Другие грабли. Том 3 (СИ). Страница 46

— Там мальчишки из секции хотят вас навестить, уже все телефоны мне оборвали, — сказала она. — Можно им?

— Можно, но лучше к вечеру, — сказал я. — Медицинские процедуры, все дела.

— Конечно-конечно, я же все понимаю, — сказала она. — Выздоравливайте, Василий Иванович, не буду вам мешать.

Она ушла, но если вы думаете, что после этого меня оставили в покое, то черта с два вы угадали. Видимо, это какая-то другая история.

Следующим, уже буквально через пять минут после ее ухода, нарисовался Николай. У него тоже был пакет с гостинцами, и он тоже улыбался, увидев меня в относительно бодром состоянии. Ну, в сравнении с тем, что было вчера.

— Просто хотел убедиться, что с вами все в порядке, — сказал он, ставя пакет рядом с тем, который принесла женщина.

— Со мной все в порядке, — заверил я. — Спасибо за ваше неравнодушие.

— Что вы такое говорите? На моем месте так поступил бы каждый.

И ведь он это даже без малейшей тени иронии сказал, искренне и на полном серьезе.

Вот же черт. Всего-то надо было Гитлера прикончить, как тут полное благорастворение воздухов наступило. Или это Чингизхан так плохо на всех влиял?

Глава 75

Когда закончились все эти бесконечные визиты, когда все ушли и оставили меня в покое, покоя мне это, как вы понимаете, все равно не принесло.

Окружающие меня люди были милыми, симпатичными, дружелюбными и доброжелательными, даже капитан Сидоров, и они выказывали искреннее участие ко мне и моей судьбе, но я ведь никого из них не знал, и все их дружелюбие и доброжелательность были направлены не на меня, а на того Василия, которого вчера в этой временной ветке, возможно, и вовсе не существовало, отчего я ощущал какую-то вселенскую фальшь и чувствовал себя чужим на этом празднике жизни.

Этот девяносто пятый отличался от того девяносто пятого, который я помнил, и пока выходило, что в лучшую сторону, и местное мироустройство не вызывало отторжения, но это был не мой мир и не мой год. И с каждой проведенной в нем минутой я все больше убеждался, что у меня нет никаких шансов встретить здесь тех, кого бы я хотел встретить.

Профессора Колокольцева, Петруху, Виталика.

И Ирину.

Конечно же, Ирину.

Как известно, даже если ты спас мир, это совершенно не гарантирует, что тебе понравится в нем жить.

У меня получилось. Я изменил историю, еще предстоит выяснить, насколько, но изменил. Я убил Чингизхана. Я, черт побери, убил самого Гитлера и каким-то образом уцелел во всем этом замесе. История меня не стерла, но, может быть лишь для того, чтобы посмеяться надо мной.

Телевизора в палате не было, видимо, пациентам с травмами головы такое противопоказано. Делать было нечего, и я просто пялился в свежевымытое окно, из которого было видно немного неба и кусок соседнего больничного корпуса.

Что ж, я здесь уже полдня, и никакие люди в серебристых костюмах и с татуировками на лбах до сих пор не попытались меня убить. Пожалуй, это был единственный радовавший меня факт.

Вечером пришли ребята из футбольной секции, которую я якобы вел. Их было человек десять, и все они были хорошими мальчишками, искренне за меня переживающими, но очень уж шумными, поэтому, к моему великому облегчению, медсестра объявила, что часы посещений закончены и быстренько их выперла. Они тоже принесли мне пару пакетов, а форвард с длинными волосами тайком засунул мне под простыню пару холодных банок пива. И где он только его взял? Наверное, в холодильнике у отца, потому что вряд ли тут несовершеннолетним такое продают.

Пиво было незнакомой мне марки «Золотая Москва», и я спрятал его под кровать, чтобы продегустировать в спокойной обстановке ночью. И только я успел это сделать, как ко мне снова заявился капитан Сидоров. Видимо, на него лимиты часов посещения не распространялись.

На этот раз в руках него тоже был пакет.

— У меня все есть, — сказал я, показывая на заставленную подношениями тумбочку.

