Проклятие Айсмора (СИ). Страница 17

Старика звали Риддак, и он любил отвечать загадками, иногда вещал с важным видом, временами переходил на загадочный шепот, будто у него в кармане лежат все тайны Айсмора, и он пытается продать их контрабандой. Приходилось терпеть, потому что подобное поведение окупалось бесценными новостями. Иногда это развлекало, по большей части раздражало. Сейчас Бэрр не располагал ни временем, ни желанием играть в чужие игры.

— Однако долго шел, долго-долго, — забормотал старик и улыбнулся хитро. — Помнишь ли ты, что все пути ведут в Мэннию?

— Все пути ведут под воду! — отрезал Бэрр, не выдержав его плясок и старой присказки. — Зачем вызывал?

— Том приходил, — отозвался скрипучим голосом старик. — Беспокоился. Передал вот.

Риддак протянул пергамент с рисунком. Бэрр подошел к стене и подставил лист хоть под сумрачный свет, падающий в широкую щель между досками. На бумаге была изображена торопливо накиданная, но ясно читаемая карта Нижнего Озерного.

— И это мне? — спросил Бэрр.

— Ага, ага!

— Чтобы я не заблудился, что ли⁈

— Это из бумаг того склизкого типа, за которым ты ходишь, как хвост за собакой, — хмыкнул нищий.

— С каких пор в Айсморе подручные стали по столам гостей лазать? Или Том в воры подался? — разозлился Бэрр.

— Том принес мне ее, ибо там кое-что крестиками помечено, и вернет, если скажешь.

Бэрр присмотрелся повнимательнее и правда нашел несколько четких продавленных меток.

— И что в этих местах?

— А сам как думаешь?.. Ничего. Это Тома и насторожило. Он клянется, что Нижний знает лучше собственных ладоней! В этих местах нет ни трактиров, ни лавок, ни жилых домов. Ничего интересного для заезжего корсара, про которого говорят, будто сам винир пригласил его для важной работы. Не зря же ты к нему приставлен?

Для чего Бэрр приставлен к корсару, он не знал и сам. Но не желая выдавать как незнание, так и беспокойство, он долго рассматривал мятую карту, запоминая, потом отдал ее и велел вернуть Тому.

— Я знал, что тебе будет это интересно, — хохотнул нищий, жадно поблескивая глазами, пока Бэрр доставал из-за пазухи монету.

— Все-то ты знаешь, проныра дырявый… — Бэрр призадумался на мгновение. — Может, тогда и про Темных Людей слышал? Кто это такие и что они в городе делают?

Риддак переспросил и, расслышав со второго раза, засмеялся:

— Это бабьи сказки, не слушай их. Они неопасны.

— Сказки или Темные? Или сами бабки?

— Да все, — старик продолжал смеяться. — Видно, в Айсморе из просвещенного только фонари, раз народ со временем до таких баек договорился.

— А что было в начале баек?

— Сразу видно, Бэрр, потомок Рутгорма, что сердце твое и разум живут в Мэннии, и только в нем — городе мастеровом, умелом да смелом. Айсмор же всегда был торговым портом. А торговля — это что?

Бэрр промолчал. Рявкнуть бы, чтобы оставил предков в покое, да без толку. Как без толку спрашивать, откуда Риддак знает то, что неизвестно в Айсморе никому.

— А торговля — это торговцы. Купцы. Откуда купцы? Отовсюду. Из разных земель. Люди там живут и бывают разные, не то, что нынешние — привыкли к серости в умах и волосах.

Старик поправил на себе лохмотья, пригладил патлы на голове, словно перед народом на ярмарке выступать собрался. Вставил в глаз стеклышко и продолжил вещать:

— В давние светлые годы, еще до того, как Великий пожар разрушил город твоих предков, Айсмор процветал и был сосредоточением всей торговли Севера. Но разве ж только Севера?.. Нет, сюда съезжались купцы и шли караваны из земель, названия которых нынче и в старых-то книгах не найдешь, хоть весь архив в ратуше подними. Среди торговцев и охранников караванов бывали страшные, как раздавленный рак. Товары везли — всем на зависть! И ткани, и пряности, и что водной душеньке угодно. Глаза у них были красные, словно кровью налитые. Губы будто у важного сома, а кожа темная, как вымоченное дерево. На голове словно мох черный, они его под тяжелые шапки прятали.

Бэрр представил все черты в одном образе и невольно скривился.

