Гость из будущего. Том 4 (СИ). Страница 45

И только когда я перешёл на припев, вспомнил, что Булат Окуджава эту героическую песенную композицию для фильма «Белорусский вокзал» ещё не написал. Это должно было случиться гораздо позже, примерно лет через пять. Воровать же эту достойнейшую вещь у меня не было никакого желания. Поэтому прорычав слова: «Десятый наш, десантный батальон!», я ещё раз отчаянно жахнул по струнам и сказал, что песня ещё в стадии написания и спасибо за внимание.

Затем под громкие аплодисменты убегая за кулисы, я шепнул Высоцкому, чтобы тот сразу переходил к монологу Хлопуши и к песне «Кони привередливые». Однако Владимир Семёнович упрямо зашёл с «Гамлета с гитарой». И на его остервенелый хрип местная публика смотрела с откровенным недопониманием и немым вопросом — что это за актёрская лажа? Ибо люди старшего поколения с большим недоверием воспринимают любые отступления от канонов и правил.

Зато потом, скорректировав на ходу всю программу под другой зрительский сегмент, мы отработали без сучка и задоринки. Так Валерий Золотухин и Нина Шацкая спели «Всё хорошо прекрасная маркиза» и песню из кинофильма «Весна на Заречной улице» «Когда весна придёт, не знаю». Моя Нонна исполнила «Огней так много золотых на улицах Саратова», а Леонид Быков сбацал строевую песенку из «Максима Перепелицы». Поэтому в конце выступления зал устроил нашей творческой бригаде стоячие овации.

— Бардак, — рычал Высоцкий во время обеда, который мы перед вторым концертом организовали в буфете этого же ДК. — Ты понимаешь, Феллини, «Гамлета» не приняли! Как такое может быть?

— Старость надо уважать, — ответил вместо меня дядя Йося. — Я давно езжу по провинции. И вот что я скажу — никому тут «Гамлет» твой, Володя, не нужен. «Кони привередливые» — это да, это цепляет всех. А остальное — это второстепенно. Ты, Володя, пойми, здесь люди живут по-простому. Поработал, отдохнул, день рождение жены, день рождения детей, Новый год, Первое мая, летом огород и рыбалка, и так до пенсии. Поэтому такой вопрос, как «быть или не быть?», им не интересен. Зачем забивать себе голову всякой философией, когда можно просто жить жизнь?

— Проще надо быть и люди к тебе потянутся, — хохотнул Золотухин.

— Золотые слова, — важно крякну дядя Йося.

— Всё равно это как-то не правильно, — прорычал Владимир Семёнович. — Человек рождён для большего, нежели добывать себе хлеб насущный. А значит, его должны интересовать и философия и смысл жизни, и «быть или не быть» тоже. Кстати, Феллини, а что это за песня была — «Десятый наш десантный батальон»? Хороший текст.

— Ночью как-то не спалось, вот я и набросал кое-что для «Поющих гитар», — как всегда соврал я. — Но потом смотрю не наша тематика. Под такие слова ногами не подрыгаешь.

— Так ты мне песню отдай, я её допишу, — хитро усмехнулся Высоцкий.

— Извини, но я её уже пообещал Окуджаве, — снова приврал я. — Ладно, всем артистам больших и малых театров приятного аппетита, — пробурчал я, встав из-за стола. — Дядя Йося, пойдём воздухом подышим.

— И я с вами, — следом за мной вскочила и Нонна.

Известие о том, что перед тем как поехать на берег Чёрного моря, нам придётся пожить на конспиративной квартире в Москве, встречено моей подругой было без энтузиазма. Более того Нонна сильно перепугалась, что придётся где-то прятаться и скрываться от серьёзных сотрудников госбезопасности. На её миленьком лице буквально читалось: «сходи и покайся пока не поздно». Я же попросил её относиться ко всему, как к игре или как к простому и невинному приключению. В конце концов, я никого не убил и никого не ограбил. Однако Нонна согласилась на мою авантюру с большим нежеланием.

— Показывай, где наш «Харлей-Дэвидсон», — усмехнулся я, когда мы втроём вышли на крыльцо местного дворца культуры.

— Какой Дэвидсон? — промямлил мой дальний родственник.

— Двухколёсный и желательно не ржавый, — хмыкнул я.

