Другие грабли. Том 3 (СИ). Страница 44

— Что с ним случилось? — врач был мужчиной.

— Мы не знаем, — сказал Коля. — По-моему, он не в состоянии разговаривать.

— Может быть, ДТП? — предположила Вика.

— А где тогда автомобиль, который его сбил? — возразил врач. — И почему нас вызвали вы, а не тот водитель?

Под аккомпанемент этих разговоров мою шею зафиксировали в жестком воротнике, а тело аккуратно подняли и перегрузили на носилки. Врач посветил фонариком мне в глаза, проделал еще какие-то манипуляции.

— Большая потеря крови. Везем его в больницу, срочно, — меня подняли и понесли. — Вы знаете, кто он такой?

— Василий Иванович, — сказала Вика. — Учитель физкультуры из сто десятой школы. Это которая новая, ее только в прошлом году открыли…

Носилки аккуратно погрузили в машину, врач сел рядом со мной.

— Прямо как Чапаев. Вы в больницу поедете?

— Конечно, — сказал Коля. — Только мы на своей.

— Тогда держитесь сзади, — сказал врач, дождался утвердительного ответа и захлопнул заднюю дверь.

Видимо, это послужило сигналом для водителя, потому что машина тут же тронулась с места. Судя по ощущениям, она набирала скорость очень резво, а мигалки и сирены ребята включать все равно не стали.

На этом я посчитал свою задачу выполненной и наконец-то позволил себе потерять сознание.

Глава 74

Я очнулся в больничной палате, и это была не самая отстойная больничная палата из тех, в коих мне доводилось побывать, включая и палату в Центральной Клинической Больнице, куда меня как-то упрятали после выполнения очередной миссии.

Здесь было чистенько и аккуратно, свежий ремонт, на хорошо помытом окне висели приятные занавески в цветочек. От стоящего рядом с кроватью массивного аппарата ко мне тянулись какие-то трубочки и провода. Трубочки явно принадлежали капельнице, а провода были подключены к установленным на моем теле датчикам и были частью диагностического аппарата.

А ведь в этом мире у меня даже медицинской страховки нет. Или есть?

Я вспомнил, что люди, которые обнаружили меня на краю проезжей части и вызвали «скорую», меня узнали. А вот я ни черта их не узнал.

Они говорили, что я физрук и живу где-то по соседству. Значит ли это, что мироздание снова прогнулось и попытались вписать меня в свою ткань? А если так, то значит ли это, что я подошел к финалу своих приключений? Или те ребята просто обознались? Или…

Дверь открылась, и в палату вошел врач. Он был молодой, приятный, носил белый халат и стетоскоп вокруг шеи, что придавало ему вид профессионала.

— Наконец-то вы очнулись, Василий Иванович, — сказал он с улыбкой.

— И какой сейчас год? — спросил я.

— О, не волнуйтесь, — сказал он, и его улыбка стала еще шире. — Вы провели без сознания не столько времени, чтобы нам пришлось измерять его годами. Вас не было с нами… — он посмотрел на запястье. — … всего двенадцать часов.

— И все же, — сказал я. — Какой сейчас год-то?

Его улыбка немного померкла.

— Девяносто пятый, — сказал он. — Вы шутите или на самом деле этого не помните? У вас большая гематома на голове, такие травмы в редких случаях могут вызывать кратковременную потерю памяти.

— Вот похоже, она у меня и есть, доктор, — сказал я. — Тут помню, тут не помню, тут все в тумане.

— Вы знаете, как вас зовут?

— Василий.

— Свой адрес?

— Смутно.

— Место работы?

— Я физкультуру детям преподаю.

— Голова болит?

— Только когда я пытаюсь ей двигать.

— А вы помните, как здесь оказались?

— Меня привезли на «скорой».

— Вас обнаружили на улице с тяжелыми травмами и истекающего кровью, — сказал доктор. — Вы помните, что произошло?

— Нет, — сказал я.

Он подарил мне версию про амнезию, и я собирался ее придерживаться. Не помню, не знаю, не был, не участвовал, не состоял. Так было проще всего.

Врать что-то конкретное в мире, о котором я ничего не знаю, было чревато неприятностями.