— Это ваши вещи, — сказал он. — Те, что у вас были при себе, когда вас сюда привезли. Мы закончили с ними работать и теперь я принес их сюда, чтобы вам их вернуть.

— Очень любезно с вашей стороны.

Первым делом он достал из пакета паспорт и протянул его мне. Паспорт был в обложке, и я подумал, что герб смогу рассмотреть, когда участковый уйдет. Машинально раскрыл книжицу, посмотрел внутрь. Фамилия там стояла моя, рожа на фотографии — тоже. Выдан каким-то там отделом милиции Люберецкого района города Москвы. Я заглянул на страницу с пропиской. Адрес оказался мне незнаком, какая-то Тенистая улица сорок шесть. Без указания квартиры.

Ну ладно, на месте разберемся.

Капитан дождался, пока я положу паспорт на тумбочку и протянул мне ключи от квартиры. Судя по ключам, замки у меня были сильно так себе, без особого напряга любой отверткой можно открыть. Ну, может быть, на лучшие не заработал. А может быть, в этом мире другие и не нужны.

Бумажник я открывать не стал, сразу положил в тумбочку.

— Даже не проверите? — поинтересовался капитан.

— Вряд ли там будет что-то, способное меня удивить, — сказал я.

— Там деньги, — сказал он.

— Деньги меня сейчас интересуют в последнюю очередь.

— Помните, сколько там должно быть?

— Нет.

— Сто сорок рублей с копейками, — сказал он.

Я пожал плечами.

— Солидная сумма, и она на месте, — капитан таки подвинул стул и перестал надо мной нависать. — И она на месте. Значит, это было не ограбление.

— А часто у нас случаются ограбления? — спросил я.

— Не часто, — согласился он. — Но иногда все же случаются. Однако, с вами вот не случилось.

Последним он достал из своего пакета мобильный телефон. Видимо, это был мой мобильный телефон, хотя я его и не покупал, и он был раздолбан вдребезги, хотя в той моей драке, где я получил основную часть повреждений, он участвовать никак не мог.

Последний росчерк мироздания в операции прикрытия? Еще один штрих легенды?

— Он поврежден, — капитан Сидоров на мгновение решил стать капитаном Очевидность. — Мы ничего не смогли из него выжать.

Телефон был местного производства, с эмблемой фирмы «Электроника» на задней крышке, но выглядел вполне прилично. В смысле, наверняка он выглядел вполне прилично до того, как его разбили.

— Тогда зачем вы мне его принесли? — спросил я. — Думаете, он дорог мне, как память?

— Порядок есть порядок, — сказал капитан. — Вы так ничего и не вспомнили?

— Увы.

— Давайте начистоту, — сказал он. — Вы действительно не помните или просто говорите, что не помните, потому что вам так удобнее?

— С чего бы мне так было удобнее? — поинтересовался я.

— Я искал все, что о вас известно, — сказал он. — Наводил справки. Вы ведь помните, что вы служили в армии?

— Писарем в штабе, — сказал я.

Он не улыбнулся. Ясное дело, ведь контекст был ему незнаком.

— А вы помните, чем вы занимались следующие семь лет после окончания срочной службы? — спросил он, и судя по выражению его лица, это был тот самый вопрос.

Ну, знаете, после которого гениальный сыщик пришпиливает убийцу к стенке, полностью его разоблачая. Я даже прислушался, не стоит ли возле палаты готовая ворваться сюда в любой момент группа захвата.

Но нет, не стояла. Или здесь звукоизоляция хорошая.

Тем не менее, капитан все еще ждал ответа, и мне надо было ему сказать хоть что-нибудь. Я изобразил на лице усиленную мозговую деятельность (ну, как мог), а потом сокрушенно покачал головой.

— Видимо, провалы в памяти оказались глубже, чем я думал.

— Что ж, я начал подозревать нечто подобное, когда запросил в министерстве обороны ваше личное дело, и оказалось, что они тоже не помнят, — сказал капитан. — И даже вспоминать не хотят.

— Они так и сказали? — удивился я.

— Нет, они сказали, что у меня нет допуска, — сказал Сидоров. — А я, между прочим, капитан министерства внутренних дел, и мой допуск… Это дело ведь у меня заберут?