Локки 7. Потомок бога (СИ). Страница 15

А вот когда он вошёл в госпиталь, то выглядел иначе. Уверенный, с властными движениями и надменной улыбкой высокородного мага из известной семьи.

Да только всё изменилось, стоило рыжей Марии Юрьевне взволнованно сообщить ему, что Рука императора в палате Румянцева, оказавшегося его боевым товарищем. Это мне уже потом сказал Пётр, который был в коридоре. Он-то и увидел разительную метаморфозу, произошедшую с Альфредом Георгиевичем.

Я же в тот момент наблюдал другую метаморфозу, не менее разительную. Румянцев сперва будто не узнал меня, но чем больше я с ним говорил и убеждал, что верну ему ногу, тем больше он пробуждался.

Доброслав словно медленно-медленно выбирался из чёрного болота, утянувшего его на самое дно. К его глазам постепенно возвращался блеск, взгляд снова наполнялся жизнью, а страдальческие морщины на юном лице разглаживались. В итоге он крепко обнял меня и чуть не расплакался. В те мгновения даже моё чёрствое, как прошлогодний снег, сердце дрогнуло.

— Ты снова будешь ходить, — заверил я его, чувствуя, как от медвежьих объятий здоровяка воздух застрял в груди. — Только отпусти, пока рёбра не сломал.

— Спасибо, спасибо! Век буду помнить! — прочувственно выдал он и откинулся на подушку.

— Я не понимаю, почему ты сразу не воспользовался моим именем и не потребовал, чтобы тебе вернули ногу, угрожая тем, что Рука императора открутит им головы, — недовольно проговорил я, поправив пиджак.

Тот даже не скомкался, словно Румянцев и не тискал меня.

— Нет. Не в моих правилах так поступать. Это не по-дворянски, — убеждённо сказал парень, проведя рукой по лысой голове.

— Знаешь, многие аристократы не согласились бы с тобой, — насмешливо произнёс я.

— Верно, господин Громов, — вдруг поддакнул второй боец, лежащий в палате.

— А чего ты, Румянцев, не дал на лапу местному главному врачу? У тебя же есть деньги, — полюбопытствовал я, попутно благодарно кивнув бойцу.

— Ненавижу мздоимцев. И родственникам сказал, чтобы они ни копейки ему не давали. Мой отец хотел пристыдить этого Альфредика, даже опустился до брани. А этот мерзавец лишь эдак высокомерно улыбался. И его улыбочка не пропала, даже когда отец пообещал пожаловаться на него в министерство и подать в суд.

— Я сотру с его лица эту улыбку, — азартно заверил я Румянцева.

И вот сейчас Альфред Георгиевич потел напротив меня. Вонь его ужаса и пота наполняли кабинет. И ему было совсем, совсем не до улыбочек. Он морщился от яркого света, бьющего в глаза, и со страхом ждал, что я буду с ним делать.

— Г-господин Громов, — заикаясь, выдал он. — Каждый может ошибиться. Признаюсь, я несколько… э-э-э… злоупотребил своим положением. Но вы поймите, я ведь не для себя это делал. Скажем так, этого требовали интересы моего весьма прославленного и уважаемого рода. У нас сейчас не очень хорошее финансовое положение. А мой сын и дочь… Они…

— Они пусть катятся в пекло, как и весь твой вшивый род, породивший такого ублюдка, — зло процедил я и с грохотом опустил ноги на пол.

Альфред Георгиевич увидел, как я в бешенстве вскочил со стула, подскочил к нему и ударил хрустальной пепельницей по голове. Он тоненько завопил и весь съёжился, шлёпая губами. Но удара не последовало. Пепельница без проблем прошла сквозь его башку, после чего иллюзия пропала, напугав мага до самых гнилых печёнок. Он жалобно моргал, превратившись в кусок слизня. Такого бить даже как-то постыдно. Только руки марать.

— Знаете, Альфред Георгиевич, вы можете кричать, вопить, завывать. Как вам будет угодно. Я сегодня щедрый. Но итог будет один… — зловеще недоговорил я, рассчитав всё так, чтобы моя кровожадная улыбка совпала с раскатом грома, сотрясшим госпиталь до самого подвала, где наверняка жили крысы.

— К-какой? — просипел он с трудом, словно его душил невидимка.

— Вы умрёте, — лаконично заявил я.

— Не… не хочу умирать. Вы не… не имеете права.

