Русские не сдаются! (СИ). Страница 48

— Сочту за честь, ваше сиятельство! — максимально покорным голосом ответил я.

Вот только я был не уверен, что с Бироном мне по пути. Если верить той основной линии, что он — тиран и сумасброд, то лучше от таких и вовсе держаться подальше. Но в любом случае, не согласиться я не имел никакого права — и не был настолько глуп, чтобы прямо сейчас ответить отказом. Но и Бирон какой-то… ну не увидел я в нем тирана, полного дурака. Может только слишком любящего лошадей, которых предпочел общению со мной.

Однако следовало бы очень хорошо подумать, чью сторону занимать, если такой выбор у меня появится. Не думаю, что даже те подвиги, которые были мною совершены, позволят моментально взлететь на самую вершину российской политики. Нет, конечно. Тут уже есть свой «царь горы» [подвижная игра, в которой стоит задача взобраться на вершину горки, а тот, кто там уже стоит, должен не допустить этого].

Вот только я же не собирался без дела сидеть. Время нынче такое, что найдётся, чему посвятить усилия и где проявить свои лучшие качества и навыки. Так что здесь, как и на «Митаве» или на борту французского фрегата, или пан, или пропал. Не устроит меня статичность жизни и службы. Так ли, иначе ли, но я буду возвышаться или же отдам свою жизнь на благо Отечеству раньше, чем смогу появляться вот в этом чудном парке Петергофа без сопровождения графа.

На территорию Петергофа нас пропустили спокойно, без каких-либо проверок, даже дверцу кареты не приоткрыли, чтобы посмотреть, кто именно сидит внутри. Я подумал, что если бы кто-то захотел проникнуть к Анне Иоанновне, то смог бы это сделать без особого труда. Достаточно ведь захватить карету Бирона, а с его курляндским гербом этот транспорт пропустят, выходит, везде.

И это тоже не так сложно. С графом было всего лишь четыре кирасира, двое слуг, ехавших сзади и служивших в том числе и тормозом для кареты. Да, не было тормозов, или они не справлялись даже в элитном выезде фаворита, и слуги придерживали карету. Задуматься над этим? Обязательно. Найти бы возможность еще начать задумки реализовывать.

Понятно, что в одиночку я мог бы не справиться с кирасирами. Но всегда можно найти какого-нибудь исполнителя ещё. Почему-то на ум сразу пришёл Антон Иванович Данилов. Мне кажется, если этого товарища подтолкнуть к идее уже завтра свергнуть Анну Иоанновну и поставить царствовать Елизавету Петровну, то он непременно ввязался бы в авантюру.

Надо ли? Что-то я не помню, чтобы лично сама Елизавета Петровна блистала политическим гением. А её фаворитов, из тех, что и в иной реальности проявили себя, можно к делу привлечь и сейчас, без участия дочери Петра.

Но рано что-то я думал об этом. И сам пока мал, и не понятно, какими качествами обладают современные власть имущие. Может, сейчас я увижу деятельную умнейшую правительницу, Анну Иоанновну, которую в своё оболгала Елизавета? Вряд ли, конечно, но ведь всякое бывает — историю пишут победители.

— Здесь будьте! — сказал Бирон, когда мы вышли из кареты рядом с петергофскими фонтанами.

Уже минут через пять я наблюдал, как подъехали еще две кареты, и дворцовые слуги вчетвером пытаются утащить один из сундуков. Зря я, наверное, грешил на солдат, что со мной тянули сундуки, да ещё при этом практически бежали, преследуемые врагом. Хотя всё равно выносливость и силу нужно развивать, мы-то не подносы и веера носим, не с дамочками сражаемся.

Золото утащили, я же остался любоваться на фонтаны. И даже не скажу, чтобы был сильно впечатлён. В будущем-то я бывал в Петергофе не единожды. И то, что я видел теперь, показалось мне простеньким по сравнению с изяществом и красотой, которую демонстрируют туристам XXI века.

А еще дворец. Бывало, приезжал я в Петергоф, так очки солнцезащитные надевал, ибо так ярко отсвечивало золотом Елизаветинское барокко, что ослепнуть можно. Нынешний дворец был, в сравнении будущим, аскетичным, к нему имелись две пристройки по бокам, из дерева. Нет, ну что напраслину наводить — красиво, умеренно, не дорого и богато. Но я же не любоваться сюда приехал.

