Пленница ледяного герцога (СИ). Страница 55

Когда он отправил Ариэль домой, то практически не сомневался, что там ничего серьезного. Но девчонке было полезно избежать большой битвы. Она должна была присматривать за Чертогами в его отсутствие. И вот результат, первым же жестом он не уберег Алую.

— Пожалуйста. Возьми у меня и отдай ее. Это твой последний потомок второй линии. Не считать же этого ублюдка, — обратился принцепс к той, что даровала ему жизнь. Полета он не прерывал.

— Ты не понимаешь, — вздохнула Матерь. — Она потеряла руки. Девочка не сможет сражаться и захочет ли жить… Она настоящий боевой архонт.

— Пожалуйста… У нее всего одна жизнь. Нельзя пройти ее без потерь. Лучше лишиться рук, сохранить душу и служить дальше. Ее брату вот не удалось.

Древо молчало. Но Азазель надеялся, что где-то там, чуть выше русла бешеной Ардвин, оно питает Ариэль из той жилы, что предназначена для него.

— Что еще? Ты снова готовишься меня попросить.

— Самуэль.

— С какой кстати. Обычный прислужник. Он исчерпал весь запас, хотя ранее ты выторговал ему сверх дюжины.

— Он будет присматривать за моей дочкой. Он отказался от моего покровительства, чтобы быть с ней.

— Так и жертвовал бы собой ради своего ребенка, не ради Ариэль. И ты, и он ведете себя, как обычные теплокровные.

Но в голосе Древа не было злости. Оно было довольно, что сердца обоих древнейших бились. Причем сильнее, чем у родившихся в последнюю эпоху.

— Хорошо. Тоже взять у тебя? А у тебя почти ничего нет. Сколько же ты будешь спать? Ты нужен мне здесь.

— Недолго, — не испытывая и тени сомнений, заявил принцепс.

— А почему ты не просишь за нее? У на редкость ледяное сердце. Она отстаивает камень, наплевав на собственное дитя. Я не встречала женщины черствее.

— Она знает, что такое жертва. И защищает твой мир даже такой ценой. Нет никого порывистее и горячее… Ей не нужна митра. Ее держит мой камень и я сам.

— Тогда лети к ней, влюбленный архонт.

Как будто Азазелю требовалось ее разрешение.

На вилле царила смерть. Как только владыка перестал скрываться, он заполонил весь дом пеплом. В какой момент Сатаниил заменил Дарьяла?

Скорее всего Золотой не пережил той схватки под Древом. Неслучайно камбионы сделали основной мишенью именно его.

Для демона это была единственная возможность получить контроль над виллой — да, он мог открыть проход к Фелиции, но лишь на короткие отрезки времени, которых не хватило бы, чтобы завладеть хранилищем. Успела ли Ариэль понять, что произошло, или была зарублена тем, кого считала любимым?

Азазель не представлял, что племянник сотворил с его женой. Он мог бы включить воображение, но тогда отказали бы крылья и иссякла митра… Она жива, кристалл цел, а что дальше, он разберется на месте.

И все равно при виде опустошенной Фелиции, от которой осталась лишь оболочка, он чуть не рухнул на входе.

Но никакой Сатаниил ее не сломал. Она оказалась не по зубам тому, кто обращал в грязь все, к чему прикасался.

— Азазель, берегись. Он здесь. Он где-то прячется. Не подходи.

Разумеется, принцепс видел это отродье. Хотя владыка разделил себя на три части и предусмотрительно растаял. Он делал так всегда, когда чуял смертельную опасность… Одна личина не отходила от лежавшей на полу женщины. Другая замерла в переходной зоне, готовая нырнуть в ближайший портал и скрыться. А третья отправилась к Древу.

Без кабмионов он не представлял опасности для источника. Типичный отступник, который не потерял надежду договориться… Предсказуемо, но, тем не менее, — жаль. Опять не выйдет покончить с ним прямо сейчас… Да и нечем. Он, принцепс, такая же едва живая оболочка, как и его жена.

Сатаниил, определив, что Азазель рассмотрел достаточно, появился и еще имел наглость склониться над Фелицией.

— Прочь, — Азазель взмахнул аметистом, который мгновенно улегся у него в руке.

И объяснять ничего не нужно. После успешной атаки действовать с помощью камня проще всего. Пока до Сатаниила не дошло, что нейтральные миры не истощены, как все было решили, сенатор мог продолжать блефовать.