— В большинстве случаев память возвращается со временем, — сказал доктор. — Может быть, за исключением самого травматичного эпизода. Как бы там ни было, после обеда я пришлю к вам специалиста. А пока с вами хочет поговорить представитель органов. Он уже давно в коридоре сидит и ждет, пока вы придете в себя. Я предупредил его, что вы еще слабы, и он обещал, что разговор будет недолгим, всего несколько вопросов. Вы готовы, Василий Иванович?

— Всегда готов, — мрачно сказал я.

Больницы обязаны сообщать в полицию о таких случаях, так что я знал, что на меня насядут органы охраны правопорядка. Но не думал, что так сразу.

Доктор вышел, и вместо него вошел другой молодой человек. Он был в штатском, в джинсах и коричневом пиджаке, в руках он держал небольшую папку. Насколько я мог видеть со своей кровати, оружия при нем не было.

Первым делом он извлек из кармана свое удостоверение и показал мне в развернутом виде. Молодой человек оказался капитаном милиции Сидоровым Михаилом Валентиновичем, участковым уполномоченным по Люберецкому району города Москвы.

Итак, в местном девяносто пятом году Москва все еще существовала и разрослась настолько, что Люберцы перестали быть отдельным городом за МКАД, а превратились в один из ее районов. Здесь все еще существовала милиция, здесь было неплохо развито здравоохранение, если я не в какой-то специальной блатной палате лежу, но с чего бы меня положили в специальную блатную палату?

Пока все выглядело не худшим из возможных вариантов. Осталось только понять, какого черта я здесь делаю.

Выражение лица у капитана Сидорова было доброжелательное и где-то даже сочувственное. Он подвинул стул, уселся, вытащил из своей папки электронный планшет.

— Как вы себя чувствуете, Василий Иванович?

— Терпимо, — сказал я. — Бывало и хуже.

— Хм, — сказал он. — Это хорошо. В смысле, не то хорошо, что бывало и хуже, а то, что терпимо. Не буду ходить вокруг да около и сразу перейду к сути дела. Можете вы мне рассказать, что с вами произошло?

— Нет, — сказал я. — Я не помню. Врач сказал, что у меня возможна кратковременная потеря памяти из-за ушиба на голове.

— Я слышал, что такое бывает, — согласился капитан. — Что ж, давайте восстанавливать картину произошедшего вместе. Мы точно знаем, что это было не дорожно-транспортное происшествие: на месте, где вас обнаружили, отсутствует тормозной путь, нет ни кусков пластика, ни разбитого стекла. По словам врачей, раны на вашем теле для столкновения с автомобилем не характерны. Кроме того, камеры городского видеонаблюдения не обнаружили в этом районе ни одной машины со следами наезда на пешехода, а «неотложку» вам вызвали случайные люди, возвращавшиеся с вечеринки и наткнувшиеся на вас неподалеку от собственного дома. По совокупности этих факторов, я думаю, мы можем полностью исключить версию с аварией и нерадивым трусливым эгоистичным водителем, который сбил вас и скрылся с места происшествия. Вы со мной согласны?

— Согласен, — сказал я.

Но когда он заговорил о камерах наблюдения, мне стало тревожно. Кто знает, что они там в момент моего появления пронаблюдали.

— Это хорошо, что согласны.

— А как вы так быстро просмотрели записи со всех камер? — поинтересовался я. — Их же, наверное, десятки.

— Сотни, — сказал он. — Но милицейская нейросеть способна производить поиск по заданным параметрам за считанные секунды. По моему заданию она проверила не только наш район, но и все соседние. Задачу, как вы понимаете, облегчило то, что трафик в ночные часы все-таки не такой плотный, как днем.

— А что показала камера, установленная на той улице, где меня нашли?

— Если бы она что-то показала, возможно, в этом разговоре, как и во всем моем расследовании, и вовсе не было бы нужды, — вздохнул Сидоров. — Но, судя по всему, произошел какой-то технический сбой, и вся улица осталась без наблюдения почти на десять минут.

— Часто у вас бывают такие сбои?

— Нечасто, — сказал он. — А почему вы спрашиваете?