— Да, не имею. Император, наверное, меня накажет. Думаю, оставит без сладкого на десерт. Понимаю, что наказание страшное, но я готов обменять его на вашу смерть, — усмехнулся я, разглядывая свои ногти.

Маг украдкой посмотрел на закрытую дверь, словно прикидывал, как ему половчее смыться из кабинета. Его бледная потная рожа на миг затвердела, но затем снова приняла жалобный вид. Кажись, он понял, что от Руки императора хрен скроешься.

— Я… я могу всё исправить. Чего вы хотите? Только скажите! — горячо выпалил он, изрыгнув на подбородок залп слюней.

— Вы умрёте, Альфред Георгиевич. Я закопаю вас перед госпиталем, насыплю небольшой курганчик и посажу цветы. Они вырастут красивыми и яркими, питаясь тем, что останется от вашего тела. Получается, что вы будете радовать людей. Может быть, впервые в жизни вы сумеете вызвать людские улыбки.

Мужчина ещё больше побледнел, хотя, казалось бы, больше уже некуда. Но он умудрился. У него на лице даже проступили голубые прожилки.

— Или… — многозначительно произнёс я.

— Или⁈ — страстно выдохнул он, вцепившись в это слово как в спасательный круг.

— Или сегодня умрёт прежний Альфред Георгиевич, мразь, взяточник и подлый человек. А новый Альфред Георгиевич станет честным и бескорыстным магом-лекарем, который половину своего состояния отдаст на благо раненых и больных воинов.

— Да! Да! Да! Я им стану! Клянусь всеми богами! — выпалил смертный. — И отдам половину всех своих денег!

— Но если новый Альфред Георгиевич превратится в старого… О-о-о, что тут начнётся! Страшно подумать, что я сделаю с человеком, обманувшим меня. А я ведь постоянно буду наблюдать за вами.

— Я не обману вас! Клянусь! Дайте мне шанс всё исправить! — протараторил он, подавшись к столу.

Свет лампы отразился от его взбудораженных глаз. Глаз преступника, получившего помилование прямо за миг до того, как топор палача должен был опуститься на его шею.

— Ты получил этот шанс, — сухо произнёс я, мысленно проклиная серую мораль.

Конечно, этот хрен заслужил кару: тюрьму или, может, вообще расстрел. Но он же, гад такой, отличный маг-лекарь. Нельзя отказываться от его услуг, когда идёт война.

Альфред Георгиевич принялся жарко благодарить меня, заверяя, что скорее небеса обрушатся на землю, чем он вернётся к прежней неправедной жизни.

Я иронично подумал, что, может, так святыми и становятся. После хорошей порции люлей?

— Так, а теперь докажи мне свою полезность. Ты знаешь номера телефонов магов, способных восстановить ногу Румянцева?

— Да, знаю, — истово закивал он. — Номера есть в записной книжке. Она вон там, в столе справа от вас.

— Тогда звони самому лучшему, представься ему, а потом скажи, что с ним будет говорить Рука императора, — проинструктировал я смертного, вытащил из ящика записную книжку с обложкой из теснённой кожи и швырнул по столу лекарю. Тот поймал её и вооружился стационарным телефоном, черневшим на столе.

Ночь, к сожалению, пока ещё не превратилась ни в день, ни в утро, так что Альфред Георгиевич не сумел дозвониться до самого лучшего мага. Из-за этого нам пришлось пойти по нисходящей.

Однако я всё-таки сумел переговорить с несколькими мощными лекарями и выбрал одного. Он обладал отличной магией, значительным опытом и жил в Поволжье. А Румянцев, по-моему, как раз откуда-то из тех мест. А ещё этот выдающийся лекарь обладал очень понравившейся мне особенностью. Он буквально горел желанием выказать Руке императора свою полезность.

— Живи и помни о сегодняшней ночи, — напоследок грозно бросил я бледному Альфреду Георгиевичу.

Тот поспешно закивал, благодаря меня за данный ему шанс.

Выйдя из его кабинета, я встретил в коридоре Петра. Тот уже успел задремать в кресле возле журнального столика.

— Ну, Петр, ну помощничек, — иронично проговорил я, несильно пнув его по ботинку.

— А-а-а. Чего? — резко разлепил тот глаза, торопливо вытирая слюни, выкатившиеся из уголка рта, пока он спал.

И, кажется, парень не сразу понял, где проснулся. Его взгляд несколько секунд тупо блуждал по сторонам, а потом всё-таки прояснился.