Первый инженер императора IV (СИ). Страница 12

Старик К’тул лишь пожал плечами, глядя на обезглавленное тело и отдельно лежащую голову с выражением полнейшего равнодушия. Словно это была не трагическая (для Якима, во всяком случае) сцена насильственной смерти, а просто небольшое бытовое недоразумение, вроде пролитого на скатерть пива.

— Уходим, — сказал он своим обычным скрипучим голосом. — Пока его соплеменники не решили поинтересоваться, почему их доблестный страж так надолго замолчал. И, Фтанг, — добавил он, когда они уже сделали несколько шагов, — в следующий раз, будь добр, хотя бы предупреждай. А то я чуть было не применил заклинание удушения. Оно, знаешь ли, требует определенной концентрации.

Глава 6

— Итак, — осведомился ИскИн, и я почти физически ощутил, как в его металлическом голосе прорезаются нотки азартного торговца, который уже чует запах выгодной сделки. Он явно наслаждался моментом, растягивая его, как кот, играющий с мышью. — Если до конца обозначенного срока Руническое Ядро не заработает, то… — он выдержал театральную паузу, явно проверяя меня на прочность, интригуя, — первым делом, при следующем успешном запуске «Феникса», мы будем создавать мне тело!

Я вздернул брови. От удивления рука, державшая уголек, замерла над пергаментом. Тело? Этому куску самодовольного железа? Мысль была настолько абсурдной, что я даже не сразу нашел, что ответить.

— Тело? — переспросил я, чтобы убедиться, что не ослышался.

— Тело! — с нескрываемым энтузиазмом, насколько это вообще было возможно для синтезированного голоса, повторил ИскИн. — Самое настоящее. Биомеханическое, разумеется. С усовершенствованными рефлексами, усиленным скелетом, встроенными сенсорами и, конечно же, с прямым нейро-квантовым доступом к моей когнитивной матрице. Проект «Аватар-Дельта». Он есть в моих базах данных. Весьма перспективная разработка, смею заметить.

Я откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Эта железяка не переставала меня удивлять. Его амбиции простирались далеко за пределы простого выживания и накопления знаний. Он хотел… стать человеком? Или чем-то большим?

С другой стороны… кто те люди, что пообещали ему тело? Он же не из головы это выдумал? На парах робототехники мы смеялись и обсуждали три незыблемых закона, придуманные Азимовым. Звучали они так:

Первое: Робот не может причинить вред человеку или своими действиями позволить, чтобы человеку был причинен вред.

Второе: Робот должен подчиняться приказам людей, за исключением тех случаев, когда эти приказы противоречат первому закону.

Третье: Робот должен заботиться о своей безопасности до тех пор, пока такое действие не противоречит первому или второму закону.

— Ты же просто набор инструкций. Сложный алгоритм, не более, — сказал я, пытаясь уколоть его, вернуть с небес на землю. — Ты можешь просчитать траекторию полета снаряда, можешь проанализировать химический состав сплава, но творчество… оно тебе доступно? Может ли Искусственный Интеллект написать симфонию? Взять чистый холст и превратить его в произведение искусства, способное вызвать слезы или восторг?

Внутри меня все еще жило это убеждение из моей эпохи. Мы создавали их, нейросети, как помощников, как инструменты. Но всегда оставалась эта грань, эта черта, отделяющая холодную логику машины от иррационального, непостижимого полета человеческого духа. По крайней мере, мне хотелось в это верить.

— А ты можешь, барон? — тут же парировал ИскИн, и его вопрос прозвучал, как щелчок хлыста.

Я скривил губы в кривой ухмылке, потому что был готов к такому вопросу. Я ждал его.

— Могу, — ответил я спокойно, обводя взглядом свой стол, заваленный чертежами, набросками, расчетами. — Любой мой чертеж — это не просто набор линий и цифр. Это произведение искусства. Это симфония механики, где каждая деталь, каждая шестеренка — это нота, играющая свою партию в общем оркестре. Это воплощение мысли, идеи, мечты. Это и есть творчество, ИсКин. Способность создавать из хаоса порядок, из ничего — нечто.

