Свадебное проклятье (СИ). Страница 32

Едва не закатываю глаза: ну вот, что я только что себе говорила! И упоминание о работе Алекса мне не нравится, это что еще за намеки?! Но актуальный жених не дает разразиться следующей отповедью — подкидывает очередной неожиданный вопрос:

— Я вот тут подумал, а может, дело вовсе не в Линху и Брауне?

— А в ком тогда? Предполагаете, конкуренты и прочие недоброжелатели таким странным образом решили навредить моему отцу? Куда логичнее было выбрать другой путь: мои несостоявшиеся свадьбы престиж Мейли-групп, конечно, не подняли, но и наших акций не обрушили.

— Да вы даже не представляете, сколько на свете психов, делающих, что им только в голову взбредет! Безо всякой логики и нормального плана.

— Отчего же не представляю? — пожимаю я плечами. — Вот как раз один такой со мной рядом сидит! Ни с того ни с сего взял и выбрал меня в жены…

Чэн удивляется:

— Почему «ни с того ни с сего»? Я-то как раз действую по плану! Другое дело, что план этот трудноосуществимый, но знаете, текущая вода всегда достигнет моря!

— Мечтайте-мечтайте, — сладко улыбаюсь я. И опять ловлю себя на том, что слегка флиртую. Может, способствуют сгустившиеся за время нашего «продуктивного» разговора сумерки, фонари еще не зажглись, и в машине стало как-то уютно и даже… интимно. Еще и хозяин машины придвигается ближе, чтобы лучше видеть мое лицо. Якобы.

Глядя в его глаза, спрашиваю:

— Так что вы все-таки имели в виду? Что дело не в Линху и не в Брауне?

Кажется, и Чэн ощущает… обстановку, потому что отвечает не сразу, словно вникая в суть моего вопроса или вообще вспоминая собственные слова. Когда он вновь откидывается на сиденье, я незаметно выдыхаю.

— Так о чем это я… Может, разгадка вовсе не в женихах, а в невесте?

— То есть… — не сразу соображаю я.

Маркус кивает, для верности еще и указывает на меня:

— То есть в вас, Эбигейл!

Очень хочется рассмеяться, но чэновское лицо настолько серьезное, даже хмурое, что я сдерживаюсь.

— И в чем разгадка?

— Ну у вас же наверняка имеются какие-то враги?

Задумываюсь. Я не скандальная, зачастую даже флегматичная (и не будем сейчас вспоминать кое-какие встречи с отцом; меня это совершенно не красит!), с подружками в юности ни поклонников, ни нарядов, драгоценностей, сумочек не делила, с обслуживающим персоналом всегда корректна… Пожимаю плечами.

— Да нет у меня никаких врагов!

Маркус поднимает брови.

— Тогда вы и не жили вовсе! У всех есть, у нее нет!

— Я, конечно, могу повспоминать, — говорю с сомнением, — но уверена, что никому не причиняла неприятностей, за которые захотелось бы убить. К тому же еще и не меня — моих женихов!

— Вы как будто и правда с другой планеты! — ворчит Маркус. — Вы раньше постоянно мелькали в светских и прочих новостях. Как там было?.. «Старшая принцесса Мейли», «дочь самого молодого миллиардера страны», «юная законодательница мод», и прочее, прочее…

Улыбаюсь почти с ностальгией.

— Да уж, наша пиар-служба прекрасно работает! Вы не представляете, как нам, детям, надоели все эти «знаковые» культурные, благотворительные, политически важные мероприятия! Но родители и пиарщики говорили: «Надо!», и мы слушались.

— Не представляю, — сухо подтверждает Маркус. — На всех снимках и видео у вас постоянно лучезарная улыбка!

— А откуда?.. — недоумеваю я и догадываюсь: — Ах да, вы же тщательно изучили мою подноготную, прежде чем заявиться к отцу!

Чэн не подтверждает и не отрицает — продолжает свою мысль:

— Такие медийные особы со временем либо набивают оскомину, либо начинают вызывать раздражение, зависть, а то и ненависть. Из серии: почему не я?! Почему всё этой досталось? Чем она такую жизнь заслужила? Вам что, никогда не писали гадостей в соцсетях? Не оставляли скверных комментариев под вашими постами?

