Другие грабли. Том 3 (СИ). Страница 47
— Не знаю, — сказал я. — С чего бы?
— Может быть, потому что я — птица недостаточно высокого полета? — невесело предположил Сидоров. — Может быть, потому что вы не имеете права обсуждать со мной детали нападения и ждете следователей из совсем другого ведомства? Скажите, Василий, вас догнало прошлое? Враги нашей страны сумели отыскать вас после стольких лет и решили отомстить?
— Если все обстоит так, как вы говорите, почему же я до сих пор жив? — спросил я.
— Потому что они вас недооценили?
— Тогда где их трупы? — поинтересовался я, искренне надеясь, что он не назовет адрес морга, в котором их можно посмотреть.
Хотелось бы верить, что мироздание не настолько жестоко.
Капитан Сидоров покачал головой.
— Я не знаю.
— А я не помню, — улыбнулся я.
— Это очень странное дело, — сказал капитан. — Но вы же понимаете, что я не смогу сделать вид, будто его просто не было. И закрыть его я тоже не могу.
В этот момент мне даже стало его жалко. Докопаться до истины в этом деле он никак не мог, как, наверное, и никто в этом мире. А если я расскажу ему правду, то он мне все равно не поверит.
Я бы и сам в такое не поверил, если бы не поучаствовал.
— Если я что-нибудь вспомню…
— Да бросьте, Василий Иванович, — сказал он. — Я же все понимаю. Неработающие камеры наблюдения исключают какую-то другую трактовку. Секретная операция, в какой-то момент что-то пошло не так, и вы пострадали, а ваши не успели подчистить, и на вас наткнулась эта парочка, и вместо ведомственного госпиталя вы попали в обычную городскую больницу, персонал следовал инструкции и известил нас до того, как ваши успели отреагировать… А дальше шестеренки завертелись и вмешиваться стало уже бессмысленно. То есть, не бессмысленно, а непринципиально, в какой момент это произойдёт. Полагаю, что не пройдет и двадцати четырех часов, как дело у меня заберут туда, — он указал пальцем на потолок. — И я так никогда и не узнаю, что это было.
— Может, оно и к лучшему, — серьезно сказал я.
— Да, наверное, — рассеянно сказал он и поднялся со стула. — Выздоравливайте, Василий Иванович. Думаю, я вас больше не потревожу. И спасибо вам за вашу службу.
— И вам, — сказал я.
Мы пожали друг другу руки, и он ушел. А я дождался вечернего визита медсестры, а потом полез под кровать за пивом.
Кстати, оно оказалось вполне неплохим. Не лучшим, что я пробовал в жизни, но в десятку входило точно.
И уж оно явно было не хуже того, чем потчевали своих посетителей в «Хофбройхаусе».
Утром я почувствовал себя лучше. Значительно лучше. Настолько хорошо, что мне захотелось свалить из больницы и наконец-то заняться хоть какими-то делами.
У меня ничего не болело, голова не кружилась, не было ни единого намека на слабость. Не знаю, с чем это связано. Может быть, на мне просто все заживает, как на собаке. А может быть, мои раны отправились в прошлое, где они и были нанесены.
А в настоящем, типа, рассосались.
О своем желании выписаться я немедленно сообщил зашедшей с утра медсестре. Она заполошно замахала руками, заявила, что это слишком быстро и у меня могут открыться раны, после чего отправилась за доктором, которому я и повторил свою просьбу.
— Нет, — сказал он. — Этого я сделать никак не могу.
— Под мою ответственность, — сказал я.
— Вы врач?
— Нет.
— Значит, никакой ответственности за такие решения нести не можете, — заявил он.
— Но я бодр, весел и здоров, — сообщил я, сдирая с тела датчики и спрыгивая с кровати.
— И как это вообще может быть? — поинтересовался он.
— Я не знаю, — я попрыгал на месте, сделал несколько приседаний и пару раз отжался от пола прежде, чем они успели меня остановить.
— А теперь давайте я вас осмотрю, — предложил врач.
— А давайте, — согласился я.
Осмотр показал, что в результате моей эскапады ни одна рана так и не открылась, и я по-прежнему был здоров и бодр, не испытывал никакой слабости или головокружения. Доктор в очередной раз сверился с планшетом, в который заносил мои показатели.
