Проклятие Айсмора (СИ). Страница 25

Вчера он именно этим и занимался с трудолюбием бобра у недостроенной плотины, но желанного забвения не получил. Зато наутро мути в голове поднялось, словно кто-то палкой придонный ил поворошил.

Бэрр осторожно повел головой и сухо сглотнул. Все-таки встал, прорычав: «Соберись!», постарался привести себя в порядок. Не удержавшись, глотнул воды из приготовленного для бритья тазика. Осторожно побрился, стараясь без необходимости не крутить шеей. Порезался всего дважды, после ополоснулся в небольшой комнатке за спальней, куда исполнительный слуга заботливой хозяйки еще с вечера притащил пару ведер воды. Здесь же, в сундуке у стены, находилась часть вещей, когда-то принесенная им из дома. В этом трактире он не только ночевал, но и жил достаточно долго. В те же времена возникала мысль — а не продать ли свой дом?.. Дождавшись именно ее, Бэрр переселялся обратно к себе.

Спустившись в зал, Бэрр понял, что тишина с утра столь же прекрасна, сколь с осеннего вечера тепло. Словно нырнул глубоко, и окружали его не деревянные стены харчевни, а тягучие воды Темного озера, защищавшие от всего и не пропускающие лишних звуков. Даже мутить перестало.

Он собрался было в ратушу, но только сошел с лесенки, как желудок сжался, взмолившись: хозяин, после вчерашнего неплохо было бы позавтракать, это восстановит наши силы. Бэрр наверняка бы ушел, просто из вредности, под девизом «чем хуже, тем лучше». Да и не любил он, когда им кто-то командовал или что-то, пусть и собственное тело. Но тут же почувствовал запах, до того соблазнительный, что аж зубы свело.

Проворная трактирщица переставляла на стойке ряд глиняных кружек ручками влево. Приветливо улыбнулась Бэрру и махнула вышитым полотенцем в сторону стола, где стоял горшочек, прикрытый небольшой лепешкой. Бэрр сглотнул и решил, что винир еще немного потерпит отсутствие своего первого помощника. Нехотя съел ложку, другую и навернул наваристый бульон вместе со слоем янтарного жира толщиной в палец, а потом выгреб кусочки рыбы. И даже протер изнутри горшочек хлебной коркой.

Тетушка Фло села напротив, поправила прическу и фартук, положила полные руки на стол.

Надо было сразу уходить, подумал Бэрр в тягостном ожидании.

— У меня есть к тебе разговор, — осторожно начала она.

Он помотал головой, призывая к молчанию. Неужели не вспомнит, как не любит он беседы, которые могут начинаться вот с таких опасливых видов и заговорщицких шепотков? Но хозяйка словно бы все позабыла.

— Ты знаешь, в городе…

— Ч-ш-ш… — поморщился Бэрр. — Ти-ш-ш-ше…

Встал, поправляя на поясе меч. Две монеты, брошенные на стол, звякнули одна о другую. Может, они оплатят желанную тишину?

Тетушка Фло смотрела на него чуть ли не с мольбой, явно собираясь продолжить и почему-то не обращая внимания на серебро.

Бэрр отвернулся и вышел настолько быстро и ровно, насколько мог. Ее жалость и советы в договоренности не входили.

Да что может сказать ему эта женщина? Разве только о другой женщине, замолвить за которую слово и призвать его совесть к ответу заставляет ее собственная порядочность. А другим рты не заткнешь. Другим, у которых нет ничего, кроме желания почесать языки, нет ничего, кроме словечек, пару раз летевших обрывками в спину «с нее не убудет, а плата небольшая», на что он сцеплял зубы и молча следовал дальше, окутанный своей яростью, как плащом.

В измененном сознании сегодняшнего утра Бэрру даже привиделось, будто Ингрид спешит-торопится, перебирает своими изящными ножками по дощатой улице, окруженная своей тишиной. Только тишина у нее не темная, а переливчато-жемчужная, как мягкий приглушенный свет солнца, что пробивается через легкие облака.

На выходе из трактира скучающий пацан плевался в канал, предаваясь любимому развлечению «а я могу еще дальше!». Пока Бэрр вдыхал туманный воздух и рассматривал его недобрым взглядом: одежда рвань, зато сапоги неплохие, одно голенище согласно новому поветрию приспущено до щиколотки — запнется же, остолоп! — тот неожиданно сунул в руку клочок бумаги и резво улепетнул.