— Ладно-ладно, — на удивление быстро сменил тему говорливый принтер. Кажется, мои аргументы застали его врасплох, или он просто решил не ввязываться в философскую дискуссию, где у него было не так много шансов на победу. — Признаю, аналогия имеет право на существование. Ваша способность к созданию сложных систем из примитивных элементов действительно впечатляет. С точки зрения математики. Так что, барон? Принимаешь мои условия?

Я принимал это пари не потому, что был уверен в успехе на сто процентов, а потому, что отдавал себе отчет: если Руническое Ядро не запустится в ближайшие восемь дней, то в обозримом будущем я точно не смогу запустить этот принтер.

У меня просто не будет на это ни времени, ни ресурсов. Все силы уйдут на оборону, на выживание, на решение текущих проблем. И тогда… тогда этот «Феникс» так и останется просто красивой, но бесполезной коробкой.

А когда кто-то другой, уже после меня все-таки смогу его завести, пройдет столько времени, что эта наша договоренность потеряет всякий смысл. Так что, по сути, я ничем не рискую. А вот если выиграю… Если выиграю, я получу полный контроль над самым мощным инструментом в этом мире. И над его строптивым обитателем заодно.

— Принимаю, — сказал я твердо, глядя прямо на принтер. — Идет. Восемь дней. Если я не успеваю, твое тело — первый проект, который мы запускаем. Но если успеваю… — я сделал паузу, — ты становишься моим личным помощником. Исполняешь мои приказы без пререканий и саркастических комментариев. И первая директива будет — «Молчать, пока не спросят».

— Условия приняты, барон Кулибин, — на этот раз голос ИсКина прозвучал почти официально, без тени иронии. — Начинаю отсчет. У вас осталось сто девяносто один час, пятьдесят девять минут и…

— Помолчи, — оборвал я его, снова берясь за уголек. — Время пошло. И не мешай мне работать.

В кабинете воцарилась тишина. На этот раз — настоящая. ИскИн, видимо, решил, что дальнейшие комментарии будут излишни. И я с головой ушел в работу.

Эти восемь дней превратились в один сплошной марафон. Я почти не спал, забывал про еду, полностью растворившись в чертежах, расчетах, в звоне молота и скрипе напильника. Кузница стала моим вторым домом, а Михалыч — моим незаменимым помощником.

Мы работали, как проклятые. Я доводил до ума чертежи, рассчитывая каждую деталь с предельной точностью, а старый кузнец, кряхтя и ругаясь, воплощал мои задумки в металле.

Хламники, видя наше одержимое усердие, тоже не оставались в стороне. Иван выделил мне Руслана и Олега в постоянные помощники. Они таскали заготовки, раздували мехи, помогали с грубой обработкой — делали все, чтобы мы с Михалычем могли сосредоточиться на самой тонкой и ответственной работе.

Иша регулярно заходила в кузницу, принося нам еду и свои травяные отвары, которые, на удивление, действительно снимали усталость и придавали сил. Она молча ставила на верстак кружки и миски, смотрела на меня своими пронзительными, темными глазами, в которых читалась и тревога, и какая-то тихая поддержка, и уходила, не мешая.

День за днем, деталь за деталью, Руническое Ядро обретало форму. Это было похоже на сборку сложнейшего часового механизма. Каждая пластина, каждая грань, каждый сегмент должны были идеально подходить друг к другу, без малейшего зазора или люфта.

А руны… Нанесение рун на металл было самой сложной частью. Я делал это сам, вручную, используя тончайшие граверы, которые мы выковали с Михалычем.

Концентрация требовалась абсолютная. Одна неверная линия, один лишний завиток — и вся деталь могла стать бесполезной. Я чувствовал, как энергия течет сквозь меня, направляя руку, подсказывая правильное движение. В такие моменты я почти забывал о боли в правой руке, полностью растворяясь в процессе, в этой странной смеси инженерного расчета и интуитивной магии.

ИскИн молчал. Но я чувствовал его присутствие. Знал, что он наблюдает, анализирует, просчитывает. Иногда, когда я заходил в тупик, не зная, как решить ту или иную конструктивную задачу, мне казалось, что ответ приходит сам собой.