Русские не сдаются! (СИ). Страница 18

— Неуместно… Я Отечество свое люблю, — сказал Данилов, явно намеренно пропуская слова про любовь и к матушке-императрице.

Данилов попытался прожечь меня взглядом, но я с легкой ухмылкой выдержал эту атаку.

— Сударь! — сказал Данилов резко поклонился и пошел прочь.

Я проводил взглядом странного лейтенанта. Можно было обострять с ним отношения, я был готов пойти на это, даже временно позабыв о том, что фехтовальщик из меня аховый. Надеюсь, и вправду уймётся этот молодчик.

— Позвольте представиться, господин унтер-лейтенант! Прапорщик Смолин Иван Миронович. А вы не серчайте на Антона Ивановича. У него свои резоны ненавидеть гвардейцев. Но знайте, что мы не желаем видеть вас у себя во врагах. Враг наш там, — он указал в сторону крепости.

— Господа, серчать нет ни желания, ни, как вы изволили сказать, резонов. Я со всей душой к тем, кто служит здесь. Посему не откажите, приходите сегодня вечером, посидим, поедим, если будет желание, так и вина выпьем. Нам, русским воинам, свары меж собой устраивать не с руки, — сказал я, как мог, дружелюбным голосом, хотя внутри кипел.

— Всенепременно! — с неподдельной радостью отвечал мне Смолин.

Скоро я откланялся и ушёл. А я некоторое время еще думал. А правильно ли сегодня мне этих товарищей кормить и поить? Это же я со всей своей пролетарской душой, как русский человек, всегда стремящийся накормить страждущего. Все же нужно… Плодить лучше приятелей, чем врагов, которые, вот пятой точкой чую, у меня появятся.

— Ну и пусть поедят! — усмехнулся я и пошел давать распоряжения Антипу.

Этот солдат у меня стал своего рода интендантом-поставщиком. Ушлый такой мужичок, если дать ему денег, так достанет что хошь. Вот захотелось мне сахарку и чаю… Достал. Нашел даже не маркитанта, а интенданта, у которого и купил прямо со склада и чай, и сахар. Магазин тот был для Миниха и другого командного состава, особый. Так что я, получается, объедаю фельдмаршала. Правда, за такие деньги это делаю на это дело, думал, что и чай в горло не полезет. Полез… Горький, зеленый, в спрессованных листьях, но зашел хорошо.

И не хочется плодить коррупцию, но чаю хотелось больше. Уж больно я его люблю… любил. Ибо грубые зеленые листья, что звались нынче чаем, не очень напоминали тот, советский, со слоном, любимый мой напиток.

— Картошки купи еще! — сказал я после того, как перечислил основное для сегодняшних посиделок.

— Ваше благородие, вы подскажите, что енто такое, там я и найду, выменяю, — взмолился Антип.

Удивительно! А что, Петр Алексеевич разве не привез картошку в Россию? А в Польше разве этот овощ не раньше появился, чем в России? Наверное, что не раньше [картофель в Речи Посполитой стал распространять лишь Август III, правивший с 1734 года].

— Не найдешь, так и не нужно, — отмахнулся я, все же ощущая тоску по дивному овощу, что в прошлой жизни предпочитал всем гарнирам.

Золотой! В целый золотой мне обошелся стол для офицеров.

В итоге было куплено два немалых окорока, колбаса, которую я по своей прежней жизни называл «домашней», или «пальцем пиханной». Надеюсь, что пиханную только пальцем. А то мало ли… Время-то мной еще не изучено досконально. Купили два петуха, репы, да хлеба в больших круглых пышных буханках.

Еда, насколько я уже успел понять, очень неплохая, достойная и офицерского стола. Это же и подтвердили глаза тех офицеров, которые пришли на пьянку.

— Знатно потчуете, господин унтер-лейтенант! — всеобщее одобрение высказал словоохотливый прапорщик Смолин.

Однако он, как и другие офицеры, кроме только что Данилова, рассматривали стол и вокруг его с особым интересом, будто бы ожидали что-то ещё увидеть. Я понял, что именно.

— Венгерское, господа! — провозгласил я, выуживая из мешка два больших бутыля с вином [в России в те времена шампанского или не знали, или пили его крайне мало, всё больше употребляли венгерское вино, порой называя так и другие вина. Французский посол Шетарди привез шампанское в Россию].