«Зайди. Есть новости среди холодных».

Буквы были выведены узнаваемо коряво. Аезелверд передал весточку не через обычного посыльного. Глава Управы не доверял своим? Не хотел казать знакомство с первым помощником винира?

Бэрр поморщился от света, пробивающегося сквозь облачную завесу. Идти к тем, кому уже некуда торопиться? Или все же к виниру? Поначалу Бэрр свернул в сторону ратуши и даже прошел немного в ту сторону, а потом какие-то высшие силы, властвовавшие над ним сегодня, развернули его и понесли к зданию Управы Городского Порядка, до которой через три моста ходу было ровно тысячу шагов.

Винир из своего кабинета, пялящийся куда-то в центр Айсмора вот уже несколько дней кряду, никуда не денется, пока не увидит то, что высматривает. Может, и до вечера подождет.

Трое стражников у входа на мост почтительно качнули шлемами при его приближении. Но не подошли, значит, никакого приказа из ратуши искать с фонарями и баграми все время пропадающего и почти пропавшего первого помощника винира не поступало.

Напомнив себе, что и «холодные» никуда не убегут, Бэрр еще раз сменил планы и свернул в боковой проулок, где можно было скоротать путь до лучшей гостиницы города. Еле пролез, зацепившись грудью за весла, припомнив всех остроухих разом.

Но недружелюбного корсара из дружественных Зеленых равнин в гостинице не оказалось.

Прислушавшись к тишине, царящей на втором этаже, Бэрр подошел к окну комнаты и приоткрыл запертые ставни. Блеклый свет упал на стол, заваленный картами Нижнего Озерного и непонятными чертежами. Несколько дней назад, когда посыльный по имени Том стащил одну из карт, они так же лежали на столе.

Выходит, интересов своих безухий корсар не поменял. Вот только знать бы, что это за интересы.

Бэрр проверил еще раз, правильно ли он запомнил пометки на карте, и, разложив на столе все, как было, вышел наружу, снова сменив цель.

Никто не помнил, что именно дало название Золотому причалу. Может, потому что смотрел этот причал прямо на развалины Мэннии. Назвали словно в насмешку, ибо хватало тут места лишь на пару-тройку лодок. Народу на хлипком строении всегда крутилось немного. Какой-нибудь ленивый рыбак, которому неохота грести лишний поворот, чтобы привязать лодку рядом с прочими и самому оказаться поближе к плоту с огнем, что разводили в промозглую погоду охранники, да одиноко торчащий здесь стражник — вот и все его посетители. Сегодня здесь тоже было безлюдно, спокойно и тихо.

Один из крестиков на карте стоял строго посредине этого причала. Бэрр прошагал по прогибающимся доскам в сопровождении недоуменного взгляда трясущегося от холода стражника, пытаясь понять, к чему здесь пометка. Свесился под веревочными перилами, получив по любопытному носу брызги холодной воды. Но снова ничего не увидел среди черных свай, про которые мелькнула мысль, как у сына строителя — старое надо вовремя заменять, чтобы новое можно было строить крепче и надежнее. А то можно лишиться и самого строения.

Отряхнул руки и одежду, еще раз оглянулся…

И только тогда пошел в Управу.

Бывал он там крайне редко, мелкие нарушения порядка и выяснения отношений между айсморцами обходились без участия представителя главы города. Даже если речь шла о кражах в Верхнем Айсморе, все равно эти дела разбирались не господами из ратуши, а Пятью быстрыми судьями, находившимися подальше от градоначальника. Рядовые наказания и штрафы назначались тоже не виниром. В отличие от нерядовых — тут он очень любил сам придумывать изощренные кары, а если уж и штрафовал кого-нибудь, то на немалую сумму, дотошно обосновывая, почему столько и за что именно. Те несчастные, что попадались под личную стопу винира, сильно об этом жалели. А так — порядок был одинаков для всех и устанавливался он под отдельной крышей, которая возвышалась аж на три этажа строго у пограничного канала, широкой полосой пролегшего между двумя столь разными частями одного города.