Гость из будущего. Том 4 (СИ). Страница 12

— Девять штук? — пробурчал я, почесав затылок. — Давайте поступим так, завтра встречаемся на «Ленфильме», в павильоне №2, где-то к 12 часам. Я к этому времени напишу новый материал, а ты, Толя, соберёшь толковых ребят.

— Все девять штук? — присвистнул Анатолий Васильев.

— Нет, восемь с половиной, — хохотнул я. — Конечно девять. Есть у меня кое-какие идеи уже есть.

— А что буду делать я? — спросил мой деловой родственничек.

— Обеспечишь парней пропусками и горячим питанием, — ответил я, пожав руки своим попутчикам. — Потому что завтра работаем до первых петухов. И в пятницу у нас будет лучшая концертная программа в Мире. Не хуже, чем у «Битлз» и «Роллинг Стоунз» вместе взятых.

Затем я ещё раз помахал рукой дяде Йосе и Анталию Васильеву и вошёл в родной полутёмный подъезд. «Вот тут-то меня и можно хряпнуть по голове, — сразу подумалось мне, когда я поднимался на свой третий этаж. — Чует сердце, что именно здесь устроит засаду мой „черный человек“, мой странный гость из будущего. Ничего, ещё посмотрим кто кого? В конце концов, я не тот беззащитный Ян Нахамчук. Теперь в этой груди бьётся сердце совершенно другой личности».

На этих отважных мыслях я открыл своим ключом дверь коммуналки и переступил порог. И первым кто меня встретил — был черно-белый кот Чарли Васильевич Чаплин. Он вальяжно лежал посередине коридора и, лениво подняв голову, так же лениво мяукнул. «Странно, — подумал я, — раньше он так спокойно здесь себя не вёл. Ибо соседские дети очень любили нашего котофея потискать и покатать на игрушечном самосвале, чего Чарли Васильевич категорически не переваривал. И как только они приходили из „Детского сада“ кот в коридоре старался надолго не задерживаться».

— Смотрите, кто пришёл⁈ — вдруг крикнул Генка Петров, высунув свою рыжую голову из общей кухни. — Проходи, Феллини, ужинать будем!

— Здравствуйте, Ян Игоревич, — неожиданно вежливо поздоровалась со мной соседская дочка Анюта. — Проходите к столу.

— Здравствуй, Феллини, — из крайней комнаты около совмещённого санузла вышла мама Анюты, Галина Васильевна, которая на всех моих фильмах работала костюмером. — А у нас перемены. Семье Юрия Иваныча выдали квартиру в новостройке, а эти молодые обалдуи расписались и теперь они наши соседи.

— Хорошо хоть не алкашню какую-нибудь подселили, — улыбнулся я и пролепетал, — поздравляю.

К сожалению, кроме хороших новостей, которыми мы обменивались сидя за общим кухонным столом, оказалась и одна плохая. Пенсионерка тётя Саня, бабушка Анюты, которая почти год не вставала с кровати, три дня назад умерла прямо во сне. И я подумал, что таков высший порядок вещей — одни женятся, другие уходят в мир иной, а третьи только-только начинают делать первые шаги. И кстати, соседке Галине Васильевне, которой недавно исполнилось всего 40 с небольшим, теперь можно было бы и выйти замуж. Жилплощадь отдельная имеется, у дочери своя семья, а кот Чарли Васильевич хоть и живое существо, но судя по моим наблюдениям — мало разумное. Чуть что не так — либо громко мяукает, либо фурит прямо под дверь, чтобы значит мы, люди, не расслаблялись.

— Тут по киностудии слухи поползли, дескать ты теперь с Гайдаем на «Мосфильме» работаешь, это правда? — спросил меня молодожён Генка, когда от вкусного наваристого борща мы перешли к чаю с картофельными шаньгами.

— В какой-то мере — да, — кивнул я, поразившись скорости распространения информации. — Вчера и позавчера помог Леониду Иовичу отснять львиную долю одной киноновеллы о жизни советских студентов. А сегодня утром из-за дождя мы не сняли ни… кхе, ничего.

— А какой он «Мосфильм»? — заинтересовалась Анюта.

— Больше «Ленфильма» в четыре раза, — ответил я. — Соответственно и гораздо богаче. У Москвы совсем иные возможности для съёмки настоящих масштабных кинокартин. Однако рядом чиновники из «Госкино», рядом высокое начальство и сильнее пресс, который давит на режиссёров и сценаристов. В этом смысле в Ленинграде больше свободы творчества.

