"Фантастика 2025-103". Компиляция. Книги 1-17 (СИ). Страница 24

До отправления поезда в Великий Новгород оставалось ровно пять часов. Мы решили поужинать втроем и обсудить всё за столом.

На ужин у нас было овощное рагу с курицей — осень, всё-таки, сезон кабачков. Сладкие ломтики, пропитанные томатным соусом, таяли во рту. Степан Фёдорович налил всем домашнего кваса – темного, с насыщенным хлебным ароматом, в котором угадывались нотки изюма и мяты. "Для ясности ума", – сказал он, разливая напиток по высоким медным кружкам, покрытым каплями конденсата. Квас оказался слегка газированным, с приятной кислинкой, которая идеально оттеняла сладость рагу.

Прерываясь на глоток освежающего напитка, я начал рассказывать о тесте. Голос мой звучал ровнее, чем я ожидал, хотя пальцы непроизвольно постукивали по кружке. Степан Фёдорович слушал, посапывая, его седые брови то поднимались, то хмурились. Семен же сидел, подперев ладонью подбородок, и его обычно насмешливый взгляд стал необычайно серьезным.

Я говорил обо всем – о полусфере с отпечатками ладоней, о странных показаниях датчиков, о шести искорках способностей. И особенно – о той, что была чуть больше других. В этот момент Степан Фёдорович вдруг отставил кружку, и квас в ней вздрогнул, оставив на столе мокрый круг.

— Что-то подобное я и предполагал, — Степан Фёдорович задумчиво покрутил кружку в руках. — Есть еще одна тема для разговора… в Великом Новгороде.

Я замер. — Какая?

Старик обменялся взглядом с Семеном, затем медленно сказал:

— Там живет один человек. Бывший военный маг, служил в Императорской гвардии. Он… специалист по Тьме.

В комнате повисло тяжелое молчание.

— Ты думаешь… он знает что-то о моем прошлом?

Степан Фёдорович усмехнулся:

— Думаю, он знает гораздо больше, чем мы можем предположить.

Ночь в поезде пролетела как один миг, наполненный странными, яркими снами. Мне снова снилась Ольга — ее теплые руки, горячее дыхание, упругие бедра, сжимающие меня в ритме, от которого перехватывало дыхание. Во сне я чувствовал жестковатый диван купе под спиной, но это лишь придавало сюрреалистичности видению — будто она действительно была здесь, со мной, в этом узком пространстве, где стены дрожали в такт стуку колес.

Я проснулся в поту, с тяжестью внизу живота и разбитым состоянием. Шесть утра. За окном уже светлело, золотистые лучи пробивались сквозь полупрозрачную занавеску.

— Чай, молодой человек? — постучал проводник, оставляя на столике фирменный стакан в подстаканнике с гербом ИЖД.

Горячий, с лимоном и сахаром, он разлился по телу живительным теплом. Я отломил кусочек сладкого песочного печенья, растворил его на языке и почувствовал, как усталость отступает. Стук колес, мерный, как сердцебиение земли, успокаивал.

Город встретил нас зеленью парков, ароматом цветущих лип и тишиной, которой так не хватало в столице. Петербург величествен, но здесь… здесь было что-то древнее, первозданное. Энергия этого места витала в воздухе — не та показная мощь имперских дворцов, а глубокая, земная сила.

— Древняя столица Руси, — пробормотал я, глядя в окно. — Город мастеров и купцов.

На перроне нас уже ждали.

— Пройдемте с нами, — двое молодых людей в строгих костюмах почтительно взяли наши чемоданы и проводили к черному лимузину с тонированными стеклами.

Мы ехали по узким улочкам, где старинные каменные дома соседствовали с деревянными теремами, пока не остановились у двухэтажного особняка с вывеской антикварного магазина на первом этаже.

— Добро пожаловать, — один из сопровождающих распахнул тяжелую дубовую дверь.

Внутри пахло деревом, ладаном и старинными книгами. Полы скрипели под ногами, а стены были увешаны старинными картами и портретами людей в дворянских одеждах.

— Мастерские в глубине дома, — пояснил проводник. — Василий Федорович ждет вас.

Я обменялся взглядом с Семеном и Степаном Федоровичем.

— Василий Федорович Васильев… — мысленно усмехнулся я. Ну конечно, куда же без благородного совпадения имен.

