По следам мистера Волка (СИ). Страница 62

— Я не хотел, папа! Он сказал, что всё это во благо людей. Прости за волков! Папа, я бы стал для тебя волком! Тебе ведь нравятся волки? Знаешь, сколько всего я сделал? Я был бы хорошим волком. А Ричард обещал помочь мне в этом!

Но поговорить им не дали...

И вот Элжерон сидит в камере, один, в тишине. Растрёпанный настолько, что волосы стали похожи на мочалку. Одежда изорвана. То ли изначально такой была, то ли он изодрал её и не заметил, нервно теребя пальцами.

Элжерон всхлипывает и трёт воспалённые глаза. Ему обещали, Ричард обещал, что ничего страшного не случится! Говорил, что так нужно, что будет только лучше... И, выходит, соврал.

***

Пит Фокс не любит говорить об Элжероне Рабите, своём маленьком, глупом, словно слепой щенок, бастарде.

Он не считает себя обязанным ребёнку, которого не хотел.

И если его мать не смогла решить проблему, а затем ещё и умерла...

Разве это что-то меняет?

Ему было гораздо интереснее проводить время за любимым делом.

Кто знал, что в Элжероне это разовьётся в желание стать волком — лишь бы привлечь отца?

Пит усмехается, как всегда, когда страж открывает дверь камеры. Словно это обычный вызов. Волковедческая рутина.

Но всё же произошедшее заставило, надо сказать, призадуматься.

Элжерон не сразу переводит на него взгляд, а когда, наконец, делает это, вскакивает на ноги и ошарашенно произносит:

— Папа? — смотрит на него во все глаза и, почему-то, пятится к стене. — Папа... Зачем... Что ты здесь... — и всхлипывает. — Пр-привет.

— Я убедил их, что нужно проверить, не являешься ли ты оборотнем. Ты разве не рад мне, мальчик?

— Р-рад... — неуверенно, нервно улыбается он и замирает на месте. — Я думаю, я могу быть оборотнем. Ты... — громко сглатывает ком в горле. — Злишься на меня?

— Можешь? — шепчет мистер Фокс, ковыряя в ухе. — Ты не волк, ты пустое место.

— Я почти стал волком. Ра-разве нет? — начинают блестеть у него глаза. — Стражи и жители Бонсбёрна поверили! Мне бы ещё чуть-чуть и... я бы со-совсем... Я, — всхлипывает и трёт растянувшимся серым рукавом глаза. — Папа, мне страшно тут...

Фокс садится за железный стол и стучит по нему отросшими, загнутыми ногтями.

— Хоть ты чокнутый, тебя повесят. Если не хуже. Поэтому не волнуйся.

Элжерон начинает рыдать уже в голос, но всё ещё не решается подойти к нему.

— Я не хочу. Мне об-обе... Обещали другое! Я боялся уб-убивать. Я н-не хотел... А он говорил, что... Папа, забери меня домой!

— Как мне теперь смотреть в глаза моим мальчикам? — его верхняя губа приподнимается от гнева.

— Прости меня! — наконец бросается он к нему в ноги и пытается обнять колени отца. — Прости, не злись за волков, папа! Я думал, что стану последним из них и ты не будешь по ним скучать!

— Ты никогда не станешь одним из них... — сквозь зубы произносит Пит Фокс.

Несколько мгновений он сидит в напряжении, но затем расслабляется и запускает пальцы в волосы...

— Сын.

Элжерон мелко вздрагивает и замирает. Даже перестаёт дышать. И лишь спустя некоторое время поднимает на него полные слёз глаза. Всё ещё не дыша...

— Ты не волк, но ты мой сын, — вздыхает Пит. — И пусть это значит для меня не так уж и много... Не знаю, что с тобой было бы, если бы я уделял тебя достаточно времени. Убил бы ты всех этих людей или нет?

Элжерон судорожно вдыхает спёртый тюремный воздух и произносит тихо, задумавшись:

— Я не хотел, папа... Хозяин обещал, что поможет мне за это стать волком. И что мной будут гордиться, если обо всём узнают после. Когда уже не осудили бы. Он сказал, что потом не осудили бы. А пока всё не закончилось, я должен скрывать всё, что делал. А мне самому... Мне ведь незачем было это. Понимаешь? Я думал... — шепчет он, вдруг пугаясь до полуобморочного состояния. — Д-думал... будто... Эт-это только в моменте прест... преступление. А теперь понимаю... И меня уб-убьют.