Кстати, здание ДК было выполнено в классическом стиле: невысокое из трёх ступенек крыльцо, шесть белых колонн, подпирающих треугольный античный фронтон, правда, на котором не хватало какого-нибудь заковыристого барельефа. На барельефе органы местного самоуправления по какой-то причине сэкономили. А вот на мотоцикле, что должен был меня и Нонну унести от проклятой погони, мы экономить не собирались. Но та колымага, которая подъехала через минуту, была в жутком состоянии. От мотоцикла противно несло бензином, а ещё он был грязный, поцарапанный и с помятым передним крылом. Видать этот бедный мотик часто использовали в состоянии алкогольного опьянения.

— Дядя Йося, это что за драндулет? — прошипел я.

— Обижаешь, барин, машина зверь, — затараторил хозяин развалюхи, молодой парень с бегающими красными глазами. — Минский мотоцикл М-101.

— Кажется, Сава Крамаров точно такой же продавал в фильме «Прощайте голуби», — захихикала Нонна. — Да он у тебя через сто метров развалится.

— Обижаешь, красавица, — загоготал хозяин колымаги и, крутанув ручку газа, с громким стрёкотом сделав круг по асфальтированной площадке перед ДК, снова подъехал к крыльцу.

Подивиться на чудо человеческой технической мысли высунулись и плечистые ребята из черной «Волги», которая, не таясь, стояла на самом углу дворца культуры. Увидев этих пареньков с военной выправкой, дядя Йося тяжело вздохнул и его широкий лоб моментально покрылся испариной.

— Хорошо, — пробубнил он, — сколько хочешь за свой гибрид велосипеда и швейной машинки? Мы её через неделю вернём.

— Сто рублей, — уверенно ляпнул парень.

— Десять, — криво усмехнулся мой дальний родственник. — Мы же твой мотоцикл не покупаем. Это же на время, аренда, так сказать.

— Какие десять рублей⁈ — картинно завёлся хозяин колымаги. — Этому аппарату всего четыре года. Двигателю сноса нет. Девяносто пять и не копейкой меньше. А то я поехал, мне в другом месте больше дадут.

— Будет тебе сто, — вмешался я в этот бессмысленный и отнимающий время и силы торг. — Машину почистишь и помоешь, заправишь полный бак, добудешь два мотоциклетных шлема с большими мотоциклетными очками и приедешь к восьми часам вечера к «Турецкой площадке». Там сегодня будут танцы, там и рассчитаемся.

— Замётано! — обрадовался парень с хитрыми и красными глазами.

— И ещё одно условие, — прорычал я. — Ты должен прибыть абсолютно трезвый. Иначе стольник тебе не видать, как своих ушей.

— И даже пива нельзя? — опешил хозяин мотоцикла.

— Нельзя, — рыкнул я. — Потом хоть упейся.

— Ты что задумал? — зашептал мне на ухо дядя Йося.

— Есть одна мысля, что приходит опосля, — так же тихо буркнул я.

Примерно за час до танцевального вечера на «Турецкой площадке» вся наша творческая группа, рассевшись на две просторные лодки, поскользила по глади Белого озера, которое в парке Гатчинского дворца вырисовывало диковинные и заковыристые повороты. Вторая творческая встреча прошла на твёрдую пятёрку, поэтому все артисты прибывали в прекрасном расположении духа. На второй концерт пришла уже наш публика, которую интересовал и Гамлет, принц датский, и современная музыка. По этому поводу мы решили устроить небольшое соревнование.

В первой лодке на вёсла сели я и Владимир Высоцкий, а во второй Валерий Золотухин и Леонид Быков. И хоть им пришлось везти более тяжёлых пассажиров: Саву Крамарова и Нину Шацкую, против наших «пушинок»: Нонны Новосядловой и Татьяны Иваненко, первый заезд вдоль озера они выиграли уверенно и с большим запасом. Сказалась крепкая деревенская закалка Быкова и Золотухина. В отличие от них наша лодка не плыла, а мучилась. Так Владимир Семёнович несколько раз, неудачно махнув веслом, окатил наших барышень холодной озёрной водой. И каждый раз Нонна и Таня оглашали всю округу звонкими девичьими голосами. А из-за меня наш «маленький плот» постоянно разворачивало вправо.

— Ха-ха-ха! — хохотал Крамаров. — Слабаки!

— Давай на пиво⁈ — стал подзуживать нас Золотухин. — Или слабо⁈