Пленница ледяного герцога (СИ). Страница 54

— Аз…Азазель, берегись. Он здесь. Он где-то прячется. Не подходи. Я не узнала собственный голос. Демон на пике. Он забрал у меня и у камней все, что смог. А от первого сенатора после рывка сохранилась разве что тень.

Глава 65. Финальная, но не последняя/ Азазель. Освобождение

Они довольно легко пробивали щит за щитом. Глубже продвигались в ту часть нейтральных миров, что контролировали бесы. По оценкам принцепса, они давно преодолели середину пояса и сейчас теснили врага все ближе к Бездне.

Однако Азазель чуял неладное. Все складывалось чересчур просто. Он видел, как от победы пьянели архонты. Они глотнули много доступной энергии разом, и это разжижало мозг похлеще любых стимуляторов.

Он не жалел о том, что пришлось скормить всего себя, чтобы ни одна из территорий, заселенных другими расами, не пострадала. Рано или поздно ему надо было ответить за то, что уже стало историей… За беспощадную колонизацию, затеянную его расой. В итоге захваты обернулись против них самих. Азазель упустил. Его первородные братья не учли. Соплеменники превратились в пожирателей энергии самого низкого толка.

В их аскетичном мире ее было достаточно, но добывалась она тяжело. Сначала ее тянули из кристалла кланов, тот подписывался у кристалла своего Дома, тот брал у пяти правящих… Получалась одна бесконечная цепь кормления. При этом обратной отдачи толком не происходило. Ничего странного, что Кассиэль и Эйнджил, сидящие на самом верху, больше походили на одержимых голодом мелких бесов, чем на великих архонтов.

Пресветлые стали вычерпывать магию и жизненные ресурсы из подконтрольных миров. Но и там ангелы были ограничены естественным образом. Выращивать цивилизации, как племенной скот, они так и не научились. Вмешивались демоны, которые требовали себе точно таких же прав по «питанию» в нейтральной зоне, чтобы не проиграть в противостоянии двух рас. В конечном итоге это потребность в легкой энергии привела пресветлых к каннибализму и появлению темнокровных.

Первый сенатор оглядывал окружавшие его лица и никого из них не узнавал. Где природная тонкость и выразительность черт? Что это за звериные маски, обезображенные яростью и похотью? Вообразили, как празднуют победу в столице Бездны? Он замедлялся, и следовавшие за ним были вынуждены делать то же самое, пусть и против своей воли.

Возможно, воинов извиняло, что такой отборной митры и в таких количествах они не пробовали. Однако опьянение напрямую сказывалось на боеспособности белокрылой армии. Эпоху назад, когда гремели последние большие битвы, ангелы еще не теряли привычки обращаться к Древу напрямую. Они умели обмениваться с ним, а также с неживой природой — с Ардвин, с другими реками, да даже со скалами… Однако потребность в энергии только росла. А Древо само по себе не являлось аккумулятором. Оно лишь распределяло силу. Принцепс надеялся, что во время последнего председательствования в сенате ему удалось убедить элиту, как это важно, — не забирать энергию, а отправлять ее обратно в свой (или чужой) мир.

Архонтов следовало немедленно остановить, потому что наступление грозило перейти в налет, который меньше всего отвечал интересам Чертогов. Количество территорий, заселенных бесами и низшими демонами, во много раз больше, чем тех, где жили высшие демоны. Если пройтись по ним частым гребнем, то бесы объединятся с высшими уже по своей инициативе и нападут в его отсутствие на Чертоги. О последствиях думать не хотелось.

Был еще один довод в пользу разворота. Не менее существенный, чем плохо контролируемая армия. Азазель чуял ловушку. Уж больно легко Астарот вышел из боя, а Вельзевул испарился, словно и не собирался вмешиваться. А ведь они имели возможность атаковать его вдвоем.

Мог ли темнейший Астарот настолько быстро развернуть барьер из негасимого огня — и, что важнее всего, как далеко от Ада он это сделал? Астарот не рвал с Бездной. Огромные приграничные территории его Изнанки, граничащие с Адом с одной стороны и с нейтральными землями с другой, сами по себе служили своего рода щитом. Сумел бы он соорудить огненный круг с внешней стороны?