Машинально киваю. Хотя отслеживающие негативные и оскорбительные комменты пиарщики вычищали или блокировали интернет-каналы, кое-что я все же прочесть успевала. И каждый раз впадала в ступор: кому это нужно? Зачем гадить человеку, с которым ты никогда в жизни не сталкивался и который не сделал лично тебе ничего плохого? Или люди приходят в Сеть просто сцеживать свой яд? Компенсировать таким образом неудачи и тяготы собственной реальной жизни? Отец только похохатывал: мол, черный пиар — тоже пиар! Такая уж судьбина у нас, известных и влиятельных людей — быть заметными! Отращивай шкуру потолще, дочь, то ли еще будет!

И хотя бы в этом оказался прав: то случилось. А уж когда прошел слух о моем «проклятье», интернет как будто с цепи сорвался. Я по ночам тайком читала комментарии и обсуждения (обычно у меня отбирали все гаджеты под предлогом, что сейчас мне нужен только покой и отдых), и от тех злобных и гадких слов просто хотелось повеситься. Или отравиться. Броситься с моста. Уж лучше бы я разбилась вместе с Дином!

— И все же. Я не какая-нибудь знаменитая актриса, певица, селебрити, у которых, наверное, фанатов и хейтеров поровну! Не занималась эпатажем, не устраивала скандалов… тогда, — добавляю я, углядев на лице Маркуса усмешку: наверняка тоже вспомнил наше первое «заочное» знакомство в отцовском офисе. — И опять же не понимаю, зачем — если вы, конечно, правы — кому-то убивать моих женихов?

Чэн прищуривается и вновь придвигается ко мне: мы глядим в глаза друг другу, словно пытаясь телепатировать мысли. Спрашивает вкрадчиво:

— Фанаты, говорите? А разве они есть только у селебрити? Может, и у вас тоже имеются? Тайные или явные поклонники, а? Никто никогда не присылал вам любовные письма без подписи? Цветы, подарки? Не звонил, не молчал и не дышал горячо в трубку?

…не отправлял снимки своего эрегированного пениса? — мысленно продолжаю я. — Или посылки, в которых оказывались другие не менее интересные, а то и опасные вещи, спасибо, что их сначала досматривает охрана? И присылали и наслышаны, как же!

— Ну же, Эби! — настаивает Чэн. — Неужели в вашей жизни не было других парней, кроме Линху и Брауна? Вот ни за что не поверю!

Смотрю на него скептически.

— Полагаете, я отказала в юности какому-то поклоннику, и он поклялся не дать мне выйти замуж ни за кого, кроме него? Простите, Маркус, но это слишком уж отдает бульварными женскими романами!

— Да? Там и о таком пишут? — живо откликается тот. — Очень интересно! Никогда не читал, надо попробовать!

— Да вы уже и писать сами можете, — заверяю я. — У вас явный талант!

— Но все же, неужто не случилось ни одного вусмерть влюбленного в вас мальчишки? Ни одного разбитого сердца? А, Эби? Да быть не может!

Пожимаю плечами.

— Не припоминаю такого.

— У вас, наверное, какая-то избирательная амнезия?

Наверное, я и впрямь по природе «холоднокровная глубоководная рыбина», как ругается Санни, когда я в очередной раз отказываюсь идти на вечеринку или на «пятиминутное» знакомство, но по-настоящему бурных романов у меня действительно не случалось. Лишь привычная симпатия к Дину, смешанная с восхищением свободой и легкостью, с которыми он шел — нет, мчался! — по жизни. Теплота, благодарность — к Алексу. Но я никогда не чувствовала себя ущемленной из-за отсутствия страстной любви, моей ли, в меня ли…

— А сейчас? — интересуется Маркус. Голос поддразнивающий, но глаза смотрят серьезно. — Как с этим сейчас? Кто-то из прошлого? Кто-то новый?

Кажется, пожимание плечами становится моей постоянной привычкой при разговорах с Чэном. Монахиней я не жила, но очень долго отходила от второй потери и мужчин впускала в свою жизнь редко и ненадолго. Видимо, они тоже хотели спокойных необременительных отношений — никто не возникал в моей жизни снова, когда ему говорили: «Прощай».

Смотрю на Маркуса с внезапным подозрением: неужели вся эта сегодняшняя… полукриминальная беседа лишь для того чтобы узнать, нет ли у него серьезного соперника? Да ну, Чэн действительно прямолинейный человек и спросил бы об этом тоже напрямую!

Зато я не такая и отвечаю вопросом на вопрос: