Локки 7. Потомок бога (СИ). Страница 13

— Чернобог меня раздери! — ругнулся он, болезненно потирая колено.

— В тебе умер спортсмен мирового класса, — иронично проговорил я, важно двинувшись по брусчатой дорожке, возле которой стояли кованые скамьи.

— Спорт больших достижений вреден для здоровья, — прошипел парень и похромал следом за мной.

— Кто так говорит? — полюбопытствовал я, глядя на силуэт, появившийся в освещённом окне особняка.

— Моя девушка. Она очень умная, начитанная и…

— И твои яйца лежат в её тумбочке, да? — ехидно сказал я, поняв, что Пётр ещё тот подкаблучник, думаю, у него даже разряд есть, и наверняка самый высший.

— Нет! — горячо выдохнул он. — Господин Громов, тут вы не правы.

— Ага, конечно. А кто принимает решения в вашей паре? И осмеливаешься ли ты говорить ей «нет»?

— Бывает, и говорю, — насупился тот, следом за мной взойдя по ступеням особняка, встретившего нас мощной тёмной от времени дубовой дверью с кольцом вместо ручки.

— Прям в лицо ей говоришь? Не за спиной, не во сне, не шёпотом?

— Ну… и в лицо говорю, — совсем глухо пробормотал Пётр и деликатно постучал кулаком в дверь.

— Да ты герой. Надо бы у императора выхлопотать для тебя какой-нибудь орден, — усмехнулся я и пнул дверь. — Открывайте уже! Александр Громов прибыл со своим помощником, известным ревизором!

— Мне кажется, я не похож на ревизора, — заметил Пётр, смахнув с рукава капельку дождевой воды, сорвавшуюся с крыши.

— Пфф, не мели ерунду. У тебя вон какой длинный и острый нос. Сами боги велели тебе совать его везде где только можно.

Парень потрогал своё выдающееся соплехранилище и поморщился.

— От деда достался, — пробормотал он и встрепенулся, услышав лязг в замочной скважине.

Дверь открылась с душераздирающим скрежетом. Меня аж всего перекосило, как чёрта от ладана. А Пётр сразу вскинул руки, увидев дуло двустволки, смотрящее прямо на него.

— Кто такие⁈ Почему безобразничаете⁈ Зачем ломитесь в госпиталь, окаянные⁈ — прохрипел щуплый старичок, трясущимися от возраста руками сжимая оружие.

На нём криво сидел чёрный потрепанный костюм с нашивкой «охрана». А позади дедка возвышались две дородные тётки в белых халатах и чепчиках. Их разгневанные глаза отражали мягкий свет ламп, свисающих с арочного коридорного потолка, украшенного жёлтыми разводами, затейливой формы.

Чёрно-белая плитка на полу оказалась местами потрескавшейся, а резные красивые двери по бокам остались ещё с тех пор, когда в особняке жили дворяне.

— Любезный, не тычьте своим пугачом в сторону моего помощника. Он, в отличие от меня, не бессмертный. А ваше ружьишко может и пальнуть, — строго проговорил я, попутно вытащив из кармана «корочки». — Ознакомьтесь.

Я протянул их старичку, но одна из тёток движением толстой, как свиная рулька, руки отодвинула охнувшего дедка и цапнула «корочки». Приблизила их к усеянному мелкими морщинами щекастому отталкивающему лицу и начала читать, шевеля сухими бледными губами.

Вторая тётка через плечо первой взглянула на «корочки», сердито почесав волосатую лиловую бородавку под носом.

— У меня в общежитии вахтёрша была похожая на этих женщин, — прошептал мне в затылок Пётр. — Ох и мерзкая была карга. Она получала истинное наслаждение оттого, что имела кое-какую власть над студентами.

— А у этих есть кое-какая власть над аристократами, находящимися тут, — так же тихо сказал я, повернув к нему лицу, а затем снова посмотрел на тёток. — Дамы, вы убедились, что перед вами Александр Громов?

— У-у-убедились, — заикаясь, протянула одна, осознав, что к ним среди ночи и вправду заявился Рука императора.

Старик сразу же опустил ружьё, вытянулся до хруста костей и почему-то отдал мне честь.

— Служу империи! — хрипло выдохнул он.

— Вольно, боец, — бросил я ему, злорадно наблюдая, как лица женщин из властных со штрихами самодурства становятся угодливыми и заискивающими.

