"Фантастика 2025-103". Компиляция. Книги 1-17 (СИ). Страница 17
Дед кивнул мне, глаза его светились одобрением.
— Протяни руки к шару.
Я послушно поднял ладони, но внутри всё сжалось от волнения.
— Мне надо что-то делать?
— Да. Представь, что в центре ладоней рождается тепло. Оно струится от сердца к пальцам, наполняет их...
С первой попытки ничего не вышло. Руки оставались холодными, а шар равнодушно молчал.
— Не спеши. Повторяй, пока не почувствуешь.
Я закрыл глаза, глубоко вдохнул, снова и снова.
Третья попытка.
И вдруг — лёгкий толчок, будто крошечная молния пробежала от запястий к кончикам пальцев.
Я открыл глаза.
Шар светился.
Голубым.
Чистым, как первый лёд, как небо перед рассветом. Но внутри, в самой глубине, плясали искорки — пять, может, шесть. Они меняли оттенки, то золотились, то алели, то мерцали зелёным, но разглядеть их точный цвет было невозможно.
— Ясно. — Дед задумчиво потер подбородок. — Род у тебя молодой. Основной свет — чистая энергия, не отягощённая наследственностью. А вот специализацию этот артефакт не различает — слишком грубый инструмент. В Академии смогут точнее.
Он аккуратно поймал шар, и сияние погасло, оставив после себя лёгкое послесвечение на сетчатке.
— Но ждать не значит бездельничать. — В его голосе внезапно зазвучали нотки деловой хватки. — У меня для тебя работёнка найдётся.
— Работёнка? — я насторожился.
— Да. Много не заплачу, но раз основной цвет — чистая энергия... — Он хитро прищурился. — Будешь у меня генератором. Заряжать артефакты.
Я замер.
— Поживёшь у нас, питание — за наш счёт. А на мелочи — заработаешь.
"Ладно, ребята, давайте закругляться. Что-то я совсем расклеился", — махнул рукой дед, его веки тяжело опустились, а в морщинах у глаз застыла усталость долгого дня.
На ужин Семен достал из морозного ларя узелок с домашними пельменями — тесто тонкое, почти прозрачное, а через него просвечивала сочная начинка. Пока вода в чугунном котле закипала, я нарезал свежего укропа, его пряный аромат смешался с запахом сливочного масла, тающего в глиняной мисочке. Мы ели молча, обжигая губы, а пар от пельменей кружился под потолком кухни, создавая уютную дымку.
После ужина, когда последняя ложка сметаны была слизана с тарелки, мы пожелали друг другу покойной ночи — дед хрипловато крякнул, Семен дружески хлопнул меня по плечу.
Моя комната встретила меня треском поленьев в камине и ритмичным стуком дождя по оконному стеклу. Старый диван, обитый потертым бархатом, оказался неожиданно мягким — будто подстраивался под изгибы тела. По стенам плясали тени от пламени, оживляя странные символы на пожелтевших картах: то ли старинные маршруты, то ли магические схемы. Одна из карт изображала Великий Новгород, но с дополнительными кварталами, которых нет в современных путеводителях.
Я потянулся, хрустнув костяшками, и мысль ударила с новой силой:
У меня есть работа.
Пусть это всего лишь подзарядка артефактов. Пусть дед действительно мог взять меня из жалости.
Но теперь я не чужой в этом доме. Не гость-нахлебник.
Я что-то значил.
В камине треснуло полено, выбросив сноп искр. Я сжал кулаки, ощущая, как гордость разливается теплом — живым, как огонь в очаге, крепким, как рукоять дедова кортика.
Где-то за стеной скрипнула половица — Семен, наверное, роется в книгах перед сном. А за окном дождь запел тише, будто желая убаюкать меня перед завтрашним днем.
***
Позавтракав втроем свежезажаренной яичницей с хрустящим беконом и золотистыми тостами, каждый из нас отправился по своим делам. Дедушка, несмотря на недавнюю выписку, решил, что работа лечит лучше всяких больниц, и заперся в мастерской — оттуда вскоре донеслось мерное постукивание молотка и запах нагретого металла. Семен, торопливо проглотив последний кусок, схватил потрёпанный учебник по магической герменевтике и умчался в академию — видимо, сегодня была важная лекция.