— Странная штука, — сказал он. — У нас и на самом деле нет никакой медицинской необходимости держать вас в больнице. И рана от ножевого выглядит так, словно ее нанесли несколько лет назад, а не позавчера. Вы — какой-то медицинский феномен, Василий Иванович, и я хотел бы обследовать вас более тщательно.
— Давайте не сейчас, — попросил я. — У меня учебный год на носу, а в школе еще не все парты перетасканы.
— Поднимать тяжести я бы вам в любом случае не рекомендовал, — сказал он. — Равно как и возвращаться на работу. Даже если я вас сейчас отпущу, а похоже, что все к тому и идет, больничный я вам все равно не закрою. И вам надо будет приходить в больницу каждый день, для наблюдений. И еще мой личный номер телефона запишите, пожалуйста.
— Спасибо, — сказал я.
— Если уж вы так решительно настроены нас покинуть, я рекомендовал бы вам покой, недолгие прогулки и диету, — он скосил глаза на пустую банку пива, торчавшую из-под кровати. — Вы хоть что-то вспомнили о произошедшем?
— Появляются какие-то смутные образы, — соврал я. — Как только они обретут резкость, я немедленно сообщу обо всем в милицию.
— Да, конечно.
Процедура оформления заняла примерно час, а потом все уперлось в отсутствие у меня одежды. Тот комплект, в котором я поступил, продырявленный и окровавленный, у них, разумеется, отсутствовал. Думаю, они его просто сожгли. Я был готов уйти отсюда и в больничной пижаме, но доктор настоял, чтобы я надел его запасной костюм, который он хранил в раздевалке. Брюки оказались слегка коротковаты, впрочем, как и рукава пиджака, но я решил не обращать на это внимания. Туфли слегка жали, и не обращать внимания на это было уже сложнее, но я решил, что как-нибудь потерплю.
Пообещав вернуть ему одежду уже на следующем приеме, я вышел из здания больницы.
Светило Солнце, шелестела на легком ветерке листва деревьев, щебетали птички, и казалось, что в любой момент из кустов может выскочить и завести свою песню диснеевская принцесса. Все было настолько, как говорили в одном из моих прошлых миров, ванильно, что подсознательно я ожидал какую-то скорую хтонь. Ну, типа, может они тут детей едят, яйца с тупого конца разбивают или на последних выборах за Собчак проголосовали.
По улице ходили люди, вполне обычные. Вдоль улицы росли знакомые мне деревья. По дорогам ездили незнакомые мне машины, причем, судя по шильдикам, на местном автомобильном рынке было представлено всего несколько марок.
Но смотрелись они нормально. Не хуже моей «ласточки», где бы она теперь ни была.
Я спросил у прохожего, как попасть на Тенистую улицу, и он посоветовал мне сесть на двадцать восьмой автобус и проехать четыре остановки. Я поблагодарил прохожего, рассудил, что это не то расстояние, на котором следует задействовать колесный транспорт, и решил прогуляться.
Может быть, заодно мне удастся заметить, что же здесь не так. Может быть, тут милиция молодых неформалов по жесткому крутит и в автозаки кидает, или электросамокатчики безнаказанно давят людей в кровавую кашу, или сектанты какие-нибудь по улицам маршируют.
Но никто никого не крутил, электросамокатов я не увидел вообще ни одного, а единственным подозрительным сборищем людей оказалась бригада рабочих, меняющих уличные бордюры на новые, выглядевшие примерно так же, как и подлежавшие замене.
Ну, то есть, бетон и бетон, что с ним за пару лет вообще случиться может?
Дети на улицах тоже присутствовали, и никто за ними с вилками и ножами не гонялся.
Но я все равно ждал подвоха.
Так уж я был устроен, таков был мой жизненный опыт. Я повидал слишком много всякой фигни и не верил в утопии. И если подвоха не видно сразу, это просто означает, что он затаился и готовится напрыгнуть на тебя из-за угла.
На Тенистой улице не было многоквартирных домов. Она оказалась застроена небольшими, но приятными на вид двухэтажными коттеджами, с небольшой лужайкой перед каждым, и, если верить тому, что написано в моем паспорте, один из них принадлежал мне.