По следам мистера Волка (СИ). Страница 23

— Нет, я не еду. Но в случае чего ты подтвердишь, что к полнолунию я покинул замок, сказав, что буду с остальными.

***Подвал оказался сырым и холодным настолько, что даже в эту ночь у Герберта до боли леденеют руки. Он сидит в старом, потёртом кресле посреди помещения, запрокинув голову на спинку и скрестив вытянутые ноги.

Вокруг настоящий склад старых вещей, которых по тем или иным причинам всё ещё не выбросили. Подвал этот раньше был вполне себе пригоден для жилья. Вроде как дед Герберта однажды даже поселил сюда кого-то из прислуги. Теперь же это место напоминало погреб, в который медленно проваливается часть замка (правда, Герберт надеется, что это не так).

Элис долго сомневалась, безопасным будет ли просто запереть графа там на навесной замок. Граф же долго сомневался, не сдаст ли она его сразу же властям, как только замок этот защёлкнется на двери. Ведь пришлось признаться, что этой ночью перекинется он вряд ли. А значит, Герберт действительно бродил где-то в облике волка, когда произошло убийство.

Насчёт Курта же он не тревожился — тот сам в бегах, вряд ли будет рисковать и высовываться.

А Кроули так и не показался из своей комнаты, видимо, обдумывая неосторожные слова о… Ну, да, практически о женитьбе.

От этой мысли на губах графа появляется недобрая ухмылка. Нет уж, Элис отдавать он не намерен! Тем более такому, как этот чокнутый Кроули, и плевать на его состояние!

Возможно, Герберт и правда не хочет, чтобы она выходила замуж… Принимать в замке ещё кого-то, для него невыносимо.

Если дело, конечно, только в этом…

Он цокает языком и крепко зажмуривается, раздражаясь, что думает о таких вещах в такой неподходящий для этого момент.

Кости ломит, мысли превращаются в вязкий кисель. Граф поднимается и начинает ходить по подвалу, каждым шагом своим поднимая с пола клубы пыли, что мерцают в отблесках свечей, расставленных по углам и на полках.

— Надеюсь, я и правда не перекинусь, — шепчет он сам себе, чувствуя, как опасно начинают мерцать глаза.

Больше всего ему не хочется и правда кому-нибудь навредить.

***

— Прислуживаешь тут убийце, значит… — шипит Курт.

Он вместе с Элис сидит на втором этаже и пьёт ароматный горячий чай. Она отказывается топить все комнаты, кроме той, где спит Оуэн и Кроули, так что приходится кутаться в тряпье и спасаться если не горячительным, то горячим.

— Не знаю… — шепчет Элис, — похоже на то. Он обращался в ту ночь. Это наверняка было не специально. Он сходит с ума?

— Все здесь чокнутые!

Она кивает, вспоминая про причуды Кроули.

— Когда его поймают, если я пройду испытательный срок, то откажусь от жалованья… Придётся экономить и найти подработку, чтобы держать замок в порядке.

Курт передёргивается.

— Заладила! Это не наш дом, Элис!

— Теперь наш, и ты ничего с этим не сделаешь! Разве тебя не тянет… оберегать? Ухаживать? Избавляться от плесени!

Курту не даёт ответить стук в дверь и голос Бернарда Хизара.

— Сдашь его? — ухмыляется он. — Быстрее дело будет, не дойдёт до того, что у него отберут замок. А что будет с тобой, когда он станет каким-нибудь зданием совета или жалоб?

— Не знаю, — пугается Элис и срывается вниз, чтобы открыть помощнику главы стражей дверь. Он оказывается на пороге один, на этот раз без напарника. Угрюмый и сосредоточенный, с оружием в руках, что в эту ночь является вполне нормальным.

— Доброго времени, — здоровается он, поглядывая за плечо Элис, будто ожидая обязательно там кого-нибудь заметить. — Я с проверкой, как и положено. Гра… Эм, мистер Оуэн уже уехал? — Да, конечно… — отвечает Элис. — А вы хорошо сделали, что зашли! Надо уволить того парня, который заходил сюда. Он оскорбил меня! Я, конечно, не леди, но приличная девушка! Бернард хмурится ещё сильнее и достаёт из кармана блокнот.

— Кто, как оскорбил, когда? Я разберусь.

***Пока Элис в подробностях пересказывает Бернанду недавнее происшествие с искренним возмущением, забалтывая его, Курт лежит на полу и подслушивает.