— Проходите, проходите, господа. Чего же вы на ступенях стоите? — заворковала одна, поспешно сдвинув в сторону свои мощные телеса.

Я прошёл мимо неё и сразу же громыхнул:

— Кто в госпитале главный?

— Так Альфред Георгиевич. Он у нас и заведующий отделением, и исполняет обязанности главного врача. Только он нынче ночью не здесь, — продребезжала вторая тётка, чью физиономию украшала бородавка. Именно она разговаривала со мной по телефону. Я узнал её голос.

— Вызовите его. Пусть немедленно приезжает сюда, — приказал я, заложил руки за спину и с умным видом пошёл по коридору.

Пётр посеменил чуть позади и правее. Он изобразил въедливый взор и принялся скользить им по всем трещинкам стен, соринкам на полу и пятнам на потолке. Сокрушённо качал головой и тяжело вздыхал, частенько бормоча «м-да».

— Сейчас попробую дозвониться до него! — отбарабанила первая и, тяжело кряхтя, довольно шустро посеменила по коридору, скрывшись за одной из дверей.

— Вы, — кивнул я на тётку с бородавкой. Та аж испуганно дёрнулась и прикрыла лицо рукой, словно подумала, что я пропишу ей леща. — Вы, любезная, сопроводите моего помощника на второй этаж. Покажите ему там всё. А вы, храбрый охранник, заварите-ка мне крепкий чай.

— Есть! — по-военному попытался гаркнуть старичок и скрылся с глаз долой.

Тётка же послушно повела Петра на второй этаж, воспользовавшись монументальной роскошной лестницей с мраморными ступенями и перилами из отполированного до блеска красного дерева.

А я, оставшись один, телепортировался к той двери, за которой скрылась первая женщина. Приложил ухо к замочной скважине и прислушался.

— Боги, боги, боги… Что же теперь будет? — лихорадочно причитала тётка. — Да бери ты уже трубку! Алло, алло! Альфред Георгиевич, ну наконец-то! Тут такое… такое… Нет, никто не умер, по этому поводу я вам уже не звоню, как вы и говорили, господин. Всё гораздо хуже. Приехала проверка! Да не абы какая, не Христофор Дмитриевич, а сам Александр Громов, Рука императора.

Она с таким ужасом и придыханием произнесла моё местное имя и статус, словно говорила минимум о прибытии Чернобога на пару с Мареной.

— Нет, не объелась я белены, Альфред Георгиевич! Не перепутала таблетки, — продолжала стрекотать тётка. — Всеми богами клянусь, прибыл Громов. Не знаю я, что он забыл в нашем заштатном госпитале. Говорит, с проверкой. А что проверять будет — одни боги знают. Приезжайте скорее, господин. Если он начнёт опрашивать больных… Ох, что может произойти! Кто-нибудь точно сболтнёт, что вы… Молчу, молчу. Держать Громова подальше от больных? Постараюсь, но вы приезжайте скорее. Громов-то не один, с ним какой-то помощник, известный ревизор. У него взгляд как рентген, всё видит и подмечает, хотя оба-то ещё совсем юнцы. Жду вас, господин, жду!

Тётка на страстном выдохе прекратила трещать и, кажется, положила трубку. А я телепортировался к лестнице, откуда и бросил вопросительный взгляд на взволнованную женщину, вышедшую из комнаты с телефоном.

— Господин Громов, Альфред Георгиевич скоро будет, — заверила она меня, теребя поясок белого медицинского халата. — А где Клавдия Ивановна?

— Если вы имеете в виду вашу коллегу, то она повела моего помощника на второй этаж.

— На второй этаж! — непроизвольно ахнула тётка, отправив брови к ломким белёсым волосам, тысячу раз сожжённым средствами для покраски.

Она тучным метеором ринулась по ступеням лестницы, едва не теряя тапки со стоптанными задниками.

— Куда вы так спешите, голубушка? — иронично спросил я, покосившись на потрескавшиеся пятки женщины. — Подождите меня, я с вами.

— Нет, вам туда нельзя, господин Громов! — на бегу выдохнула она. — Дождитесь на первом этаже Альфреда Георгиевича! Он уже вот-вот будет.

Тётка скрылась за крутым изгибом лестницы, оставив после себя запах дешёвых духов и ужаса.

Готов поставить душу Локи против жёваного крота, что как раз на втором этаже и обитают больные. А судя по небольшим размерам особняка, их не так-то и много. Думаю, два-три десятка или чуть больше.