— Какой же ты скучный, дед. А еще готовишься стать отцом. Падший в мгновение ока переместился и наполовину скрылся за стеллажами. Словно в шутку подбросил в руке те мелкие камешки, которые когда-то забрал у Фелиции в своем логове на Мидиусе.

— Она почти труп. Я добью ее на твоих глазах, если не отдашь камень немедленно. Мне он нужнее. Я стану единым правителем. А все, что ты можешь, это кое-как поддерживать жизнь в этом угасающем мире.

— Попробуй, — резкий режущий смех будто принадлежал кому-то другому, не ему. — Я отвечу тебе то же, что и жена. Сдохни в Аду, червь. Путь сюда тебе заказан.

Сатаниил выступил вперед. Неизвестно, чего он ожидал на самом деле, однако же сделал вид, что удивлен.

— Ты же ее любишь, а ей больно. Она лежит, как груда тряпок, на какой-то ветоши. Выпита демоном почти досуха. Ей бы немного тепла, хорошенько обезболить. Еще минута, и она умрет. Вместе с ней — и твой ребенок. Не думаю, что ты доживешь до ночи. Загнешься над ней, как только она издаст последний хрип. Твои Чертоги того стоят? Здесь сложно найти хотя бы одного чистого ангела.

Он сжал камни в кулаке. Азазель и, не смотря на Фелицию, знал, что ее лицо простилось с остатками лихорадочного румянца. Эль-Аму-Тадир лежала белее самого белого снега.

— Я люблю ее. Однако три наши жизни против целого мира ничто. Если ты сделаешь то, чем угрожаешь, готовься потерять свой. Это будет последний рывок, и он закончится в проклятых Горнилах. Я повторю то, что когда-то сделал Азраэль. Но я пойду до конца, и митра хлынет прямо в вечное пламя. Чертоги останутся, Бездна исчезнет. Выбирай.

— Какая чушь, — сказал Сатаниил. Правда, не очень уверенно. — Один старый, как тощее облако, ангел и бесконечная огненная стихия.

Но ангел ангелу рознь. И до владыки уже донесли, что пресветлые ускользнули из ловушки в последний момент. А Бездна под влиянием невыносимой хрустальной митры выплеснулась из Горнил и затопила столицу.

— Хочешь проверить? Она умирает. Как ты сказал, еще минута? Ты не сможешь спастись на этот раз. Сгинешь вместе с Бездной, потому что она привязала тебя крепче не бывает.

Сатаниил положил горстку камней под ноги Фелиции. Она закашлялась и сумела перевернуться на другой бок. Ее грудь снова вздымалась.

— Чокнутый старикашка. Ты не родишься заново. Тебя прихлопнут свои же.

— Верни остальные, — приказал Азазель.

Блестящие и при этом прозрачные путы затянулись вокруг лодыжек Падшего.

— Не много ли ты просишь? Отсыпь мне еще родовых камней. Я переварил пустые, и теперь моя кровь очистилась от вашей мерзкой скверны. Но за то, что ты присвоил себе нейтральную зону… Давай камни, дед.

Азазель вместо ответа дернул племянника на себя, тот начал терять равновесие и… рассыпал вокруг остальные камни с магическим следом госпожи Фиолетового дома. Однако один камешек он незаметно сунул в карман. С таким количеством под давлением клятого кристалла отсюда не уйти.

Принцепс молча прыгнул на него. Прямо как Аз, без раскачки. Однако Сатаниил не собирался здесь задерживаться. Он распался на восемь белых воронов, каждый из которых полетел куда глаза глядят, то есть во все стороны. Через мгновение в хранилище не было ни одной птицы.

— Привет, — сказала Фелиция. — Не представляю, как ты скрыл это от него, но только ты вошел, в меня полилась сила. Побледнеть, и то стоило большого труда. И ты отлично притворялся. Он же был уверен, что перворожденный никогда не лжет.

— Я не лгал, я лукавил, — сдавленно выдал Азазель.

Он шел к ней, но ноги слушались плохо.

— А про последний рывок?

— Хорошо… Я соврал. Ты будешь меня стыдиться?

Он уселся рядом с ней на колени. Удостоверился, что ее боль ушла. Его шатало всем корпусом. Повезло, что в аметисте достаточно энергии, чтобы помочь его монне.

— Тебя? Азазель, у тебя слезы. Ты плачешь.