Мастерские оказались полутемным лабиринтом стеллажей, заставленных артефактами — старинными часами, зеркалами в серебряных оправах, странными механизмами, чье назначение было не сразу понять. В воздухе витал запах дерева, лака и чего-то металлического, словно здесь ковали не просто вещи, а саму историю.

У окна стоял широкий дубовый стол, накрытый к завтраку: свежий хлеб, мед в сотах, копченая рыба, варенье из морошки. За ним сидели двое — мужчина лет пятидесяти с пронзительными серыми глазами и рыжеволосая девушка в кружевном сарафане, который странно сочетался с ее грубоватым, но бархатистым голосом.

— Добрый день, — кивнул Василий Федорович.

Мы представились. Девушку звали Оксана. Она играючи перебирала пальцами край сарафана и с хитрецой поглядывала на меня, будто уже знала что-то, чего я пока не понимал.

Позавтракав и обменявшись вежливыми, но дежурными фразами, Степан Федорович и Семен ушли — им нужно было проверить родовые архивы в хранилище. Василий Федорович, сославшись на дела, тоже удалился, оставив нас наедине с Оксаной.

— Хочешь, покажу тебе город? — предложила она, играя рыжим локоном.

Я согласился, но тайно планировал другое.

— Только отвези меня на какой-нибудь тихий пляж.

Я не стал объяснять Карасевым свои планы, но мне срочно нужно было провести новый замер с кортиком. Я достаточно удалился от прошлой точки — теперь предстояло выяснить, куда теперь укажет клинок.

Мы гуляли по узким улочкам, застроенным старинными домами с резными наличниками. Оксана рассказывала о вечевой республике, о Ярославовом дворище, о тайных ходах под городом. Ее голос звучал увлеченно, но я ловил себя на том, что слушаю вполуха — мысли были заняты кортиком.

В прибрежном кафе мы пообедали ухой с шафраном и пирогами с вишней. Оксана смеялась, касалась моей руки, и от этих прикосновений по коже бежали мурашки — словно от нее исходил жар.

Наконец, мы добрались до тихого причала, где немногочисленные прохожие не обращали на нас внимания. Достав бересту (ту самую, уже проверенную в мастерской) и кортик, я осторожно опустил этот рукотворный компас в воду.

— Что ты делаешь? — прищурилась Оксана.

Я загадочно улыбнулся:

— Ищу путь к звездам. А этот кортик — ключ.

Лезвие дрогнуло, и вот новая линия пересекла карту. Севернее Санкт-Петербурга.

Значит, следующий замер — где-то там.

Меня огорчило, что загадка не раскрылась сразу, но азарт лишь разгорелся сильнее.

Мы пошли обратно. Оксана прижалась ко мне, взяла под руку, и от этого стало неловко — ее тело было горячим, как раскаленный металл.

— Тебе не холодно? — спросил я.

Она рассмеялась, и в ее глазах мелькнула искра — буквально.

— Я вообще редко мерзну.

Мы вернулись в особняк, и на втором этаже царила гробовая тишина. Только глухой бой часов с кукушкой где-то в глубине дома нарушал безмолвие, словно отсчитывая тайные минуты, которые вот-вот должны были изменить всё.

Я направился в свою комнату, чтобы убрать кортик в чемодан, но Оксана настояла на том, чтобы войти следом. Дверь щелкнула, и я обернулся — она закрыла ее на ключ.

— Оксана?.. — я поднял бровь, но она лишь лукаво улыбнулась, взяла ключ и.. медленно опустила его в декольте своего платья.

— А теперь попробуй его достать, — прошептала она, и в ее глазах вспыхнул вызов.

Не знаю, что на меня нашло — может, накопившееся напряжение, может, эхо тех самых снов, но я решил принять её правила.

Я сделал шаг вперед, ощущая, как пол под ногами будто накренился, лишая меня привычной опоры. Мои ладони скользнули по шелковистой ткани её сарафана, обхватывая тонкую талию – такой хрупкой она казалась в первые мгновения, пока пальцы не ощутили упругий изгиб мышц под кожей.

Губы сами нашли путь к её шее – этот участок кожи между ухом и воротничком платья пах жасмином и чем-то электрически-горячим, особенным. Когда я провёл языком по этой нежной линии, она замерла, и я почувствовал, как под пальцами участился пульс.