— Не отвлекайся. Если в Мэннии все так было чудесно, как говоришь ты и сказывал отец, то почему не вернулись потом, после пожара?

— Э-э, Бэрр. Тебе ли не знать, как просто сломать и как трудно вернуть! Аутло да мародеры не давали вернуться, а вода была спокойна… Что народ? Он старался жить большим городом, чтобы не подвергаться новой опасности. Затихли даже разговоры о возвращении в Золотой город. Но не сказки! Потому что сказки — это мечты, а мечты убивать крайне накладно.

Поняв, что Бэрр удовлетворился ответом, старик продолжил с улыбкой:

— Купцы в наши края везли тогда много чего везли редкого и удивительного. Иметь с ними дело было одно удовольствие, но и риск большой. Торговаться умели, хоть вся нынешняя гильдия вместе соберется, одного того не переторгует. Но вспыльчивые, как гора, что пламенем плюется. Она тоже на Юге стоит, вот они у нее и переняли характер. Чуть что — сразу за оружие, зубы скалят, орут непонятно, кулаками потрясают. Ужас один. Того и гляди — прирежут, утопят или того хуже, убьют.

— Их потому и боялись?

— Вот этот страх-то и остался в памяти детей тех, кто с южанами торговлю вел. И в памяти их детей.

— Выходит, лицом и руками черны, да характер вспыльчивый, — усмехнулся Бэрр, вспомнив, с каким ужасом переговаривались две пожилые женщины. — Всего-то… Сейчас, через двести лет — они уже предвестники гибели, хотя их и нет вовсе. Ты сам откуда про Темных Людей знаешь?

— Так дед рассказывал, — хмыкнул нищий. — А ему…

— Достаточно с меня этих озерных баек! — рассердился Бэрр. — Я к тебе по делу пришел, а не чтобы разные истории послушать. Все болтать горазды! Сейчас пойду, рядом с Кружевным торговку поймаю, так она наплетет прабабкины рассказы, что раньше в Айсморе только потомки дельфинов и жили, и у всех руки были через палец синие.

— А, так значит, это не я тебя вызывал, а ты сам ко мне шел? — оживился нищий и сразу протянул вперед руку ладонью вверх.

— Выкладывай, что узнал, — Бэрр вытащил медную монетку, покрутил в пальцах, изучая, как горят огоньки в глазах старого сказочника, а потом коротким щелчком отправил ее прямиком в протянутую ладонь.

— Ты про тех, что велел узнать, кто на девушку давеча напали да скрылись, будто умерли?

Бэрр кивнул.

— Нет, не видели их нигде. Ни в харчевнях, ни на постоялых дворах, ни на рынках… Может, ты убил их ненароком, Бэрр-мясник, да и не заметил?

Слова старика проникли в самое сердце и полыхнули в груди чем-то похожим на обиду, но в его возрасте и с его опытом уже приравнивающуюся к оскорблению. Бэрр был готов рявкнуть, что никогда никого не убивал просто так, без особой на то нужды, и тем более не способен был бы забыть, что лишил кого-то жизни. Он задохнулся от возмущения и едва не обрушил свой гнев на патлатую голову Риддака, как вдруг тот спросил:

— А хочешь услышать историю о Розе?

— Какой розе? — шумно выдохнул Бэрр.

— Эта прекрасная легенда всплыла в моей памяти, как мне кажется, вовремя да не без причины.

— Денег больше не дам!

— Я тебе ее расскажу в подарок за твою доброту, — улыбнулся нищий и потер руки, скользя рассеянным взглядом по сторонам.

Бэрр присел на старую дубовую бочку, которая еще не развалилась окончательно, и приготовился слушать. Единственная, кто ждет его сегодня — это вечная подруга, бессонная ночь.

— Говорят, — приосанившись, начал Риддак, и Бэрр поморщился от первого же слова, — что с незапамятных времен живет на дне Темного озера Ледяное чудовище.

— Ледяное? — переспросил Бэрр. — Вроде Черное?

— Там очень холодно, — отмахнулся рассказчик, — и темно. Поэтому Чудовище мерзнет и ничего не видит. То ли цепь из снов его держит, то ли вековое проклятие… Но иногда он просыпается и вырывается наружу, и тогда счастьем и удачей для всех живущих и для него самого будет, если, поднявшись из глубин озера, он встретит Солнечную Розу, единственную, кто может своей красотой подарить ему зрение, а теплом живой души — отогреть его ледяное сердце.