— Вот это дельно! Сие по-нашенски! — сказал Смолин, а лица иных офицеров озарили счастливые улыбки.

— Немудрено, что у гвардейца серебро водится. Это иным за выход не заплатят, а гвардии завсегда, — пробурчал Данилов.

Я проигнорировал его реплику, тем более, что она была сказана тихо, можно было и не услышать. Но насторожился — не хочет униматься лейтенант. А мне хотелось бы избежать ссоры. Плодить вокруг врагов — не мой метод. Особенно, когда предельно понятно, кто именно враг.

Колбаски были уже нанизаны на прутья и доходили на углях до готовности. Аромат шёл необыкновенный, шашлычный. Собравшиеся офицеры то и дело задирали носы кверху и смотрели в сторону сержанта Кашина, которого мне пришлось поставить следить за готовкой.

На мой зов прийти на ужин откликнулись семь офицеров, чьи подразделения полагались по соседству. Конечно, кормить весь офицерский состав оперативного резерва полковника Юрия Федоровича Лесли я не собирался. Его приглашать не стал. Но предварительно уточнил у Смолина, насколько будет уместным пить вино с полковником. Неуместно. По крайней мере, при большом скоплении офицеров.

Ну, и не будем.

Наибольший чин из присутствующих, насколько я сумел понять, был у ротмистра Саватеева Дмитрия Алексеевича. Он и вел себя степеннее, посматривал на всех, словно отец за сыновьями. Было видно, что Саватеев чувствовал себя ответственным за все, что происходит.

— Господа, за здоровье её императорского величества! — провозгласил я первый тост и осушил глиняный стакан с вином.

Бокалов и фужеров наше застолье не предполагало.

— Лейтенант Данилов! — строго и даже несколько со злобой произнёс ротмистр Саватеев.

Это обращение привлекло внимание всех присутствующих. Данилов поморщился. С вызовом посмотрел на меня, а после на ротмистра, и всё же выпил свою порцию венгерского.

Занятно. Ведь налицо явное пренебрежение персоной императрицы. Ведь Данилов не только скривился от упоминания мной Анны Иоанновны, он попробовал и отставить чарку с вином. Насколько я знал, при этой императрице были введены жесткие законы, когда даже монету с ее изображением нельзя бросать, не попав под подозрение в осквернении имя государыни.

Не сказать, что я так сильно воспылал любовью к государыне. Но понимал, что раз она признанная императрица, то невозможно начинать застолье без того, чтобы выпить за её здоровье.

Впрочем, инцидент не имел продолжения. Господа офицеры, будто и не заметили ни поступка Данилова, ни того, что ротмистр все же призвал его к порядку. Все стали жадно есть. В какой-то момент я даже подумал, что, хоть и накупил еды с лихвой, её может не хватить. Сразу два окорока были взяты в руки. Ели мясо не чинясь, не опасаясь вымазаться. И остро заточенные ножи русских драгунов начали срезать мясо большими ломтями. Не остались без внимания и петухи.

Этикет? Нет, не знают мои гости, что это такое! Или не считают нужным здесь и сейчас манерничать. Но мне подобное поведение офицеров даже по нраву. Не любил я и в прошлой жизни жеманности и показушности за столом. Дескать, все вокруг быдло, а я умею распознавать среди множества вилок ту, которой едят моллюсков! Интересно, а при дворе так же? [Возможно, сама Анна Иоанновна и не блистала этикетом, но при дворе неизменно были столовые приборы с ножами, вилками для разных блюд и всем сопутствующим].

— За гостеприимного хозяина! — провозгласил тост ротмистр Саватеев.

Казалось, что присутствующим уже вообще не важно, за что пить, главное — не прекращать это увлекательное дело.

— Позвольте, господа, выпить мне за своё! — решительно произнес лейтенант Данилов.

— Не портили бы вы вечер, сударь! — всё же не выдержал я. — Если у вас есть ко мне вопросы, я отвечу на них. Но такое поведение неприемлемо.

Данилов поморщился, отошёл в сторонку и залпом выпил вино. А я недоумевал, что с лейтенантом не так, и почему такая реакция на моё присутствие. И зачем тогда он вовсе пришёл?