Жезл жизни (СИ). Страница 15

— Ты не будешь сражаться? — спросил Корв.

— Это не бой. Это бойня! — хмуро ответил Ярослав.

Корв усмехнулся.

— Разницы нет!

Когда молодые девушки и дети были связаны, а «ненужные» кочевники добиты, стражники принялись за женщин. С них сорвали грязные туники и принялись насиловать, соревнуясь друг с другом в «мужской доблести» — кто больше перетрахает.

— Эй, Сихар, а ты чего стоишь? Говорили, что у тебя длинный меч! — крикнул Гарук, залезая на очередную жертву. — Или он у тебя мягкий?

Дружный хохот разгоряченных самцов был ответом на тупую шутку своего командира. Корв покосился на Краснова — капитан остался невозмутим, он еще в прошлой жизни научился игнорировать плоские подначки гопарей. Тогда жрец поднял над головой булаву и громко сказал:

— Прекращайте баловство! Быстро заканчивайте и уходим! Надо разбить лагерь под днёвку вот за той дюной до того, как солнце высоко поднимется. Или придется торчать тут до вечера среди трупов.

Видимо авторитет старшего жреца среди воинов Храма Карса был непререкаемым — вполголоса матерясь, насильники торопливо кончали, неохотно сползали со своих жертв и принялись навьючивать лошадей всяким «нужным» барахлом. Ненужное барахло подожгли. Уже когда весь отряд сидел верхом, Гарук обошел изнасилованных женщин (которых изначально не планировали тащить с собой) и лично перерезал им глотки.

Ярослав отвернулся.

— Ты должен был присоединиться к стражникам в бою, — сказал Корв, когда они вернулись в Храм. — Теперь они будут сомневаться в тебе.

— Мне плевать! — ответил Ярослав.

— Напрасно, — покачал головой жрец. — У твоего поступка могут быть неприятные последствия.

Его предположение начало сбываться в тот же день — теперь стражники смотрели на него иначе, не с ненавистью и страхом, а с презрением. Согласно их примитивному представлению о жизни, он проявил слабость. Невзирая на все его предыдущие поступки. Когда Ярослав шел по Арене к тренировочной площадке, один из воинов, коренастый детина со шрамом через левый глаз, плеснул ему под ноги мочой из деревянной бадьи.

— Трус! — бросил стражник, и вонючие капли забрызгали сандалии, оставив темные пятна на отполированной коже.

Другой, помоложе, с нервно дергающейся щекой и бегающими глазами, прошипел, проходя мимо:

— Карс не любит слабаков. Особенно тех, кто прячется за спинами настоящих воинов.

Гарук просто плюнул ему под ноги, не удостоив взглядом.

А сразу после обеда Краснова вызвали к Верховному жрецу.

Патриарх ждал его в своем кабинете с панорамным окном, выходящем на пустыню. Высокий, худой, с властным лицом, настоящий маршал. Ярослав стоял перед ним, чувствуя себя одной из песчинок, лежащих снаружи под испепеляющим солнцем.

— Твоя первая вылазка прошла успешно, — произнес Верховный.

Голос был спокоен, но в нем чувствовалась скрытая ярость.

— Если успех — это убийства и насилие… — Ярослав скривился, словно съел целый лимон.

— Это необходимо, — перебил Верховный. — Мы строим новую эру. И ради этого все средства хороши.

Ярослав промолчал.

— Ты не участвовал в бою! — рявкнул Верховный. — Ты просто наблюдал. Как будто это не твоя война!

— Потому что это не моя война, — отрезал Ярослав. — Я не собираюсь резать безоружных.

Тень скользнула по лицу патриарха. Он медленно поднялся, и вдруг Ярослав почувствовал давление — не физическое, а какое-то древнее, вязкое, будто сам воздух сжимал его горло.

— Ты ошибаешься, — прошипел жрец. — Это именно твоя война. Потому что ты наш.

Он сделал шаг вперед, и золотой обруч на его лбу вспыхнул тусклым светом.

— Ты думаешь, мы просто так вложили твою душу в тело Сихара? Ты — меч в руках Карса. И если меч отказывается рубить… его переплавляют.

Ярослав стиснул зубы.

— Попробуйте.

Жрец рассмеялся — сухой, безжизненный звук, будто кости, падающие на камень.

— О, мы не будем убивать тебя. Ты слишком ценен. Но у тебя есть слабость.