Ответ принцепсу не нравился. При таком раскладе он вел свое полупьяное войско на верную гибель. Вельзевулу, Сатаниилу и прочим достаточно было лишь замаскировать огонь. Демоны это умели.

— Что ощущаешь? — спросил он, подлетев к Лорату.

Глава Серебряного дома не стал брать митру во время всеобщей раздачи. Он был слаб, однако же холоден и расчетлив, как полагалось потомку Древа. Они с Азазелем сейчас в одной лодке, хотя принцепс тщательно скрывала свою немочь.

— Опасность, — мрачно отозвался сенатор. — Огонь близко. Не понимаю, как они выдвинули его настолько вперед. И ничего не вижу.

Перворожденный окончательно прервал движение, затормозив и сенатора.

— Труби разворот. Пока мы грызли друг друга и поедали соседние расы, демоны крепли. В отличие от нас, они черпают силу в пламени. Им не нужны рабы, чтобы существовать. Вот почему огонь у Бездны тоже не тот, что был раньше. Пламя подминает все новые земли. Но если мы сумеем вовремя убраться, то контроль за нейтральными мирами, будет наш.

На челе Лората порезались морщины.

— Я не уверен, мой принцепс, что кто-то из нас в состоянии удержать… их. Моих собратьев ведет жажда.

— Труби. Древо поддержит твой глас. Оно заботится о неразумных детях, несмотря ни на что. Я же попробую раскрыть им глаза.

Лорат поднял трубу. Он вложил остатки энергии в звук такой высоты, что ближайшие к нему ряды воинов застыли в полете, ударившись об стену. Они разом оглохли и частично ослепли. Но со спины к ним приближались следующие, менее оглушенные… И в этот момент Азазель сбросил с себя человеческий вид и принял свой истинный облик.

Впереди его войска поднял столп голубого огня. Редко, да, пожалуй, никогда ранее, дети Древа не обращались в сакральную митру столь далеко от Источника. Однако Азазель, пятый сын, свидетель трех эпох, единственный из братьев, кто прожил так долго… обладатель незамутненной энергии, он мог позволить себе и это.

Сверкающий холод остудил жаждущих. Архонтов и архатов будто швырнуло на колени под сенью материнского Древа. Разъедающий разум голод съежился в объятиях ледяного покоя. Те же, кто был заражен темной кровью, принялись корчиться и гореть в настоящем огне. Лорат с сожалением отметил, что среди самых славных воинов нашлись и такие.

Бездна яростно взревела от близости извечного врага. Убийственная митра маячила рядом и заставляла пламя танцевать с перебоями. С него слетела тщательно наведенная маскировка. Пресветлые увидели преграду из негасимого огня всего в пяти минутах лету. Ни очнись Азазель столь своевременно, они бы перемахнули через очередной мир и угодили в ловушку.

Но тщетно огонь выл и трещал, призывая подойти ближе и испытать его силу. Ангелы один за другим покидали зону перехода, возвращаясь в Рассветные земли. Эйнджил и Лорат почтительно дожидались в стороне, пока принцепс вернет себе тело.

— Блестящая победа, первый сенатор, — неестественно громко вскричал глава Синих. — Мы забрали себе почти все. За демонами разве что одна пятая нейтрального пояса. Они узрели мощь истинной энергии.

— Они сильнее нас. Это позор для потомков Древа, — скривился Азазель. — Я постараюсь завершить перерождение в сжатые сроки. Пятой эпохи не будет. Но за отведенную мне четвертую… да коснется нас возрождение.

Лорат не сказал ничего. И что тут скажешь? Балансировать малыми силами, каждую минуту ускользать от разгрома, прощаться с кланами, уходящими в вечность, — и при этом все равно отвоевать себе оптимальные позиции… Это удача для вымирающего народа. Это достойно великих стратегов. И это не победа. Это скорее не поражение.

Эйнджил ухмыльнулся, когда оба сенатора, мрачных, как тучи, отвернулись от него, чтобы совершить переход.

**************

Когда Азазель вернулся в Чертоги, беда уже случилась. На него обрушились все потери разом. Ариэль умирала под Древом, Самуэль уже испарился. Его кошачья ипостась исчезла, как и не было ее. И это наименьшее зло. Фелиция, его родовой камень и племянник — они по-прежнему находились на вилле.