Твоя наследница (СИ). Страница 20

— И как? Всё в порядке? Тебя можно поздравить? — интересуется мужчина.

По звукам на заднем плане понимаю, что он за рулем. Недовольные сигналы клаксонов в центре города в час пик — обычное явление.

— Да, я теперь крестная мама Ильи, — хвастаюсь новой должностью.

— Не понял. А почему только одного ребенка? Ты же, помнится, говорила про обоих близнецов.

— Ну-у-у, вот так вышло, — хмыкаю, вспоминая собственное удивление, когда Соня озвучила решение Алекса.

Кстати, я так и не поняла, с чего вдруг они так всё переиграли. А вопрос действительно интересный. Обязательно полазаю в интернете, чтобы всё выяснить.

— Любашку крестил Давид, — возвращаюсь к беседе с Зубковым.

— Цикал?

— Верно.

— Вот как… любопытно. Не успел в Россию прилететь, уже везде маячит, — не знаю, кажется мне или нет, но голос Влада будто слегка покрывается изморозью. — Деловой, куда деваться. Такой же, как Гроссо.

— Ну да, не зря они — друзья детства и даже побратимы, — пожимаю плечами, не видя в этом ничего странного.

— Ого, как много ты знаешь про турецкий денежный мешок.

А вот эту язвительность уже нельзя пропустить.

— Влад, прекрати. Давид — не мешок, а друг моих друзей. Давай сменим тему. Я не хочу этого слышать.

— А что не так? Разве я ошибаюсь? — впервые Зубков настолько некорректен, что этим неприятно поражает. Будто какой-то завистливый незнакомец. — Хотя… ты права. Много чести, тратить время на обсуждение этого типа.

— Спасибо.

Радуюсь, что тема закрывается раньше, чем мы успеваем повздорить. Не хотелось бы прекращать наши отношения на такой неприятной ноте.

Но и говорить гадости про моих знакомых за их спиной не позволю. Что-то не устраивает — будь смел сказать в глаза, а не шипи, как змей по углам.

Ага, особенно гадости про отца Амины, правда, Котова?

Подначивает меня моя вредная часть натуры.

Да хоть бы и так!

Мысленно вздергиваю подбородок.

— Кстати, Влад, я тебе звонила и отправляла сообщения с десяти утра, — напоминаю о том, что было проигнорировано. И да, это меня задело, а сейчас есть повод спустить пар. — Как всегда, был занят и не мог ответить?

— Конечно, — тут же летит уверенное. И в голосе нет ни грамма раскаяния. — Вот за что я тебя люблю, пчёлка, так это за понимание. Деловой человек всегда поймет такого же делового человека.

Ну, это вряд ли. Тут скорее дело в безразличии.

Отвечаю мысленно на выпад Зубкова.

Да и упоминание любви из его уст в такой интерпретации немного коробит. Будто я какие-то плюсики заработала, и теперь меня можно уважать и любить. А поступила бы не по правилам… И что? Как в детском саду? Сегодня ты плохая, Юля, и я тебя не люблю?

Смешно.

— Ты скоро освободишься? Мы хотели посмотреть помещение под твой салон, — продолжает Влад как ни в чем не бывало.

А вот и цель звонка — делаю вывод. Потому то голос жениха меняется, становясь серьезным и решительным.

— Я помню про наш разговор во вторник. А также про то, что я сразу предупредила о своей занятости в пятницу на весь день.

Сейчас у меня нет никакого желания идти на уступки Зубкову, хотя еще утром думала, что могла бы выкроить часик, чтобы съездить с ним и посмотреть новое место. Амина с удовольствием бы потусила у Гроссо в это время и не отвлекала.

Но…

Я — девочка. И бываю временами обидчивой.

Раз Влад меня игнорировал, пока я ему не понадобилась, значит, и я его помариную. Впрочем, все равно у меня нет желания уезжать из этого гостеприимного дома. Тут хорошо, и я отдыхаю душой, даже если нахожусь под постоянным вниманием карих глаз отца моей дочери.

И тебя волнует это внимание, правда, Котова? Приятно волнует?

Подначивает меня моя разошедшаяся внутренняя вредина.

Мысленно фыркаю.

Даже в душе не собираюсь отвечать на этот провокационный вопрос.

— Юль, неужели ты обиделась, что я не был на крестинах? Если хочешь, я могу сейчас приехать, — в голосе Влада появляются мягкие заискивающие нотки. — Отложу встречу и приеду поздравить Гроссо. Даже подарок куплю.