Он щелкнул пальцами, и дверь в покои распахнулась. Двое стражников втащили Вейд. Ее руки были связаны за спиной, рот закрыт кляпом, а глаза — широкие, испуганные — метались между Ярославом и патриархом.

— Милая девушка, — сказал Верховный, проводя пальцем по ее щеке. — Хотя и шлюха — до тебя она переспала с десятком мужчин. Правда, выбирала кого почище и помоложе — в основном, младших жрецов. Но сейчас я подумываю, а не отправить ли ее на кухонный двор, в качестве утешения для самых грязных и вонючих рабов.

Ярослав рванулся вперед, но невидимая сила приковала его к месту.

— Ты, урод…

Что-то сжало шею, Краснов захрипел от боли.

— Это тебе за оскорбление, тварь! — снова рявкнул старик. — Слушай меня внимательно: Ты пойдешь в следующий набег. И ты будешь там убивать. Иначе Вейд отправится в ямы для рабов.

Ярослав посмотрел на Вейд. Она трясла головой, словно говорила «не соглашайся», но в ее глазах плескался ужас.

— Хорошо, — прошипел Краснов. — Я пойду.

— И будешь убивать? — усмехнулся старик.

— Я пойду! — упрямо повторил Ярослав.

Патриарх задумался, затем кивнул.

— Пока достаточно.

Стражники отпустили Вейд, и она бросилась к Ярославу, но он не обнял ее. Он смотрел только на патриарха.

— Прибереги свою ярость для пустынных крыс! — сказал Верховный. — А теперь пошел вон!

Ярослав вышел из покоев Верховного жреца, и массивные дубовые двери с глухим стуком захлопнулись за его спиной. Звук эхом разнесся по высокому коридору, отражаясь от полированных каменных стен, покрытых причудливо извивающимися трещинами. Подошвы его сандалий с мягким шелестом скользили по мозаичному полу, где каждый камешек был уложен с математической точностью, образуя сложный узор из переплетающихся спиралей — символ «Жезла жизни».

Воздух в коридоре был прохладным, пропитанным запахом благовоний и какой-то тухлятины. Краснов остановился у узкого окна-бойницы. Горячий ветер пустыни обжигал лицо, принося с собой мельчайшие песчинки, которые хрустели на зубах и забивались в складки одежды. Внизу, за невысокой круговой стеной, раскинулось бескрайнее море дюн — золотистых, переливающихся под кровавым солнцем, движущихся почти незаметно, но неумолимо, как дыхание спящего гиганта. Девушка прижалась к нему, дрожа всем телом, и только сейчас Ярослав обнял ее и принялся успокаивающе поглаживать по спине. Вейд тихонько заплакала.

Снова оживились воспоминания о резне в пустыне. В голове опять зазвучали крики кочевников — хриплые, полные животного ужаса, смешанные с предсмертными хрипами. Пронзительный визг женщин, когда стражники срывали с них грязные одежды, обнажая иссушенные солнцем тела. Скрип кожи о кожу, тяжелое дыхание насильников, глухие удары кулаков по плоти, визгливый смех Гарука. Ярослав сглотнул ком в горле. Он прислонился лбом к прохладному камню, пытаясь заглушить воспоминания.

— А ведь я прямо там мог перебить всех стражников и прирезать этого борова! — прошептал Краснов девушке. — Но я стоял и смотрел, как эти мрази режут безоружных. Как Гарук забавы ради вспарывает животы старикам. Как они… — Он резко сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони, оставляя на коже кровоточащие полумесяцы. — И что было бы потом — куда бы я делся? Уйти в пустыню? Даже если пройти через пески и вернуться к Сихарам — это будет верная смерть, они сразу поймут, что я одержимый. Идти на север? Еще более сложная задача — на том направлении почти нет колодцев. Это не мой мир! Это не моя война! Теперь еще и ты, Вейд…

— Ну, прости, что так вышло, Яр! — Она резко отстранилась, глаза сверкнули в полумраке, как у кошки. — Я всего лишь рабыня. Вынужденная ежедневно лавировать между изнасилованием и групповым изнасилованием!

Ярослав шагнул к ней. Пальцы сами потянулись к ее лицу, но остановились в сантиметре от кожи. Он почувствовал исходящее от нее тепло, увидел, как по шее пробежала дрожь, подняв мелкие пупырышки на смуглой коже. Ее дыхание коснулось его губ.