А я… мне нужно было не просто приехать к восьми утра, но ещё и найти эту чёртову аудиторию Г-11, о которой я слышал впервые.
Утро встретило меня серым небом и холодным ветром. На подходах к университету уже толпились студенты — кто-то сонно ковырялся в телефонах, кто-то торопливо допивал кофе из бумажных стаканчиков. У проходной образовалась давка: все лезли без очереди, толкаясь локтями.
— Эй, где тут Г-11? — схватил я за руку парня постарше, вероятно, студента старших курсов.
Тот оценивающе посмотрел на меня, затем махнул рукой куда-то вглубь коридоров.
— Третий этаж, левое крыло. Но туда редко кого пускают…
Не дослушав, я рванул в указанном направлении.
8:00.
Я стоял перед огромной дубовой дверью с вытертой табличкой «Г-11». Она выглядела древней — массивные железные петли, резные узоры по краям, словно пережитки какого-то забытого культа. Дверь поддалась не сразу, с глухим скрипом, будто нехотя впуская меня внутрь.
Аудитория оказалась пустой и зловеще тихой.
Высокие потолки, затемнённые витражи, пропускающие тусклый свет, ряды старых деревянных парт с выцарапанными поколениями студентов символами… Но это было не главное.
Перед кафедрой, между первыми рядами и доской, на полу что-то лежало.
Я шагнул ближе.
На паркете была нарисована пентаграмма.
Не просто мелом — кровью.
В её углах стояли пять чёрных свечей, уже потухших, но воск ещё стекал по ним, будто их задули лишь минуту назад.
А в центре…
В центре лежала девушка.
Её тёмные волосы раскинулись по полу, как шлейф теней. Белое платье пропиталось алым, особенно вокруг ножа, торчащего из груди. Лезвие блестело в слабом свете — ритуальный кинжал с узором в виде змеи.
Я медленно опустился на колени, и тут узнал её.
Ольга.
Внучка Василисы Георгиевны, ректора.
Её лицо было бледным, почти фарфоровым, губы чуть приоткрыты, будто она хотела что-то сказать. Прекрасная и ужасная одновременно.
Я протянул руку, чтобы проверить пульс, но в этот момент…
За спиной раздался визг.
— УБИЙЦА!
Я резко обернулся.
В дверях стояла толпа студентов и молодая преподавательница с широко раскрытыми глазами. Одна из девушек указывала на меня дрожащим пальцем, её голос сорвался на крик:
— Это он! Он её убил!
Преподавательница, бледная как мел, выставила вперёд ладонь — явно готовясь к заклинанию.
— Не двигаться!
Я замер.
Сердце бешено колотилось.
Кровь на полу.
Нож.
Пентаграмма.
И все они смотрят на меня.
Похоже, меня только что подставили.
А самое страшное — я даже не знал, кому это было нужно.
Глава 8
Преподавательница вскрикнула так, будто её горло разрывали изнутри. Её обычно аккуратно уложенные волосы теперь растрепались, а тёмные тени под глазами выдавали мгновенно состарившееся лицо.
— Никому не двигаться! — её голос прозвучал как хлыст, заставив даже самых шумных студентов замереть.
Староста, худая девушка с короткой стрижкой, побледнела и застыла, словно парализованная. Преподавательница резко повернулась к заместителю старосты — крепкому парню с квадратной челюстью.
— Дверь на замок! Ни одной живой души не выпускать!
Её пальцы уже набирали номер. Телефон дрожал в руке.
— "Оленька мертва…" — её голос сорвался, будто слова обжигали язык. — "Ваша… Ваша внучка. Аудитория Г-11."
Тишину разорвал вой сирены.
Сначала одна — пронзительная, леденящая, с крыши главного корпуса. Потом другая, дальше, из города. И ещё. И ещё. Будто сама земля кричала в предчувствии беды.
Воздух над партами задрожал.
Портал.
Он раскрылся, как зияющая рана в самой ткани мира, и из него вышли трое.