На нём женская пижама (штаны — очень смело!), усыпанная розовыми цветочками и дырками. Собственная одежда не в лучшем состоянии сушится на чердаке. Из-за холода и сырости сохнет всё медленно.

Скоро Курту понадобятся плащ и кожаные сапоги. Но не сейчас.

Он тихо-тихо, чтобы успокоить желание крикнуть, какой страж болван, напевает старый, детский стишок:

«Мокрые котяткиПостучались в дом.Ночью играть в пряткиБыло страшно в гром.

Грозный пёс открыл имИ оскалил пасть:«Деточкам плохимЛучше бы пропасть…»

Кроули, которому не спалось от тревог и волнений, как раз в этот момент проходит у заветной двери и замирает на месте.

Да, Элис не советовала ему злить фэйри, но иного выхода он не видит! Порой риск вполне оправдан, а осторожность сродни глупости…

— Та жидкость, — говорит он, прислонившись к двери, — субстанция, она… Я даже попробовал, никак не пойму… Напоминает… Неважно, — кривится Кроули и продолжает: — Дайте взглянуть на вас, прошу!

Дверь, конечно, заперта, но здесь всё такое хлипкое, что Курт пугается и стискивает зубы, бледнея и дрожа. Элис всё ещё щебечет о чём-то с Бернардом, пока даже не думая сдавать пса, глупая девчонка… Курт срывается с места подслушивания, кидается к двери и шипит, как в прошлый раз.

Но голос Кроули на удивление твёрд:

— Я больше не боюсь! — и он принимается крутить ручку.

— Динь-динь-дон, — тонким голосом поизносит Курт, — проклятье нагрянет в твой дом…

И у Кроули всё же по спине пробегают мурашки.

— Это стоит того, — напоминает он сам себе шёпотом и прикладывается к двери плечом. — Я захожу, — предупреждает и ударяет снова, рискуя либо сбить замок, либо снести дверь с петель.

Курт, дрожа, предпринимает последнюю попытку:

— Увидишь меня и в танец тебя увлеку… вечно-вечно будем плясать, пока не… подохнешь.

Рифму подобрать не удалось.

— Я хорошо танцую! — с ещё большим усердием принимается Кроули выламывать дверь.

— Аааа! — Курт вскрикивает так громко, что это наверняка услышали обитатели первого этажа.

Он чертыхается, отшатывается от двери, оглядывается… Выбора нет, выход лишь один. Пусть здесь и полутьма, едва ли мистер Чокнутый сейчас примет его за фею.

А потому…

Он подлетает к окну и отворяет его с диким скрежетом.

Как раз в этот момент Кроули вламывается в комнату и тут же спешно её обходит, оглядывая все углы.

— Ох, — причитает он со страхом и волнением, — ох… — и выглядывает в окно.

Бернард же, несмотря на все попытки Элис его задержать, оказывается рядом.

— Что здесь происходит, мистер?!

Но Кроули оборачивается к нему с будто бы блестящими от слёз глазами:

— Улетел…

— Сука, — шипит Курт, сумевший зацепиться за сухую лиану и добраться до карниза, на котором едва удерживается теперь.

Наверху какой-то шум. Страж едва ли поверит, что кто-то «улетел», а потому непременно спустится. Чёрт-чёрт-чёрт.

Больше всего на свете Курт боится тюрьмы.

Он спешно спускается и тихо долбится в дверь подвала.

— Открой! П-пёс!

Не сразу, но Герберт недовольно отзывается с той стороны:

— Пошёл отсюда!

— Сдам тебя! — следует скрипящий, отчаянный ответ.

— И сам сядешь! — не сдаётся граф.

Курт начинает скулить и биться лбом о дверь, решив, что он слишком промедлил и убежать теперь не успеет, а значит, с ним всё кончено.

Герберт с другой стороны тоже едва ли не бьётся об дверь, прислонившись к ней лбом и мелко вздрагивая от каждого нового удара Курта.

Он звучно вздыхает, открывает ему и втягивает парнишку за шиворот внутрь, захлопывая дверь так, чтобы та вновь оказалась запертой.

Затем Герберт встряхивает Курта за плечи и отводит подальше от хлипкого, тонкого места в стене, откуда их легко можно было бы услышать.

— Учти, — шипит он, — начнёшь орать, я тебя вырублю. Понял?

Но Курт дёргается и уже открывает рот.