Проклятие Айсмора (СИ). Страница 27

Рынок закончился. Бэрр, отпихнув особо надоедливых торговцев, сующих товар почти даром, выбрался через шаткий подвесной мостик к площади перед Управой.

Узкие скамейки, вытянутые вдоль облезлых стен, были забиты до отказа. Ругающиеся женщины с плачущими детьми, старики с бумагами в трясущихся руках, подростки, глядевшие будущими волками — всех сюда привели отнюдь не радости. Хмурые мужчины разного рода занятий предпочитали стоять поближе ко входу, готовые продираться вперед хоть локтями, хоть кулаками.

Даже пара раскрашенных доступных дамочек торчала в углу, непонятно какого кривоухого затесавшись сюда в разгар дня — разве, неудачно обокрали кого-то… Или их кто.

Гам стоял невероятный. Даже рынок звучал тише со своими выкриками и призывами, хотя там народу было гораздо больше, чем на этой площади сегодня. Создавалось ощущение, будто полгорода переругалось и пришло сюда требовать правды, хотя тут всегда кто-то спорил, до сотрясения облезлых стен и собственной хрипоты, друг с дружкой и со всем миром, отстаивая свои права. Два секретаря пытались как-то всех успокоить и выстроить по очереди в один закрытый пока кабинет, но получалось плохо. Пять быстрых судей, названные так явно в насмешку над скоростью разрешения дел, начинали работать после полудня, но ждать не хотел никто, каждый считал, что его дело — самое срочное.

При появлении Бэрра площадь постепенно стихла, горожане замерли кто где, глядя на него с объединившей всех опаской. Потом заныл какой-то ребенок, послышался визгливый крик: «Да заткни ты его уже!», а затем шум и гомон разразились с новой силой.

Бэрр поморщился и поспешил в сторону одноэтажной пристройки справа, хотя знал, что глава Управы не любил сидеть в ее центре, и найти его подчас стоило большого труда. Но сегодня Бэрру повезло, и он сразу обнаружил Аезелверда в скромной комнате, носившей гордое название «Последние стены». Тут лежали трупы, неопознанные, не забранные или никому не нужные.

Аезелверд, мужчина средних лет, крепкий телом, с большой лысой головой и веселыми серыми глазами, обладал хитроватой улыбкой, в которой сразу читалось: человек этот много чего повидал и мало что в людях может его удивить. Свою должность он занимал давно и бессменно — она предполагала много хлопот и мало денег, а посему охотников на нее не водилось.

Сидел он один в полумраке помещения с узким окном и что-то прихлебывал из деревянной кружки, по запаху похожее на свежезаваренные опилки или старые водоросли. Завидев Бэрра на пороге, оживился, приглашающе замахал руками и сразу провел его за стенку. Но ни разу не улыбнулся, что наводило на мысли.

— А я уж заждался.

— Трудный день? — выдавил Бэрр вместо приветствия.

— Не больше обычного, — отмахнулся глава Управы. — Без меня разберутся.

Бэрр сглотнул и прохрипел:

— Есть что попить?

Можно было купить на рынке, но по пути не встретилось, а искать нарочно не хотелось. От зрелища, как черпают и пьют воду из канала, куда что только не сливали, Бэрра перекосило — питьевую воду привозили с берега, от реки и с восточного края озера, где били чистые ключи.

Впрочем, сама мысль открыть рот ради просьбы вызывала отвращение, а нежелание общаться с горожанами пересиливало жажду.

«Пугать тех, кто уже чем-то напуган, не стоит, наверное, — думал тогда Бэрр. — Не только я чую эту бурю, ее приближение напрягает весь город. Спрошу сейчас у какой торговки кружку рассола из-под капусты, так она еще решит по грозовому настроению, будто я ее тоже выселить хочу. Не докажу потом, что нет мне до нее больше дела, чем уже сказал».

К тому же он не был уверен, что именно вырвется из его глотки, очень уж в ней саднило.

При виде Аезелверда, молча и совершенно бесстрашно протянувшего ему стакан воды, Бэрр испытал благодарность к человеку, который носа от него не воротил. Выпил залпом и с наслаждением поймал последние освежающие капли, упавшие на язык.

— У-у, друже, где ж ты так наклюкался-то вчерась? — спросил глава Управы, нарочито упрощая речь до береговых манер.