— А ещё нашему директору кто-то нашептал, что ты остаёшься работать в Москве, — огорошила меня Галина Васильевна. — Он по этому поводу собрал небольшое совещание, и я думаю, что именно поэтому Юрий Иваныч получил квартиру, а Геннадию дали комнату.

— Это всё из-за той ракеты, которую вы смастерили, — ляпнула Анютка.

— Сколько можно повторять, что мы не ракету смастерили, мы сконструировали НЛО, — важно заметил Генка. — Неопознанный летающий объект — «Сокол тысячелетия», корабль для борьбы против Галактической Империи.

— Забавно, — буркнул я. — Хотя, от Ильи Николаевича, который отсидел в Каргапольлаге, и жизнь знает не по школьным учебникам, такой кульбит следовало ожидать. Хитрый ход, — улыбнулся я, подмигнув своим соседям. — Ведь после получения ценной жилплощади ни художник Юрий Куликов, ни самоучка с золотыми руками Генка Петров со мной в Москву не поедут. Верно? — спросил я напрямик своего армейского товарища Геннадия.

— Извини, Феллини, — крякнул он, — у меня теперь семья. И я должен о ней заботиться. Вот скажи, где мы с Анютой в Москве будем жить? В общагу я больше не хочу. Надоело.

— Спокойно, боец, Москва — не волк, в лес не убежит, — произнёс я, широко зевнув. — Москва пока подождёт. У меня ещё в Ленинграде полно дел.

На следующее утро, как только о моём появлении на проходной киностудии доложили директору «Ленфильма», Илья Николаевич Киселёв тут же через дежурного вызвал меня в свой кабинет. Пред этим я заглянул в кинопавильон №2, попинал носком ноги мелкие обломки «Сокола тысячелетия», все, что от него осталось, и пять минут тупо смотрел на подвешенные к потолку искусственные осколки метеоритного пояса. И с одной стороны проделанную работу, которую я оплатил из своего кармана, было жалко до слёз. Но с другой — заветная киноплёночка у меня всё же осталась, а ещё благодаря фантастическому 10-минутному ролику появились такие знакомые в верхних эшелонах власти, что многие позавидуют. Так уж испокон веков на Руси повелось, что большие дела без поддержки на самом верху не делаются. А я давно уже созрел для больших и серьёзных дел.

— Что в Москву лыжи намылил⁈ — рявкнул на меня Илья Киселёв, когда я вошёл в его директорские хоромы.

— Не лыжи, а коньки, — улыбнулся я, — не намылил, а наточил. И не в Москву, а в Ленинград. Здравствуйте, Илья Николаевич.

— Врёшь, гад! –импульсивный директор киностудии резко вскочил из-за стола и выбежал ко мне на самый центр кабинета. — Мне уже доложили, что ты с Гайдаем работаешь. Как это понимать⁈ Ты за кого меня держишь, сучий потрох? Ты кому фуфло втираешь? Я тебе не Дунька Распердяева!

— Вот теперь я дома, — хохотнул я. — Неделю не слышал про Дуньку Распердяеву, даже соскучился. Всё в ажуре, Илья Николаевич. Товарищу Гайдаю я помогал в качестве обмена передовым производственным опытом. Плохо вы читаете советскую прессу, — на этих словах я ткнул пальцем в стопку газет на директорском столе, которые Илья Киселёв в лучшем случае бегло пролистывал. — А в ней прямо говориться, что опыт нужно перенимать, накапливать и обменивать.

— На что?

— На всё, — уверенно брякнул я.

После чего Илья Николаевич почти минуту смотрел в мои честные глаза, а затем, вытащив из кармана маленькую расчёску, ещё столько же в задумчивости приглаживал свои непослушные кучерявые цыганские волосы.

— Ладно, верю, — наконец буркнул он и, предложив мне сесть, почти по-отечески спросил, — чем сейчас планируешь заняться? Кстати, не забывай — на тебе висит документальный фильм «Есть ли жизнь на Марсе?».

— Во Вселенной, — поправил я своего непосредственно начальника. — «Есть ли жизнь во Вселенной?» — именно так написано в заявке. Не поверите, каждый день над этим непростым вопросом ломаю голову, — нагло соврал я, так как есть там жизнь или нет, в данный момент меня нисколечко не волновало. Тем более всю прошедшую ночь я ломал голову над новым песенным материалом для «Поющих гитар», с которыми планировал подзаработать немного звонкой монеты.