— Градоначальник подставил тебя, — кривится Фокс. — За всё он должен платить один. Он будет гореть на огне. Ты знал, что он ведьма?

Элжерон кивает. А затем отрицательно мотает головой.

— Я не знаю. Он говорил что-то про магию и волков. Про силу, которой наделён сам. И я верил, что он может многое и сдержит обещание, что мне давал. Но я не думал, что он ведьма... Если бы я знал, то не поверил бы ему. Ведьмы, — шепчет, — опасны... А меня, — пытается сдержать очередной порыв к рыданиям, — тоже сожгут? — и сильнее вцепляется в его колени.

— Ты ведь не ведьма... — Пит вдруг тепло усмехается и хлопает его по голове, как щенка.

И Элжерон с облегчением улыбается.

— Не ведьма. Т-ты... прощаешь меня?

— Да, — он поднимается, — идём со мной, мой сладкий маленький мальчик.

— Куда? — не понимает он. — Уже? — бледнеет и едва не теряет сознание. — Уже? Меня повесят се-сегодня? Се... Сейчас?

— Я тебе не сказал? — тянет мистер Фокс, — я усыпил стражей, уколов кое-чем. После того, что ты натворил, едва ли мне будут рады во всей Элмаре. Переберусь на континент. Ты... со мной?

Элжерон бросается к нему на шею и, заливаясь слезами, выдыхает:

— Да... Спасибо, папа... Уведи меня отсюда, пожалуйста! Я буду делать всё, что скажешь. Ты не пожалеешь...

Пит Фокс кивает и, облизнувшись, тянет сына за собой.

***

Миссис Роуз сидит в магазинчике Роберты, с которой с недавнего времени очень даже хорошо ладит и за чашечкой чая мило беседует.

На двери висит табличка «закрыто», и им никто не должен помешать. За окном проливной дождь. Будто и не меняется ничего в Бонсбёрне. Точнее, ещё долгое время не будет меняться снова. Остаётся лишь переживать недавние события и долго-долго обсуждать всё по неизвестно какому кругу.

— А Дирка то...

— Кого? — хлопает Роберта глазами.

— Да стражника того, что женщин боялся.

— А-а... А почему боялся то?

— Не знаю, — тянет Роуз. — Может сестра его в детстве обижала? Или в любви не везло. Кстати, как там у вас с твоим?

К Роберте недавно вернулся муж. Может поэтому она и ходит такая радостная да добрая, даже вот, с Роуз сдружилась. Хотя раньше на дух её не переносила.

— У нас всё хорошо, — улыбается, но от прежней темы не отходит: — Так что там Дирк?

— Судить его будут. Говорят, ведьме помогал.

Роберта цокает языком и делает глоток чая.

— Кошмар, просто кошмар. А ведь я бы даже не поверила, что Ричард — ведьма!

— И я, — соглашается миссис Роуз. — Но после того, как он выжил, получив пулю в лицо... Здесь уж сложно не поверить.

— Да... Но так страшно, что его сжечь на днях должны.

На этот раз цокает Роуз:

— Так ему и надо! Кто-то после пуль выживает, а кто-то всё никак не очнётся...

— Ты про бедняжку свою? — смотрит она сочувственно. — Неужели Элис не лучше?

— Эх, не знаю... Герберт, как пёс над ней сидит, никого почти не подпускает. А она всё никак не очнётся. Но вроде говорят, жить будет.

— Вот уж не обрадуется проснувшись... — вздыхает Роберта, и подливает чай в чашку подруге. — Что там с её братцем? Страх то какой! До сих пор представить страшно, что на заднем дворе Оуэна был закопан труп!

— Да, — тянет Роуз, передёргиваясь. — Пригрел он мальчишку, а тот вон, как услужил! Но хоть признался в содеянном быстро. Ещё бы одного разбирательства граф не перенёс, мне кажется.

— А как его звать, напомни?

— Курта?

— Да.

— Курт, — отвечает миссис Роуз. — И самое интересное, — пододвигается она поближе, перевешиваясь через круглый аккуратненький столик, — ты не знаешь...

— Что, что не знаю? — загораются её глаза.

— За Куртом-то этим девчонка та уехала. Сестра первой жертвы которая. А я уж думала, к ней мистер Кроули посватается. Он ведь невесту искал.

— И нашёл, — смеётся Роберта. — Постарше и посостоятельнее.

— Ну, — отставляет она чашку, — я тебе так скажу, Хризантема заслужила счастье. Так что за них вот я рада.

***

— Как ты мог, — выплёвывает Ричард.