Бэрр осуждающе уставился на него, но то ли оттого, что был еще не в себе, и строгий взгляд не получался, то ли по другой причине, но глава Управы не проникся тяжестью его положения или страхом должности. Хмыкнул насмешливо:

— С горя обычного пьете, уважаемый, или сердечного?

— А при чем тут Ингрид? — взъярился Бэрр. — Вот я тебе хоть слово о н-н-ней сказал⁈

— Ни слова не сказал, — Аезелверд улыбнулся широко. — И мне добавить тоже как бы нечего.

Бэрр вытер рот рукой, сообразив, что вырвалось что-то не то и вырвалось оно само по себе.

— Давай уже перейдем от живых к мертвым, — проворчал он. — Для этого звал? Аез…

Почему-то заковыристое имя главы Управы сегодня никак не выговаривалось заплетающимся языком.

— Слушай, — выдохнул Бэрр. — А как тебя мама зовет?

— Айаз, — усмехнулся тот.

— Хорошая у тебя мама, спасибо ей… Ладно, все прочее после. Что стряслось, Айаз?

— Да-да. Начнем, пожалуй. Смотри, — Аезелверд откинул холстину с широкого стола и взору Бэрра предстали два трупа. — Выловили из канала и так и не опознали.

Бэрр внимательно осмотрел тела, а особенно — повреждения. Очень ровные, небольшие, острым орудием сделанные и в нужных местах. На синюшной коже едва заметные, но ясно, что заведомо смертельные.

Айаз похлопал его по плечу, наконец по-доброму заулыбавшись и подняв светлые брови — теперь, мол, это твоя головная боль.

— Решил показать перед тем, как… — он кивнул в сторону люка в полу. — Не знаю, что и думать: преотвратные раны, будто кто ткнул куда ему нужно. А потом нарочно ждал, пока кровью истекут.

Айаз озвучил мысли помощника винира, и тому оставалось только кивнуть в подтверждение.

— Затем — смотри вот сюда! — видно, не дождался или заторопился куда, и прирезал обоих. Быстро и чисто.

Опознать двоих можно было с превеликим трудом, но Бэрр помнил этих типов в мелочах.

По поводу заезжей парочки, шатавшейся по ночам в поисках острых развлечений, можно уже не беспокоиться.

Кто-то сделал за него то, о чем он думал длинными муторными ночами, лежа без сна и пялясь в потолок. Кто-то сделал с ними гораздо больше, чем он мстительно мечтал, запоздало ужасаясь тому, что могло бы случиться с Ингрид, не задержись он тогда подле ратуши дольше обычного. Кто-то сделал это недрогнувшей рукой, сделал холодно и расчетливо, без следа ненависти или злобы.

Вот только не радовало это Бэрра.

— Да-да, не больше одного дня, — словно бы снова читая его мысли, кивнул Аезелверд. — Вода, да еще наша — она как щелочь, все разъедает… Не люблю я такие трупы — ладно бы трактирная драка или разборка нищих из-за медяка. Это как-то понятно… Смердит чем-то, и не от трупов. Слушай, сходи к секретарям, вроде как была жалоба от одной дамочки, приставали на улице двое и вроде бы даже на этих похожи. Кажется, выслеживали именно их. Вот только зачем? Уже обидели кого-то?.. Так пойдешь?

— Не пойду, — отмахнулся Бэрр.

Айаз откинул мешковину, и Бэрр застыл на месте. Потом медленно подошел к третьему трупу.

— Ну вот, и я узнал Тома. Шею свернули, быстро и легко, как куренку. Его случайно нашли, в ящике из-под соленой рыбы. Так и уплыл бы подарочек тихо-мирно к покупателю вместо крупной щуки, если бы этот дотошный торговец не решил напоследок все проверить — наши-то, хваткие, битые всеми бедами, неприятности чуют за лигу. Ну и морда у него была! Ох и морда! Белее белого. Налюбовались, пока записывали, что он знает. А он и не знает ничего. Но не мне его винить, это мы с покойниками чуть ли не в обнимку…

Может, в Управе и вправду привычны к мертвым, но Аезелверд по делу говорил коротко, а сегодня наоборот — больше обычного, чем вызывал у Бэрра пренеприятную мысль, словно и сам начальник Управы был слегка напуган.

Бэрр угрюмо молчал.

Как же он еще в «Большой щуке» не спросил у хозяина — где снует обладатель белых вихров, лопоухих ушей и любопытного носа, что в целом зовется Томом? Но говорить сегодня не хотелось совсем и ни с кем. Как оказалось, и поздно.