— Эй ты, пригожий, на человека похожий! — я обернулся и никого не увидел. — Главу свою ладную, на зависть иным молодцам, опусти, великан!

Я опустил глаза и увидел маленькое милое создание. Карлица, с азиатскими чертами лица. Такая миленькая куколка, что прямо хотелось взять на руки и побаюкать. Не гляди, что вполне себе сложившаяся женщина.

— Чем могу быть полезен, сударыня? — в шутливо-приветливой форме спросил я.

— Хочешь, пригожий, быть полезным? А в жёны возьми меня! — сказала низенькая миловидная девушка, уперев руки в бока.

Я невольно рассмеялся. Думал, что своим смехом обижу карлицу, но нет, звонкий девичий хохот разлился по округе.

— Ты ли тот славный молодец, что чёрта Лещинского обокрал? Как кличут тебя? — проявила немалую осведомлённость девушка.

И когда успела прослышать! Неужели при дворе обо мне говорят? Тогда все должно сложиться хорошо и можно ожидать хороших наград.

— Александр Лукич Норов, — отвечал я таким тоном, как взрослые люди разговаривают с детками, что только-только научились говорить.

Так и распирало попросить: «А покажи пальчиками, сколько тебе годиков!» Но чем-то она заставила меня собраться и не относиться к себе с предубеждением, что девочка — всего лишь одна из шутих императрицы. Глаза у девушки были мудрыми и с хитрецой.

— А я Дуня…

— Весьма приятное знакомство. И лестно, сударыня, правду сказать, несколько удивлён, что слухи обо мне дошли так далеко, — проговорил я с вежливой полуулыбкой, пытаясь разглядеть, шутит ли она или говорит всерьёз.

— А ты не думай, что если я маленькая, то и уши у меня короче. При дворе кто хочет выжить, тот слухами живёт, а уши аки у зайца имает, — ответила она бойко. — Такой… пригоженький красавец может и остаться при дворе. Зазнобу найти сможешь. А ты сладишь? Выживешь тут? Умеешь выживать?

И смотрит так хитро, но и вполне серьёзно. У меня даже легкий холодок по спине пробежал. Выжить при дворе? Не хотелось бы воевать в этой локации.

— Умею, — все же подтвердил я. — Только вот не всё, что умею, годится для придворных балов и интриг.

— А и не надо тебе туда. Тебе бы в полк или в море. А лучше в спальню к Анне Иоанновне, — неожиданно добавила она и, заметив моё изумление, опять звонко рассмеялась. — Шучу, шучу. Там и без тебя… В спальне государыня почивать привыкшая, а не это творить…

Авдотья сказала, по сути, крамолу — и теперь явно ждала моей реакции.

— Коли ты, дорогая знакомица, не хочешь ссоры со мной, то не говори более дурного про государыню! Нет желания забижать такую милую девицу, но придется, — сказал я то, что должно, а после поспешил вовсе тему разговора перевести. — А ещё я и фрегат вражеский взорвал, а русскому кораблю не позволил сдаться.

— Экий ты молодец-удалец! Одним взмахом семерых убивахом! — рассмеялась девушка.

Я огляделся вокруг и увидел немалое количество разнообразных людей, стоящих чуть в стороне. Собрала же императрица у себя всяко-разных — в душе прекрасных, а снаружи… Но так ведь главное же — душа, если она есть. Но никто к нам с карлицей ближе не подходил, словно все боялись.

Интересно. Может, я разговариваю с предводительницей этого сообщества особенных людей?

— А как звать-то тебя, девица-красавица? Не приличествует к тебе обращаться, как к Дуне, — решил я, наконец, узнать имя собеседницы, были подозрения о том, с кем я разговариваю.

— А я Авдотья Ивановна. Да ведь и не Авдотья, коли по чести. Да и не Ивановна… Но все едино, зови, как назвалась. Буженинова я! К вашим услугам, сударь! — сказала девушка и так смешно поклонилась, что я не выдержал и засмеялся.

До меня не сразу дошло, что, может, она мне весьма и весьма знакома. По тем историческим знаниям, что все еще оставались у меня в голове.

— Буженину, выходит, любишь? — спросил я.

— Приходится! Я всё люблю то, что любит матушка! — как-то не сильно весело ответила Прасковья.