Нет. Точно не хочу.

Качаю головой, пусть мой собеседник этого и не видит.

Специально не напоминала сейчас Зубкову о приглашении, чтобы не кривить душой.

И, что показательно, Соня ни разу не спросила, почему со мной его не было. Будто уже вычеркнула его из моего окружения.

А ведь и я сама так сделала.

Понимаю в эту минуту четко. Мысленно я уже как неделю попрощалась с парнем, а вот расстаться на деле пока не решилась.

— Нет, Влад, не думаю, что это будет уместно в это время, — произношу вслух. — Соня и Алекс не приглашали гостей, здесь только они и крестные.

— Ты и Цикал, — делает правильный вывод Зубков, неприятно хмыкая.

Будто обвиняет меня в чем-то.

Да ну, глупости.

Отмахиваюсь от пришедшей в голову мысли.

Меня не в чем упрекнуть. Я не делаю ничего предосудительного, нося на пальце помолвочное кольцо.

Перевожу взгляд на украшение, и рука сама собой тянется его снять, как инородный предмет, который мешает.

— Мне пора идти, Влад. Я позвоню тебе завтра, — прощаюсь с мужчиной, не давая ему возможности вставить слово.

Собираюсь встать со скамьи и вернуться в гостиную к друзьям, но вместо этого обхватываю пальцами кольцо и, прокручивая его, начинаю снимать.

— У тебя всё в порядке? — бархатный тембр до боли знакомого голоса будоражит нервные окончания.

Вскидываю взгляд и упираюсь им в Давида.

— Давно ты здесь? — игнорируя заданный вопрос, задаю свой.

Отец Амины стоит, прислонившись плечом к яблоне, сложив руки на груди. Судя по позе, он тут появился не только что.

— Я не вникал в суть разговора, если ты переживаешь об этом.

И вновь Давид читает мои мысли. Как в былые времена.

Колет воспоминание.

Только мы не в былых временах. И всё изменилось.

Одергиваю саму себя.

Наивная девочка Юля осталась в прошлом, и тут ей делать нечего.

— Давид, — решаю быть смелой и спросить о том, что смутило в церкви. — А как так вышло, что ты православный? Ведь твой отец…

— Мусульманин, — заканчивает он за меня совершенно спокойно.

— Если не хочешь рассказывать, я пойму, — тут же отступаю, решив, что сунулась на закрытую от посторонних территорию.

— Нет, все нормально, — Цикал отталкивается от дерева и приближается к моей скамье. — Позволишь?

— Конечно, — сдвигаюсь, уступая место.

— Я тебе рассказывал, что меня мама воспитывала одна, — Давид, как и я раньше, откидывается на спинку, вытягивая свои длинные ноги. — Она была верующей. Каждую субботу ходила в церковь на службу. Но, что интересно, меня крестила не младенцем, а в пять лет. И прежде чем это сделать, спросила мнение: хочу ли я?

Голос мужчины звучит мягко и тягуче, завораживая вибрирующими интонациями. Ловлю себя на мысли, что он меня чарует, как кошку валерьянка.

— Но в пять лет ребенок еще не понимает этого, — намекаю на очевидное.

— Согласен. Но я и сейчас помню тот разговор и свой твердый ответ, что хочу быть верующим, как и она.

— Ты очень любил свою маму, — произношу утвердительно.

Об этом не нужно спрашивать. Оно сразу чувствуется по интонации, по теплеющему голосу, по смягчившимся чертам лица.

— Очень.

— И я свою, — на губах непроизвольно расцветает улыбка, как только думаю о самом близком когда-то мне родном человечке. — А отец тебя не уговаривал принять другую веру?

Вновь возвращаюсь к разговору.

Странное дело, но я только сейчас задумываюсь, что мы с Давидом могли быть несхожи даже в вопросах религии.

И как хорошо, что этого не случилось.

— Однажды был разговор. Но, получив отказ, Дамир больше к нему не возвращался, — произносит Цикал ровно, хотя я отлично понимаю, как ему больно говорить о человеке, предавшем его интересы и его самого.

Не представляю, как можно вынести удар в спину от тех, кого любишь.

— Ты мне так и не ответила на вопрос: у тебя всё в порядке, Юля? — Давид опускает свою широкую ладонь поверх моих рук, заглядывая в глаза.