поддакнул Руслан, который уже пришел в себя после первого шока и теперь с опаской косился на Ядро, словно оно могло в любой момент снова выкинуть какое-нибудь светопреставление.

Я усмехнулся, но спорить не стал. Они были правы. Держать такой мощный, и, чего уж там, совершенно не изученный источник энергии в кузнице было… неразумно. Я бережно, двумя руками, словно новорожденного младенца, поднял Руническое Ядро с верстака. Оно было теплым, почти горячим, и все так же слабо вибрировало, отзываясь на мое прикосновение. Хотелось немедленно приступить к испытаниям.

— Пошли, — коротко бросил я Ивану и Руслану, направляясь к выходу из кузницы. — Кажется, у нашего болтливого друга скоро появится шанс доказать свою полезность. Или навсегда остаться дорогой подставкой для кружки.

Мы втроем, словно процессия, несущая священный артефакт, пересекли вечерний двор и вошли в мой рабочий кабинет. Хламники и мои крестьяне, попадавшиеся нам на пути, с любопытством и некоторой опаской провожали нас взглядами. Видимо, слухи о том, что барон и его кузнецы создали нечто «светящееся и гудящее», уже успели разлететься по аванпосту.

Войдя в свой кабинет, я первым делом подошел к столу, на котором все еще лежали чертежи, и аккуратно положил на них Руническое Ядро. Оно тут же перестало вибрировать, словно успокоилось. Затем я повернулся к черному, матовому кубу «Феникса», который невозмутимо стоял в центре комнаты, отражая в своей гладкой поверхности неровный свет свечи.

— ИскИн, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более деловито и спокойно, хотя внутри все кипело от предвкушения. — Где у данной модели находится отсек для подачи энергии?

— Со стороны задней крышки, барон, — тут же отозвался жестяной паршивец. И, конечно же, не удержался от ехидного комментария: — Я бы с удовольствием помог вам и указал точнее, но, увы, у меня нет рук. Вот было бы у меня тело…

— И крайне замечательно, что с твоим характером у тебя его нет, — буркнул я себе под нос, но достаточно громко, чтобы его акустические сенсоры уловили мои слова. — А то, боюсь, ты бы им нашел не самое лучшее применение.

Я обошел принтер сзади, если так можно выразиться, потому что сам из себя принтер в не активированном состоянии напоминал такой же гладкий черный куб. Поверхность казалась монолитной. Никаких видимых стыков, пазов, кнопок.

Ничего, что могло бы подсказать, где находится эта самая «задняя крышка». Я принялся ощупывать холодный, темный материал, водить по нему пальцами, ища хоть малейшую неровность, хоть какой-то намек на скрытый механизм.

Иван и Руслан стояли рядом, с любопытством наблюдая за моими манипуляциями. В их глазах читалось недоумение — для них это был просто большой, тяжелый черный ящик, и мои действия, наверное, казались им странными, почти шаманскими.

Думай, Саша, думай. Инженеры, создавшие этот шедевр, не могли не предусмотреть простой и логичный способ доступа к основным узлам. Должен быть какой-то секрет, какой-то ключ. Возможно, сенсорный? Или…

Мои пальцы наткнулись на едва заметное углубление, почти невидимое глазу, но ощутимое на ощупь. Я надавил. С тихим щелчком часть задней панели плавно отъехала в сторону, открывая моему взору то, что было скрыто внутри.